Вик Спаров - Полная история масонства в одной книге
Пик его политической активности пришелся на рубеж 1750—1760-х годов. В это время граф через фаворитку короля Людовика XV, знаменитую мадам де Помпадур, входит в доверие к самому королю, мучимому непрекращающейся хандрой. Нескольких фокусов из репертуара салонного оккультизма оказалось достаточно, чтобы монарх приблизил его к себе, осыпал материальными благами и вновь вернул на политическую арену, послав в Гаагу договариваться об условиях мирного договора с англичанами, захватившими французские колонии в Западном полушарии. Этот период жизни Сен-Жермена документирован значительно лучше, нежели любой другой, поскольку его имя постоянно мелькает в дипломатической переписке. Ответственную миссию граф, однако, провалил (разумеется, не без помощи невзлюбивших его профессиональных дипломатов) и, чтобы избежать ареста, перебрался в Англию, откуда начал очередной тур по европейским столицам в поисках влиятельных покровителей.
В это время он периодически появляется в Италии, Голландии, Англии, Пруссии и германских княжествах, причем под разными именами: то как итальянский граф ди Монферра, то как испанский гранд Белламар, то как португальский кавалер д'Аймар, то как немецкий барон фон Шенинг, то как английский лорд Уэлдон, то как русский граф Салтыков, то как французский маркиз де Сен-Ноэль… Не будь тех, кто лично знал этого человека, можно было бы и впрямь подумать, что вся эта сиятельная аристократическая когорта – отдельные люди.
Однако по-настоящему Сен-Жермену повезло только в конце жизни – его поселил у себя герцог Карл Гессен-Кассельский, большой поклонник тайных наук и один из вождей германского масонства, в покоях которого таинственный скиталец и завершил свое земное странствование. По словам самого Карла, во время проведения экспериментов с красителями в Экернфорде граф заболел и, несмотря на обилие лекарств, приготовленных личным аптекарем герцога, вскоре скончался. Эта смерть, о которой, похоже, герцог искренне сожалел, наступила 27 февраля 1784 года, о чем свидетельствуют записка врача герцога, констатировавшего эту смерть, и запись в церковной книге немецкого города Экернферда.
Похороны состоялись 2 марта.
По слухам, прах графа Карл приказал захоронить неподалеку от замка, дабы иметь возможность по ночам общаться с его бессмертным духом, однако точное место погребения установить так и не удалось.
Из когорты бессмертных?
Со смертью вроде бы загадок нет. Загадки начались после смерти графа, которого неожиданно начали встречать то здесь, то там – живого и здоровехонького. Есть сведения, что в 1785 или 1786 году он появился при дворе российской императрицы, с которой имел важную приватную беседу, В 1788 году французский посланник в Венеции граф де Шалон столкнулся с «покойником» на площади Святого Марка и недолго беседовал с ним. А в 1793 году, в дни террора Французской революции, Сен-Жермен предстал перед принцессой де Ламбаль за несколько минут до того, как палач отрубил ей голову, а затем и перед фавориткой Людовика XV Жанной Дюбарри, стоявшей на эшафоте в ожидании смерти. Спустя два десятилетия, в 1814 году, аристократка мадам де Жанлисс, в молодости хорошо знавшая Сен-Жермена, встретила его в австрийской столице, где в это время проходил знаменитый Венский конгресс. Граф, по ее словам, ничуть не изменился, однако, когда пожилая дама бросилась к нему с объятиями и расспросами, он, сохраняя неизменную учтивость, быстро ретировался.
В этой загадочной эпопее до сих пор остается немало пробелов и сомнительных обстоятельств, которые вряд ли удастся когда-либо выяснить, поскольку многие важные документы на этот счет, собранные по личному указанию императора Наполеона III и хранившиеся в библиотеке в здании городской полицейской префектуры, сгорели при пожаре в дни Парижской коммуны. Вообще все, что касается подлинной личности графа, настолько зыбко, туманно и расплывчато, что порой действительно возникает ощущение, будто речь идет о каком-то материализовавшемся призраке. Вопреки своему гордому титулу Сен-Жермен не был урожденным аристократом, да и, вопреки собственным утверждениям, никогда не являлся великим адептом Востока. Где он действительно состоял, так это в псевдомасонском ордене Святого Иоахима, известном также под названием «Посвященные братья Азии». Когда масоны высоких степеней посвящения пытались устроить ему проверку на предмет соответствия пышных титулов графа действительному положению дел, он постоянно ставил их в тупик своими шокирующими высказываниями, усиленно пытаясь еще больше запутать и без того туманную биографию.
Адепт или мистификатор?
Весьма интересное свидетельство о Сен-Жермене оставил один из его собратьев – знаменитый Казанова, ставший очевидцем манипуляций графа с некой субстанцией, которую тот именовал «универсальным духом природы». Этот «дух» был заточен в жидком состоянии в закупоренную колбу, и стоило проделать в пробке малейшее отверстие, как он бесследно улетучивался. Глядеть на него можно было сколько душе угодно, а вот надежды извлечь из этого какую-либо практическую пользу не было никакой. (Воистину, трудно придумать другую метафору, столь выразительно отображающую истинный характер сен-жерменовского «мистицизма»!) Во время этой памятной встречи Сен-Жермен показал озадаченному Казанове еще один фокус, подтверждающий его умение преобразовывать медные предметы в золотые. Правда, в этом, как и во всех других случаях, у гостя не было никакой возможности вытянуть из Сен-Жермена секреты его ремесла, поскольку тот на все расспросы гордо отвечал, что «сомневающиеся в его искусстве недостойны беседовать с ним», и больше к этой теме не возвращался.
Но хотя обширные познания графа если не в алхимии, то в обыкновенной экспериментальной химии сомнению не подлежат – он знал сложные рецепты химических красителей и неоднократно пытался поставить производство тканей на промышленную основу, – то сказать что-либо определенное по поводу его собственно мистических способностей, выходящих за пределы салонных фокусов и манипуляций, очень сложно. Врожденная предрасположенность ко всему мистическому, прекрасное знание соответствующей фразеологии и неповторимо-обаятельный стиль общения производили сильное впечатление не только на обычную салонную публику, но и на людей, действительно причастных к тайным наукам. Он был талантливым артистом и тонким психологом. Если, например, графа расспрашивали о его связях с потусторонними силами, он предпочитал их отрицать, однако столь хитроумным способом, что у слушателей складывалось твердое впечатление: знает, но скрывает. «Иногда он самопроизвольно впадал в состояние транса, – сообщает один из современников, – и когда выходил из него, то объяснял, будто в то время, когда тело его лежало без признаков сознания, дух пребывал в далеких странах. Иногда он внезапно и надолго исчезал, а когда появлялся вновь, то намеками давал понять, что все это время находился в мире потустороннем и общался с умершими».
В заключение нельзя не сказать об еще одном возможном источнике формирования легенды о Сен-Жермене – древней, но неувядающей эзотерической легенде о «великих неизвестных», наделенных, подобно Вечному Жиду, даром бессмертия и памятью обо всех выдающихся исторических событиях, к которым они были когда-то причастны (вспомним хотя бы рассказы Сен-Жермена о личном знакомстве с Клеопатрой или Иисусом Христом). Вхождение в образ «великого неизвестного» было для Сен-Жермена, при всех его артистических талантах, делом вполне заурядным, и справился он с ним настолько успешно, что вечно живого «графа Феникса» продолжали видеть в разных точках Европы даже в 50-е годы XX столетия…
Прошли века, а Сен-Жермен и сегодня живее всех живых. Так, в 30-х годах прошлого столетия в США возникла существующая и поныне секта баллардистов, которые почитают графа наравне с Христом. А многие мистики искренне верят, что бессмертный граф до сих пор бродит по земле, преследуя только одному ему известные цели.
Приложение 2 Масон-лицедей
(Калиостро)
Согласно законам космогонии, человек редко рождается несколько раз в одном и том же месте – как снаряд, который никогда не попадает дважды в одну и ту же воронку. Прихоть принципа реинкарнации, побуждающего гомо сапиенс воплощаться в разных странах, городах и весях, которые с натяжкой могут считаться родиной лишь на данный сиюминутный миг земной жизни, сводит само понятие родины к нулю. В этом смысле у человека, в сущности, только одна родина – Мать-Земля. По замыслу Творца он задуман как космополит – гражданин мира и, в более широком масштабе, Вселенной. Это как никто другой понимал Джузеппе (Иосиф) Бальзамо, будущий граф Калиостро: родившись на острове Сицилия, он всю жизнь тяготился его узкими пределами и стремился вырваться в большой мир. А вырвавшись, больше никогда сюда не возвращался и даже отрицал свое родство с ним, утверждая, что родился в Медине.
