Леонид Млечин - Служба внешней разведки
Капитан Миронов, как начальник внутренней тюрьмы НКВД, сам доставил к поезду резидента и его жену. Перед Кутаиси арестованных вывели в коридор по одному и прикончили.
Влодзимирский в 1953 году показал:
«Муж и жена, уже как арестованные, были привезены из внутренней тюрьмы и помещены нами в вагоне, в разных купе. В купе, когда поезд шел от Цхалтубо в Тбилиси, я вывел из купе сначала мужа, и Миронов с Церетели убили его ударом молотка по затылку. А затем я вывел женщину, которую тоже Церетели и Миронов убили молотками».
Церетели описал убийство иначе:
«Влодзимирский молотком убил женщину, а я молотком ударил по голове мужчину, которого потом третий наш сотрудник додушил. Затем сложили тела в мешки, и на одной из станций, где нас поджидал Рапава с автомашинами, мы погрузили трупы в одну из машин».
В 1953 году подельники Берии перекладывали друг на друга ответственность за убийство. Кому охота признаваться, что убивал людей молотком? В деле осталось множество противоречий, так и не проясненных следствием. Конечно, следственная бригада была обязана все выяснить. Но следователи во главе с генеральным прокурором Романом Руденко спешили закончить бериевское дело.
Влодзимирский:
«На одном из полустанков нас встретил с двумя машинами Рапава. Мы вывезли трупы и, поместив их в одной из машин, отвезли на дорогу к обрыву у крутого поворота дороги. Затем шофер разогнал машину, на ходу выскочил, а машину с трупами повернул к обрыву, и она с ними свалилась под откос и разбилась. После этого мы уехали с места происшествия, а туда была вызвана автоинспекция и оформила все как автомобильную катастрофу. Это уже организовал без нас Рапава».
Бывший нарком госбезопасности Рапава, арестованный, тоже дал показания:
«На шестом километре машину с трупами пустили под откос. И создали видимость, что пострадавших увезли в Тбилиси (чтобы по трупам не обнаружили, как они были убиты до этой катастрофы).
К месту происшествия была вызвана автоинспекция, был оформлен соответствующий акт на автомобильную катастрофу. Ночью мы тайно похоронили Бовкун-Луганца и его жену на кладбище. Но на следующий день позвонил Берия и сказал, что надо организовать похороны с почестями. Видимо, он опасался, чтобы вокруг этой катастрофы не пошли нежелательные разговоры».
Надо понимать, Сталин остался недоволен. Если уж устроили такой спектакль, надо было довести его до конца.
На следующую ночь чекисты вырыли трупы и устроили своим жертвам торжественные похороны с оркестром и цветами.
Под различными предлогами ни одного родственника погибших на похороны не допустили.
16 июля 1939 года «Правда» и «Известия» поместили информацию о похоронах убитого резидента:
«14 июля трудящиеся Тбилиси хоронили полпреда СССР в Китае тов. И.Т. Луганец-Орельского и его жену тов. Н.В. Луганец-Орельскую, безвременно погибших 8 июля при автомобильной катастрофе около Цхалтубо.
В большом зале Дома Красной армии установлен постамент, на котором покоятся тела погибших. Венки от коллегии Наркомата иностранных дел Союза ССР, ЦК и Тбилисского комитета КП/б/ Грузии, СНК Грузинской ССР, Тбилисского горисполкома, от родных и знакомых…»
Родные были потрясены. Они не верили в версию об автокатастрофе. Последний из братьев Алексей Тимофеевич Бовкун, служивший в военной авиации, попросился на прием к наркому внутренних дел Берии.
Его принял первый заместитель наркома комиссар госбезопасности 3-го ранга Всеволод Николаевич Меркулов.
Меркулов был, возможно, самым образованным человеком в наркомате, увлекался литературой, написал о Берии брошюру под названием «Верный сын партии Ленина—Сталина» и несколько пьес. В наркомате ему подчинялась и разведка, и контрразведка, и охрана членов политбюро.
Алексея Бовкуна пригласили на Лубянку к шести вечера. Впустили его в кабинет первого заместителя наркома в двенадцать ночи. Брат убитого резидента рассказал о своих подозрениях: версия о катастрофе слеплена так неумело, так неправдоподобно, что возникает предположение об убийстве.
— И кто же, по-вашему, мог это сделать? — хладнокровно поинтересовался Меркулов.
— Пособники японской разведки, — сказал младший Бовкун, понимая, что иной ответ приведет его самого в тюрьму.
Первый замнаркома посмотрел на него и сказал:
— Вы либо дурак, либо очень хитрый человек. Идите и больше никому не задавайте вопросов об этом деле.
Вопросов никто не задает до сих пор. Почему прокуратура, реабилитировав Ивана Тимофеевича Бовкуна и его жену, не потребовала от Федеральной службы безопасности и Службы внешней разведки посмотреть в архивах: что же все-таки послужило причиной такого жестокого убийства? Даже в сталинские времена чекисты не так уж часто убивали свои жертвы молотками.
Дочь убитого резидента Валентина Ивановна сказала мне:
— Знаете, бабушка с дедушкой ни разу даже не съездили на могилу отца и материи. Считали, что их тел там нет. Если бы думали, что они там похоронены, пешком бы дошли…
Влодзимирского расстреляли вместе с Берией 23 декабря 1953 года. Рапава пережил своего покровителя почти на два года. Его судили в Тбилиси и расстреляли 15 ноября 1955 года. Убийство Бовкуна-Луганца-Орельского и его жены открыло дорогу старшему майору госбезопасности Александру Семеновичу Панюшкину. Он поехал в Китай вместо Бовкуна и со временем возглавил советскую разведку.
ПОЧЕМУ СТАЛИН НЕ ЗАХОТЕЛ СПАСТИ РИХАРДА ЗОРГЕ?
В наше время этого человека точно бы не взяли в разведку. Гуляка и выпивоха, любитель слабого пола и светской жизни, авантюрист и искатель приключений…
Несложно представить себе лицо заместителя начальника разведки по кадрам — хоть военной, хоть политической, — которому предложат отправить такого человека на загранработу, да еще руководителем крупной резидентуры!
Но именно такой человек составил славу советской разведки. Я имею в виду Рихарда Зорге, в истории которого все еще мало что понятно.
Вокруг Зорге родилось множество мифов. Писали, что Рамзай сообщил в Москву точную дату немецкого нападения — 22 июня. А кто спас Москву зимой 1941 года?
Немцы полагают, что это сделал «генерал Мороз» — из-за небывало холодной зимы смазка в немецких танках замерзла, и наступление остановилось.
Разведчики уверены, что это дело рук Рихарда Зорге. Обладая огромными связями в Токио, Зорге сообщил в Москву, что Япония не намерена нападать на Советский Союз — императорская армия нанесет удар по Юго-Восточной Азии. Это позволило Ставке забрать дивизии с востока и бросить их в контрнаступление под Москвой.
Таким образом, столица была спасена. Вермахт потерпел первое поражение, а японская армия действительно двинулась на юг. 7 декабря 1941 года, когда под Москвой войска генералов Рокоссовского, Говорова и Власова уже гнали немцев, японские торпедоносцы обрушили свой груз на американские военные корабли в бухте Пёрл-Харбор. Но порадоваться точности своего анализа Рихард Зорге уже не смог. Он был арестован и давал показания японским следователям…
«Оставить его без денег!»Он оказался прав во всех своих прогнозах и предсказаниях. Но тогда, осенью 1941 года, руководители советской военной разведки полагали, что если Зорге и не агент-двойник, то как минимум снабжает Москву дезинформацией.
Рихард Зорге был нелегальным резидентом советской военной разведки, руководителем группы, состоявшей в основном из немцев и японцев. А в разведке всегда исходят из того, что такие люди могут и предать. Тем более к 1941 году у руководства Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной армии были все основания для подозрений.
В ходе кровопролитной чистки советская военная разведка была фактически уничтожена.
Генерал-майор Виталий Никольский, который накануне войны служил в Разведывательном управлении Красной армии, рассказывал мне:
— Репрессии, которые развернулись после «дела Тухачевского», нанесли армии такой удар, от которого она не успела оправиться к началу войны. К 1940 году в центральном аппарате военной разведки не осталось ни одного опытного сотрудника. Все были уничтожены. Нашими начальниками становились наскоро мобилизованные выдвиженцы, в свою очередь менявшиеся, как в калейдоскопе.
Когда в Москве арестовывали офицера центрального аппарата, то разведчики, которые на нем замыкались — легальные и нелегальные, — автоматически попадали под подозрение. Сначала их информации переставали доверять. Потом отзывали в Москву и уничтожали. Бывало, нашего разведчика отзывали так стремительно, что он не успевал передать свою агентуру сменщику…
А недавние руководители Разведупра на допросах в НКВД подписывали показания о том, что они выдали японцам всю советскую агентуру, в том числе и Зорге.
7 февраля 1938 года бывший руководитель военной разведки Ян Карлович Берзин подписал протокол допроса, в котором говорилось:
