Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель
Видно, у Платонова был какой-то антиамериканский замысел. Он получил чудовищную деформацию, надо полагать, вследствие тяжкой болезни автора. Диалоги бессвязны, алогичны, дики, поступки героев невероятны. То, что говорится в пьесе о товарище Сталине, кощунственно, нелепо и оскорбительно».
Антиамериканский «Ноев ковчег», написанный в эпоху борьбы с «низкопоклонством перед Западом», призван был сыграть ту же роль, что и «Батум» для Булгакова. Но писатель так и не успел завершить пьесу, и она явно не относится к числу его лучших творений. Платонов все принципиально важное сказал еще в «Чевенгуре», «Котловане» и «Ювенильном море». Последние годы его мучил туберкулез легких, и это тоже не могло не сказаться на работоспособности писателя. Но вместе с тем были и более глубокие причины творческого кризиса. В социализме писатель разочаровался, нового равноценного идеала Платонов так и не обрел.
Сталин считал важным работать не только с советскими, но и с иностранными писателями, считая важным, чтобы они доносили до зарубежных читателей «правильный», с его точки зрения, образ Страны Советов. В плане того, как Коба вешал лапшу на уши доверчивым литераторам, весьма показательна его беседа с популярным германским писателем Лионом Фейхтвангером, состоявшаяся 8 января 1937 года:
«Фейхтвангер. Я просил бы вас подробнее определить функции писателя. Я знаю, что вы назвали писателей инженерами душ.
Сталин. Писатель, если он улавливает основные нужды широких народных масс в данный момент, может сыграть очень крупную роль в деле развития общества. Он обобщает смутные догадки и неосознанные настроения передовых слоев общества и инстинктивные действия масс делает сознательными. Он формирует общественное мнение эпохи. Он помогает передовым силам общества осознать свои задачи и бить вернее по цели. Словом, он может быть хорошим служебным элементом общества и передовых устремлений этого общества. Но бывает и другая группа писателей, которая, не поняв новых веяний эпохи, атакует все новое в своих произведениях и обслуживает таким образом реакционные силы общества. Роль такого рода писателей тоже не мала, но с точки зрения баланса истории она отрицательна. Есть третья группа писателей, которая под флагом ложно понятого объективизма старается усидеть между двух стульев, не желает примкнуть ни к передовым слоям общества, ни к реакционным. Такую группу писателей обычно обстреливают с двух сторон: передовые и реакционные силы. Она обычно не играет большой роли в истории развития общества, в истории развития народов, и история ее забывает так же быстро, как забывается прошлогодний снег.
Фейхтвангер. Я попросил бы вас разъяснить, как вы понимаете разницу между призванием научного писателя и писателя-художника, который передает свое мироощущение, самого себя.
Сталин. Научные писатели обычно действуют понятиями, а писатели-беллетристы образами. Они более конкретно, художественными картинами изображают то, что их интересует. Научные писатели пишут для избранных, более квалифицированных людей, а художники для более широких масс (тут, кстати, можно поспорить. Бывают научно-популярные книги, в том числе об исторических событиях и деятелях, которые рассчитаны на миллионы читателей. А, с другой стороны, есть художественные произведения, особенно сложные, экспериментальные по форме, которые рассчитаны лишь на узкий круг ценителей. Но Сталин признавал только такую беллетристику, которая была доступна массам. Поэтому для него как бы не существовали «заумный» Хармс и даже Мандельштам. – Б.С.). Я бы сказал, что в действиях так называемых научных писателей больше элементов расчета. Писатели-художники – люди более непосредственные, в их деятельности гораздо меньше расчета.
Фейхтвангер. Хотел бы спросить, что означает ваше определение интеллигенции как межклассовой прослойки в докладе о Конституции СССР. Некоторые думают, что интеллигенция не связана ни с одним классом, имеет меньше предрассудков, большую свободу суждения, но зато меньше прав. Как говорил Гете – действующий не свободен, свободен только созерцающий.
Сталин. Я изложил обычное марксистское понимание интеллигенции. Ничего нового я не сказал, класс – общественная группа людей, которая занимает определенную стойкую, постоянную позицию в процессе производства. Рабочий класс производит все, не владея средствами производства. Капиталисты – владеют капиталом. Без них, при капиталистическом строе, производство не обходится. Помещики владеют землей – важнейшими средствами производства. Крестьяне владеют малыми клочками земли, арендуют ее, но занимают в сельском хозяйстве определенные позиции. Интеллигенция – обслуживающий элемент, не общественный класс. Она сама ничего не производит, не занимает самостоятельного места в процессе производства. Интеллигенция есть на фабриках и заводах – служит капиталистам. Интеллигенция есть в экономиях и имениях – служит помещикам. Как только интеллигенция начинает финтить – ее заменяют другими (свою «дореволюционную» интеллигенцию Сталин к тому времени уже в основном заменил выходцами из рабочих и крестьян. – Б.С.). Есть такая группа интеллигенции, которая не связана с производством, как литераторы, работники культуры. Они мнят себя «солью земли», командующей силой, стоящей над общественными классами. Но из этого ничего серьезного получиться не может. Была в России в 70-х годах прошлого столетия группа интеллигенции, которая хотела насиловать историю и, не считаясь с тем, что условия для республики не созрели, пыталась втянуть общество в борьбу за республику. Ничего из этого не вышло. Эта группа была разбита – вот вам самостоятельная сила интеллигенции! (В оценке интеллигенции Сталин не имел принципиальных расхождений со своим злейшим врагом Троцким. Тот еще в 1912 году в статье «Об интеллигенции» иронически писал: «Смотрите, говорят, какой мы народ: особенный, избранный, «антимещанский», грядущего града взыскующий… То есть народ-то наш, собственно, если до конца договаривать, – дикарь: рук не моет и ковшей не полощет, да зато уж интеллигенция за него распялась, всю тоску по правде в себе сосредоточила, не живет, а горит полтора столетия подряд… Интеллигенция заместительствует партии, классы, народ. Интеллигенция переживает культурные эпохи – за народ. Интеллигенция выбирает пути развития – для народа. Где же происходит вся эта титаническая работа? Да в воображении той же самой интеллигенции!» – Б.С.)
Другая группа интеллигенции хотела из русской сельской общины непосредственно развить социализм, минуя капиталистическое развитие. Ничего из этого не вышло. Она была разбита. Таких примеров можно привести много также и из истории Германии, Франции и других стран.
Когда интеллигенция ставит себе самостоятельные цели, не считаясь с интересами общества, пытаясь выполнить какую-то самостоятельную роль, – она терпит крах. Она вырождается в утопистов. Известно, как едко Маркс высмеивал утопистов. Всегда, когда интеллигенция пыталась ставить самостоятельные задачи, она терпела фиаско.
Роль интеллигенции – служебная, довольно почетная, но служебная. Чем лучше интеллигенция распознает интересы господствующих классов и чем лучше она их обслуживает, тем большую роль она играет. В этих рамках и на этой базе ее роль серьезная.
Следует ли из всего этого, что у интеллигенции должно быть меньше прав?
В капиталистическом обществе следует. В капиталистическом обществе смотрят на капитал – у кого больше капитала, тот умнее, тот лучше, тот располагает большими правами. Капиталисты говорят: интеллигенция шумит, но капитала не имеет. Поэтому интеллигенция там не равноправна. У нас совершенно иначе.
Если в капиталистическом обществе человек состоит из тела, души и капитала, то у нас человек состоит из души, тела и способностей трудиться. А трудиться может всякий: обладание капиталом у нас привилегий не дает, а даже вызывает некоторое раздражение. Поэтому интеллигенция у нас полностью равноправна с рабочими и крестьянами. Интеллигент может развивать все свои способности, трудиться так же, как рабочий и крестьянин (здесь Сталин не ошибался в том смысле, что интеллигенция в СССР, равно как и рабочий класс и колхозное крестьянство, не имея никаких средств существования, кроме тех, которые давало ему государство, оставалась совершенно бесправной. – Б.С.).
Фейхтвангер. Если я вас правильно понял, вы также считаете, что писатель-художник больше апеллирует к инстинкту читателя, а не к его разуму.
Но тогда писатель-художник должен быть более реакционным, чем писатель научный, так как инстинкт более реакционен, чем разум. Как известно, Платон хотел удалить писателей из своего идеального государства.
Сталин. Нельзя играть на слове «инстинкт». Я говорил не только об инстинкте, но и о настроениях, о неосознанных настроениях масс. Это не то же, что инстинкт, это нечто большее. Кроме того, я не считаю инстинкты неизменными, неподвижными. Они меняются.
