Елена Прудникова - Второе убийство Сталина
Так что не было никакого «мы». Берию сначала убили, а потом поставили Президиум перед фактом, и ему пришлось выкручиваться, прикрывая убийц. Но кого именно?
А вот тут очень нетрудно догадаться. Во-первых, легко вычислить номер второй — исполнителя. Дело в том, что — и этого никто не отрицает — в тот день в событиях была широко задействована армия. В инциденте с Берией, как признает сам Хрущев, непосредственное участие принимали командующий ПВО Московского военного округа генерал-полковник Москаленко и начальник штаба ВВС генерал-майор Батицкий, да и сам маршал Жуков вроде бы не отказывается. Но, что еще более важно, зачем-то, по всей видимости, для инсценировки борьбы с «частями Берии», в столицу были введены войска. И тут выплывает очень важное имя — человека, который мог обеспечить контакт с военными и участие армии в событиях — министра обороны Булганина.
Нетрудно вычислить и номер первый. Кто больше всех лил грязь на Берию, полностью теряя самообладание и представляя его при этом исчадием ада? Никита Сергеевич Хрущев. Кстати, не только Булганин, но и Москаленко, и Батицкий были людьми из его команды.
Булганин и Хрущев — где-то мы уже встречали это сочетание. Где? Да на сталинской даче, в то роковое воскресенье 1 марта 1953 года.
Компромат?
Есть в событиях, происшедших после смерти Сталина, одна загадка — это судьба его бумаг. Архива Сталина как такового не существует — все его документы пропали. 7 марта какая-то спецгруппа, как утверждает Светлана, «по приказу Берии» (но это не факт) вывезла с Ближней дачи всю мебель. Позднее мебель на дачу вернули, но уже без бумаг. Исчезли и все документы из кремлевского кабинета и даже из сейфа вождя. Где они и что с ними случилось — до сих пор неизвестно.
Естественно, считается, что архивами завладел Берия, как супермогучий шеф спецслужб, тем более что охрана подчинялась ведомству МГБ. Да, но охрана подчинялась госбезопасности, пока охраняемый был жив. Интересно, а кому подчинялась кунцевская дача после смерти Сталина? Тоже ведомству МГБ или, может быть, этой опустевшей раковиной распоряжался какой-нибудь правительственный АХО — административно-хозяйственный отдел?
По другой версии, в изъятии архива принимала участие вся тогдашняя верхушка, озабоченная ликвидацией досье, которые собирал на них Сталин. Берия, естественно, также боялся, что будет предан гласности компромат на него, находившийся в этих архивах. Тоже верится слабо — при таком количество подельников уж кто-нибудь за столько лет непременно проговорился бы.
Кто ничего не знал о судьбе архива, так это Маленков. Почему — об этом несколько позже. Остается два варианта: либо Хрущев, либо Берия. Если предположить, что архив попал в руки Хрущева, то судьба его, скорей всего, печальна. Компромата на Никиту Сергеевича там могло быть немало — одно участие в ежовских репрессиях чего стоило! Искать все эти «досье» среди горы бумаг ни у него, ни у соратников не было времени, проще сжечь все оптом.
А вот если первым успел Берия, то здесь ситуация совсем другая. Ему нечего было бояться каких-то таинственных «документов» в сталинском архиве, которые, будучи преданы гласности, могли бы его погубить, — едва ли на него что-то там было, если даже усилиями всей юриспруденции СССР, при том что это было очень нужно, не смогли накопать материала на одно более-менее приличное подрасстрельное дело. Но он был кровно заинтересован в компромате на бывших соратников Сталина — и для будущих возможных оказий, и для обеспечения собственной безопасности.
Косвенно о том, что архив, скорей всего, попал в руки Берии, свидетельствует его сын Серго. После убийства отца он был арестован, и вот как-то раз его вызвали на допрос, и в кабинете следователя он увидел Маленкова. Это был не первый визит высокого гостя, один раз тот уже приезжал и уговаривал Серго дать показания против отца, но не уговорил. Однако в этот раз он приехал за иным.
«— Может, в другом ты сможешь помочь? — как-то очень по-человечески он это произнес. — Ты что-нибудь слышал о личных архивах Иосифа Виссарионовича?
— Понятия не имею, — отвечаю. — Никогда об этом дома не говорили.
— Ну, как же… У отца твоего тоже ведь архивы были, а?
— Тоже не знаю, никогда не слышал.
— Как не слышал?! — тут Маленков уже не сдержался. — У него должны быть архивы, должны!
Он явно очень расстроился».
То есть исчезли не только архивы Сталина, но и архивы Берии, и Маленков ничего не знал об их судьбе. Конечно, теоретически их мог изъять и ликвидировать и Хрущев, но сделать это так, чтобы никто ничего не увидел, не услышал и не узнал? Сомнительно. Архивы Сталина — это еще куда ни шло, но архивы Берии тайно уничтожить было совсем уже невозможно. Да и не такой Хрущев человек, чтобы совершить подобную операцию и не проболтаться.
Так что скорее всего архивом Сталина все-таки завладел Берия. Еще раз повторюсь, что уничтожать его, а тем более уничтожать собственный архив для него не имело смысла и девять шансов из десяти что он все бумаги где- то спрятал. Но где?
Честертон в одном из рассказов про отца Брауна писал: «Где умный человек прячет лист? В лесу». Именно так. Где были спрятаны мощи великого русского святого Александра Свирского? В анатомическом музее. А если надо спрятать архив, где умный человек его прячет? Естественно, в архиве!
Это только в романах наши архивы упорядочены, систематизированы и каталогизированы. Реальность же выглядит несколько иначе. Мне пришлось как-то раз беседовать с человеком, который бывал в архивах Дома радио. Он был потрясен тем, что там увидел, рассказывал, как он перебирал коробки с пластинками, не значившимися ни в каких каталогах, а просто сваленными в кучу, — там были записи спектаклей, рядом с которыми хваленые гергиевские постановки — как ишак рядом с арабским скакуном. Это один пример.
Другой пример можно найти в газетах, которые время от времени сообщают о сенсационном открытии в каком-нибудь из архивов, где нашли что-то совершенно потрясающее. Как делаются эти находки? Очень просто: какой-нибудь любопытный практикант заглядывает в сундук, в который никто до него носа не совал, и находит. А история с пропавшими редчайшими античными вазами, которые десятилетия мирно стояли себе в подвале Эрмитажа? Так что самый простой способ спрятать архив любого размера — это свалить его в какой-нибудь из кладовых другого архива, где он будет лежать в полной тайне и безопасности до тех пор, пока какой-нибудь любопытный практикант не заглянет в нее и не поинтересуется: а что это за пыльные мешки лежат в углу. И, открыв один из мешков, возьмет в руки бумагу с надписью: «В мой архив. И.Ст.»
Но все-таки за обладание компроматом тоже не убивают. Наоборот, это становится особенно опасным, ибо не исключена возможность, что в тайном сейфе у верного человека лежат самые важные бумаги в конверте с надписью: «На случай моей смерти. J1. Берия». Нет, должно было случиться что-то совершенно экстраординарное, чтобы такие достаточно трусливые люди, как Хрущев и его компания, решились на убийство, да еще такое спешное. Что бы это могло быть?
Ответ пришел случайно. Решив привести в этой книге биографию Игнатьева, я наткнулась там на такую фразу: 25 июня в записке Маленкову Берия предложил арестовать Игнатьева, но не успел. Тут, может быть, ошибка в дате, ибо 26 июня был «арестован» сам Берия, но, с другой стороны, возможно, он за несколько дней до того переговорил об этом с кем-нибудь устно, или тайный соглядатай в МВД донес Хрущеву. Ясно было и так, что новый нарком не собирается оставлять старого в покое. 6 апреля «за политическую слепоту и ротозейство» Игнатьев был снят с поста секретаря ЦК, а 28 апреля выведен из состава Центрального Комитета. По предложению Берии КПК было поручено рассмотреть вопрос о партийной ответственности Игнатьева. Но все это было не то, все это не страшно. И вот поступила информация, что Берия просит у Маленкова санкции на этот арест.
Для заговорщиков это была не опасность, это была смерть! Нетрудно догадаться, что на Лубянке бывшего начальника сталинской охраны раскололи бы, как орех и выжали, как лимон. Что было бы дальше — нетрудно предугадать, если вспомнить, как Берия целовал руку умирающему Сталину. Ни один из заговорщиков живым бы не встретил новый, 1954 год, их бы в лубянских подвалах Берия, наплевав ради такого случая на законность, лично сапогами забил.
Так вот обычно и случается с «гениальными экспромтами». Что делать? Убрать Игнатьева? Опасно: где гарантия, что у него в надежном месте у надежного человека не лежит описание ночи на сталинской даче, а может быть, и еще многого другого. Он-то знал, с кем дело имеет. Так что же делать?
А вот это — мотив! Из-за этого Берию действительно могли убить, более того, должны были убить, причем именно так, как это было сделано. Ибо арестовывать его было не за что, а из-за мертвого Берии, как справедливо заметил Хрущев, едва ли кто-нибудь стал бы поднимать шум: что сделано, то сделано, мертвого не вернешь. Тем более если представить все так, будто он оказал вооруженное сопротивление при аресте. Ну, а потом дать поработать пропаганде, чтобы та представила его чудовищем и суперзлодеем, чтобы благодарные потомки могли сказать: «Это могло быть преступлением, но это не было ошибкой».
