Дитерихс К. - УБИЙСТВО ЦАРСКОЙ СЕМЬИ И ЧЛЕНОВ ДОМА РОМАНОВЫХ НА УРАЛЕ
Заславский с Хохряковым, действуя от центральной власти, стараются запрятать Царскую Семью в тюрьму. Яковлев, действуя от той же власти, имеет определенное приказание - вывезти в Москву. Не чувствуется ли во всем этом действие двух разных сил центральной власти, не однородных в путях достижения целей, не единомышленных в руководящих ими идеях? Одна из сил, более лживая, темная, злобная и фанатичная, как бы прячется за другой силой, действующей явно, пользуясь для проведения своих планов не органами управления второй силы, а лишь специальными своими агентами, вкрапленными во все органы.
Вечером в день приезда Яковлев виделся с евреем Заславским, Хохряковым и прочими упоминавшимися выше главарями местного совдепа и, казалось, не усмотрел в них людей другого лагеря и какой-либо опасности для выполнения своей задачи. Но на другой день положение совершенно изменилось. Дело в том, что после беседы с солдатами охраны Яковлев отправился в губернаторский дом и здесь узнал, что Наследник Цесаревич болен настолько серьезно, что нельзя было думать о перевозке его в Москву, особенно приняв во внимание необходимость тяжелого пути в распутицу на лошадях до Тюмени. Было ясно, что вывезти всю Царскую Семью, как это было поручено Яковлеву, он не сможет, что создавало опять неблагоприятную обстановку для замыслов еврейских изуверов центра. Когда вечером Яковлев сообщил об этом главарям местного совдепа и заявил, что он намерен вывезти хотя бы часть Семьи, то Заславский и Хохряков, поддержанные евреями Дуцманом, Пейселем и Дислером, резко стали в оппозицию Яковлеву, грозили ему силой не допустить выполнения такого замысла и создали настолько острую форму прений, что Яковлев почувствовал серьезную опасность, угрожавшую ему и Царской Семье со стороны упомянутых лиц.
Яковлев сильно заволновался; привезенной с собой охраны у него было слишком мало, чтобы противопоставить ее местным силам Заславского и Хохрякова, особенно если им удалось бы перетянуть на свою сторону и охрану, состоявшую при Царской Семье, для чего теперь обстановка складывалась благоприятно в пользу Заславского. Не подозревая, что последний мог действовать по тайным указаниям из центра, Яковлев решил прежде всего получить подтверждение от центральной власти своего намерения везти часть Семьи, а затем, насколько возможно, обезвредить влияние Заславского в охране и обеспечить себе этим возможность выезда из Тобольска. На Заславского и Хохрякова он смотрел лишь как на местных деятелей и считал их поведение проявлением самоуправства местных совдепистов, пользующихся физической силой, находящейся в их распоряжении, и не желающих считаться с распоряжениями центральной власти.
Яковлев бросился на прямой провод с Москвой, изложил сложившуюся обстановку, трения с местным совдепом, опасения насилия со стороны местных красноармейцев и противодействия охраны и получил ответ… везти хотя бы одного бывшего Царя, а с ним может ехать кто угодно.
Яковлев, как ему казалось, добился первого успеха; тем не менее заторопил с отъездом, потребовав, чтобы он состоялся в следующую же ночь, но нервность его не покидала и опасение возможных насилий не оставляло. Поэтому день 24 апреля он посвятил задачам по обезвреживанию Заславского.
Как человек интеллигентный, умный и наблюдательный Яковлев заметил, что в местном Тобольском совдепе существовало два боровшихся направления: Омск считал Тобольск принадлежащим к сфере влияния Западной Сибири, а Екатеринбург, причислявший себя к Центральной России и центральной власти Европейской России, оспаривал и считал Тобольск уральским городом. Представителем Омска в совдепе был студент Дегтярев, а представителем интересов Центральной России и Екатеринбурга тот же еврей Заславский. Яковлев решил использовать это соперничество между Дегтяревым и Заславским и дискредитировать последнего в глазах солдат охраны. Для этого 24 апреля днем Яковлев снова собрал весь отряд на митинг и привел туда Дегтярева и Заславского, который не подозревал хитрости Яковлева. На митинге Дегтярев выступил с речью к охранникам, все содержание которой сводилось к обвинению Заславского в том, что он искусственно нервировал солдат охраны, создавая ложные слухи об опасности, угрожавшей Царской Семье, о подкопах, ведущихся под дом и т. п. Заславский пытался защищаться, но тщетно. Его ошикали, освистали и в результате он вынужден был покинуть собрание.
Потерпев снова неудачу в глазах охранников, Заславский спешно бросился в Екатеринбург, выехав из Тобольска часов на шесть раньше Яковлева.
Все это столкновение с Заславским и Хохряковым может быть, конечно, всегда истолковано как инцидент, возникший на почве самоуправства местных большевистских деятелей. Но в связи с общим ходом последовавших событий, безусловно, чувствуется, что все эти отдельные события находились во внутренней связи между собою и вытекали из какого-то особого плана, совершенно отличного от плана доставки Царской Семьи куда-либо в другой пункт, и руководящий центр которого был в Москве, в среде центральной советской власти.
Освободившись от Заславского, Яковлев все же не успокоился; предчувствие недоброго его не покидало, но он не сознавал, откуда надо ждать опасности. Ему все же продолжала представляться угроза со стороны местных тобольских сил, местных влияний. Только поздно вечером 24-го, когда все уже было подготовлено к отъезду, он снова собрал охрану и тут объявил, что увозит из Тобольска бывшего Государя и сопровождавших Его Государыню Императрицу, Великую Княжну Марию Николаевну и доктора Боткина, причем просил солдат сохранить это в секрете. Последнее несколько смутило солдат, но примирились они на том, что выбрали из своей среды товарищей: Матвеева, Карсавина, Шикунова, Лунина, Лебедева и Набокова, которые должны были сопровождать Государя до места нового назначения.
Отъезд состоялся в 4 часа утра 25 апреля. Яковлев никому не объявил пункта, куда он должен доставить бывшего Царя, но не переставал торопить и в дороге, как бы допуская возможность погони. Нигде не останавливались, перепрягали на станциях лошадей и мчались дальше; даже чай пили не выходя из повозок. Дорога была ужасная, так как распутица испортила путь, а разлившиеся речки имели глубокие броды. Тем не менее к вечеру 25-го Яковлев привез арестованных в Тюмень и здесь, перейдя в приготовленный классный вагон, в тот же вечер двинулись в Екатеринбург.
Яковлев вздохнул свободнее, но… тут-то его и поджидала опасность, совершенно для него неожиданная.
Ночью на 25 апреля в Камышлове он узнал, что екатеринбургские главари решили его не пропускать на Москву и задержать. Выбитый совершенно из колеи своих “чрезвычайных полномочий” его тобольскими инцидентами, ничего не понимая в происходящем, Яковлев повернул назад на Омск, дабы оттуда взять направление на Москву через Челябинск, Уфу и Самару. Однако в Куломзине перед самым Омском поезд опять задержали, и местные железнодорожные служащие объявили ему, что из Омска приказано никуда поезд не выпускать впредь до получения указаний. Яковлев пошел к аппарату с Омском, чтобы узнать в чем дело, и оказалось следующее: Екатеринбург, предупрежденный будто бы Заславским и телеграммой Хохрякова, сообщил Омску, что Яковлев объявляется вне закона, так как намеревался вывезти бывшего Государя Императора в Японию. Тогда Яковлеву ничего не оставалось делать, как, отцепив паровоз, ехать самому в Омск и переговорить по прямому проводу с Москвой. Он вызвал центральный исполнительный комитет, который уполномочивал его на перевозку Царской Семьи в Москву, и получил от Янкеля Свердлова приказ… везти бывшего Государя в Екатеринбург…
Пока Яковлев хлопотал в Тобольске честно выполнить возложенное на него поручение официальной советской власти, в Екатеринбурге, в этом сильном промежуточном этапе распорядительной сети бронштейновской партии и чрезвычайной следственной комиссии, происходило следующее: как уже высказывалось раньше, до 25 апреля среди областных главарей советской власти, по-видимому, совершенно не существовало предположений о размещении Царской Семьи в городе Екатеринбурге. Из весьма ограниченных сведений, данных членом областного президиума Саковичем, можно допустить, что среди заправил этого органа советской власти обсуждались совершенно иные предположения в отношении судьбы Царской Семьи, которую Яковлев должен был привезти через Екатеринбург. Сакович хорошо помнил, что на заседании президиума, происходившем не в официальном месте заседаний и не при полном числе его членов, обсуждали вопрос - как будет лучше покончить со всей Царской Семьей при этой перевозке: устроить ли крушение поезда и таким образом раздавить всех или организовать охрану от провокаторского покушения на крушение поезда, то есть перестрелять в пути всех, представив дело гибели Членов Царской Семьи как случайное следствие происшедшего боя с мнимой бандой злоумышленников. Сакович запомнил, что участвовали в этом заседании евреи Войков, Сафаров, Исаак Голощекин, латыш Тупетул и рабочий Белобородов; возможно, что участвовали и некоторые другие комиссары, но хорошо запомнил именно этих, очевидно, потому, что ими было наиболее проявлено активности в этом гнусном заговоре.
