Валерий Шамбаров - Начало России
Но и западные страны повели себя по-разному. Генуэзцы предпочли выпросить у султана торговые льготы. За это прислали флот и быстро перевезли турецкую армию из Малой Азии в Болгарию. Здесь к османам присоединились отряды валахов, болгар, сербов. В ноябре 1444 г. два войска встретились под Варной. Венгерское рыцарство продемонстрировало доблестную атаку, но ее отразили, а потом полки Мурада дружно навалились на пришельцев. Хуньяди увидел, что дело пахнет вовсе не владычеством над Болгарией, а погибелью, и удрал, бросив подчиненных. Владислав, в отличие от него, верил в благородные идеалы, кинулся с мечом в гущу битвы, где и нашел свой конец. Из рыцарей мало кто уцелел, местные жители вылавливали и добивали бегущих.
После уничтожения крестоносцев султан повернул армию на мятежных деспотов Константина и Фому. Стена на Коринфском перешейке оказалась бесполезной – у греков даже не хватило воинов прикрыть ее. Родились легенды, как 300 человек дрались и погибли, повторив подвиг 300 спартанцев, но что могли сделать 300 человек? Турки раздолбили стену пушками и ворвались на Пелопоннес. Почти беспрепятственно жгли города, набрали и увели 60 тыс. пленных. Константин и Фома бегали с места на место, стараясь не попасть османам под горячую руку. Но деваться-то было некуда, оба приехали к султану, валялись в пыли, просили пощады. Что ж, Мурад помиловал их, наказал повышением дани.
Как ни удивительно, но из трагедии под Варной сумели извлечь выгоду… польские вельможи. После гибели Владислава они сделали ловкий ход – избрали на престол его младшего брата Казимира. Великого князя Литвы! Литовские магнаты возмутились: дескать, это наш государь, и у нас отдельная держава. Но поляки разводили руками: кого хотим, того выбираем, отныне он и наш государь. Литовцы даже взялись за оружие и перекрыли дороги, не желали пропускать Казимира в Польшу. Не тут-то было! Одних подкупили, других уговорили, третьих обманули. Казимира все-таки вытащили в Краков и возложили на него польскую корону. Вопреки воле Литвы, соседи опять привязали ее к себе.
39. Как русская церковь стала автокефальной
Едва турки угробили один крестовый поход, в Европе заговорили о другом. Магистр Ливонского ордена фон Оберберген был весьма посредственным военачальником, новгородцы и псковичи лупили его даже без московских войск. Зато магистр был целеустремленным человеком – очень уж хотелось наложить лапу на богатые русские города. А тут, вроде бы, и условия сложились: переворот Шемяки, смута. Магистр решил, что настало время дерзать, обратился в Рим. Папа откликнулся – после провала под Варной надо было поддержать свою репутацию, а магистр уверял, что на Руси полный раздрай. Имелся прекрасный предлог: отказ от унии. Евгений IV призвал «христиан» в крестовый поход на «отступников злочестивых», «новгородских язычников и их союзников, московитян, татар и волохов». Валахов папа приплел заодно, обиделся, что приняли сторону турок.
Подключился Тевтонский орден, вербовал добровольцев в Германии. Ватикан организовал переговоры между ливонцами и Христианом, королем Дании, Швеции и Норвегии. Увлеченно поделили грядущую добычу: датчанам и шведам должны были отойти земли по Неве и Русский Север, а немцам Новгород с Псковом. В Риме и прибалтийских городах служили молебны «о совершенном истреблении Русской державы». Но столь частое провозглашение крестовых походов обесценило пропаганду, желающих было мало. А переписка между Ригой, Римом, Кенигсбергом и Копенгагеном шла слишком долго. Договор между Ливонией и Христианом подписали только в 1447 г.
Немножко опоздали, неурядицы на Руси уже прекратились. Тем не менее начали наступление. Объединенный флот коалиции занял Неву и установил блокаду, не пропуская к Новгороду торговые суда. Шведско-норвежские десанты высадились на севере возле Неноксы. А в Эстонии собралось войско ливонских, тевтонских и шведских рыцарей, Оберберген повел его на восток. Но новгородцы получили подмогу из Москвы, встретили магистра на р. Нарове, крепко потрепали, и крестоносцы развернулись восвояси. Десанты на севере побили и выгнали двиняне.
В общем-то, со всех сторон получалось, что законная власть в Москве восстановилась исключительно вовремя. Василию Темному и без того было непросто расхлебать последствия авантюры Шемяки. К великому князю пожаловало посольство сарайского хана Сеид-Ахмеда, завело речь – давненько не присылали дань. А государю нечем было платить. Казну увез Шемяка и договор не исполнил, не возвращал. Хозяйство было разорено его безалаберным правлением, и с его же подачи отменилась дань с Новгорода. Даже для того, чтобы достойно принять татарских послов и снарядить подарки для хана, Василию II пришлось обращаться к удельным князьям. Вместе сбросились, кое-как наскребли.
Сеид-Ахмеду передали, что признают его власть, но с данью просили подождать. Однако вскоре выяснилось, что и Шемяка не угомонился. Он увидел еще один шанс продолжить борьбу за власть. Раньше пытался добыть ярлык у Сеид-Ахмеда, а сейчас сделал поворот на 180 градусов. Заявил, что Сеид-Ахмед незаконный царь. Дескать, законным был Улу-Мухаммед, а его наследник – отцеубийца Мамутек. Галичский князь украл предостаточно денег, его бояре с богатыми подношениями поехали в Казань. Шемяка заверял, что готов служить хану, возвратить Русь в его подданство. Разумеется, когда станет великим князем. Не преминул нажаловаться на Темного – сносится с Сараем, принял врагов Мамутека, Касима и Якупа.
Василий II пытался сохранить мир с обоими ханами, лавировать между ними. Он тоже отправил в Казань делегатов с подарками. Но доносы Шемяки опередили их, Мамутек был разъярен, велел заковать послов в железа и бросить в темницу. Осенью 1447 г. ханская конница хлынула на Русь. Заполыхали пожарами окрестности Мурома, татары домчались до Владимира. Но навстречу выплеснулись отряды Темного, сшиблись в жестоких рубках. Для казанцев это стало неприятным сюрпризом. Всего два года назад они вольготно бродили по Руси, взяли в плен великого князя. Быстрый и организованный отпор озадачил татар, они повернули назад.
А в Москве узнали, кто подстрекал татар к нападению. Первой отреагировала Церковь. Иона созвал собор, пять епископов подписали послание к Шемяке. Перечисляли его преступления, требовали возвратить государственные и церковные ценности, уличали, что он замышляет новые смуты. Собор предупреждал князя – если он не одумается, «та хрестьянская кровь вся на тобе же будет» и угрожал отлучением от Церкви. Куда там одуматься! Шемяка даже не ответил. Ему было некогда. Теперь он рассчитывал, что ему помогут казанцы, звал на войну новгородцев…
Темный на стал ждать, пока двоюродный брат сговорится со всеми союзниками. В начале 1448 г. выступил на него. Шемяка тоже вывел ратников, встали на разных берегах Волги. Но надежды галичского князя не сбылись. Новгород воевал с немцами и шведами, ссориться с Москвой ему было нельзя. Казанцы только что испробовали на себе сабли и стрелы государевых дружин, повторять не спешили. А с имеющимся ополчением победа ему никак не светила. Однако и Василий еще раз проявил величайшее терпение, согласился разойтись без крови. Шемяка поклялся выполнить условия, предъявленные ему Собором, не желать «ни коего лиха князю великому и его детям, и всему великому княжению его, и отчине его».
Каждый из противников остался доволен. Мятежник радовался, что избежал разгрома, может, в следующий раз подготовится получше. Государь подозревал, что он лукавит, но все равно считал себя в выигрыше. Он исполнил заповеди Христа, простив провинившегося брата. Он сберег жизни многих людей. Страна получила передышку. Глядишь, дальше что-нибудь переменится, Господь подскажет выход… А сейчас Его благословение требовалось великому князю как никогда. Прекращение усобиц предстояло закрепить давно назревшим шагом – Русской Церкви пора было обрести митрополита.
Со времени изгнания Исидора миновало семь лет, а казалось – целая вечность! Сколько бед и страданий довелось пережить Василию! Кто-то шептал: кара небесная за святотатство. Но ведь и на пути к богоугодному свершению человека ожидают тяжкие искушения. А Господь уже показал, что не оставил государя, вознес из небытия на прежнюю высоту. Надо было завершить дело, начатое семь лет назад. Великое дело! И абсолютно неординарное…
Как уже отмечалось, избрание и рукоположение митрополита по Апостольскому правилу, собором епископов, допускалось Номоканоном. Но Апостольское правило применяли в виде исключения, традиция диктовала поставление от патриарха. Пускай блеск Византии угас, авторитет померк, но оставалась сила привычки. Четыре с лишним века русское духовенство видело Константинополь высшей инстанцией. Это казалось вечным, как бы от Господа. Греки нередко доставляли лишние хлопоты, порой и пакостили ради каких-то собственных выгод. Но и ответственность перед Богом лежала на них.
