Мэри Рено - Божественное пламя
- Она снова беременна. Ты не знал?
Если тронуть его волосы сейчас - искры полетят, подумал Гефестион.
- Но не может же он думать, что бессмертен! Тем более, на войну собирается. Неужто не соображает, что получится, если он погибнет хотя бы и через пять лет? Кто еще есть, кроме тебя?
- Ну да... Потому меня и надо убрать!
Александр бросил эту фразу как нечто само собой разумеющееся.
- Что?! Своего собственного сына!... Неужто ты на самом деле в это веришь?
- Говорят, я не его сын. Так что придется быть настороже.
- Кто говорит? Ты о той пьяной свадебной речуге? По-моему, он только то имел в виду, что настоящий наследник должен быть македонской крови с обеих сторон.
- Ну нет! Теперь другое говорят.
- Слушай. Давай-ка уберемся отсюда, а? Поехали на охоту, а после поговорим.
Александр быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никто их не слышит, и с отчаяньем шепнул:
- Помолчи, ладно? Помолчи!
Гефестион отошел к остальным. Александр метался, словно волк в клетке. Вдруг он остановился и обернулся к ним:
- Я знаю, что делать!
Этот решительный голос всегда вызывал у Гефестиона абсолютную уверенность, но сейчас ему показалось, что надвигается катастрофа.
- Посмотрим, чья возьмет... Кому пойдет на пользу это сватовство... Все зашумели, чтобы рассказал поскорее. - Я пошлю людей в Карию и сообщу Пиксодору, какое добро ему подсунули.
Раздались рукоплескания. Тут все с ума посходили, подумал Гефестион; но в этот момент всё заглушил голос моряка Неарха:
- Нельзя этого делать, Александр! Ты погубишь нашу войну в Азии!...
- Дайте договорить!... Я предложу взамен себя!
Все умолкли: надо было переварить услышанное. Первым отозвался Птолемей:
- Давай, Александр. Я с тобой, вот тебе моя рука.
Гефестион смотрел на него потрясенно. Он всегда знал, что можно рассчитывать на Птолемея, старшего брата, верного, надежного. Тот недавно снова привез свою Таис из Коринфа, где она жила пока он в изгнании был. Но теперь было ясно, что он готов на всё не меньше Александра. Он ведь, в конце концов, тоже сын Филиппа, старший сын, хоть и не признанный. Представительный, способный, честолюбивый, уже тридцатилетний - он полагал, что прекрасно мог бы управиться в Карии и сам... Поддержать любимого и законного брата - это дело святое; но отойти в сторону ради слюнявого идиота Аридея!...
- Ну, что скажете, ребята? Все стоим за Александра?
Раздались нестройные возгласы одобрения. Уверенность Александра всегда была заразительна; и теперь все наперебой кричали, что такая женитьба обеспечит ему подобающее место, заставит царя считаться с ним... Даже робкие - увидев, что он пересчитывает, кто с ним, - поторопились присоединиться: это не изгнание в Иллирии, делать им ничего не придется, и весь риск - так они думали - он берет на себя.
Но это же заговор!- подумал Гефестион. - Измена!... От отчаяния, он отбросил все приличия и обхватил Александра за плечи с твердостью человека, заявляющего свои права. Александр тотчас отошел с ним в сторонку.
- Не спеши, утро вечера мудренее. Завтра решишь.
- Никогда не откладывай, знаешь?...
- Слушай. А что если твой отец с Пиксодором тухлую рыбу на тухлую меняют, а?... Что если она уродина или потаскуха? Только Аридею и годится?... Ты же посмешищем станешь!
Александр глянул на него сверкающими глазами. Видно было, как трудно ему не взорваться.
- Что это меняет? Для нас-то с тобой никакой разницы, сам знаешь.
- Конечно знаю! - сердито ответил Гефестион. - Ты же не Аридею рассказываешь, какого дурака собираешься...
Нет, нельзя. Хоть один из нас должен сохранить ясную голову. Неожиданно, без каких-нибудь ясных ему самому оснований, Гефестион вдруг подумал: это он сейчас доказывает, что у отца может женщину отобрать!... Она предназначена Аридею, и это позволяет не перешагнуть черту; он наверно и сам не осознаёт. Но кто может решиться сказать ему такое? Никто. Даже я не могу.
Тем временем Александр демонстративно заговорил о деле - начал оценивать мощь карийского военного флота, - но Гефестион сквозь все его рассуждения слышал крик души: ему сейчас не совет нужен, а простое участие; ему доказательство любви нужно!...
- Слушай, ты же знаешь, что я с тобой. Что бы из этого ни вышло. Что бы ты ни затеял.
Александр сжал его руку, мимолетно улыбнулся ему и повернулся к остальным.
- Ты кого в Карию пошлешь? - спросил Гарпал. - Хочешь, я поеду?
Александр шагнул к нему и схватил его за руки.
- Спасибо, нет. Македонца посылать нельзя: отец не простит никому. Но что предложил - спасибо, этого я никогда не забуду.
Он растроганно поцеловал Гарпала в щеку. Подскочили еще несколько человек, предлагая свои услуги... Как в театре, подумал Гефестион. И в этот момент понял, кого же пошлет Александр.
Феттал пришел уже затемно, его впустили через потайную дверь Олимпии. Она хотела присутствовать при разговоре, но Александр остался с ним наедине. От Александра он уходил с новым золотым кольцом на пальце и с гордо поднятой головой. Олимпия тоже поблагодарила его - с обаянием, на которое еще бывала иногда способна, - и подарила ему талант серебра... Он ответил с отменной учтивостью... Он давно уже научился произносить речи, когда голова была занята совершенно другим.
Дней через семь после того Александр встретил во дворе Аридея. Теперь он приезжал чаще: доктора рекомендовали побольше общения, чтобы расшевелить ему разум. Он радостно затопал навстречу; старый слуга, на полголовы ниже своего подопечного, встревоженно кинулся следом. Александр - испытывая к Аридею не больше враждебности, чем к собаке или коню врага своего, - ответил на его приветствие и спросил:
- А как Фрина поживает? - Куклы не было. - Ее у тебя отобрали, что ли?
Аридей улыбнулся. По мягкой черной бороде текли слюни.
- Старушка Фрина в сундуке... Мне ее больше не надо. Мне скоро настоящую девочку привезут, из Карии... - И добавил непристойную похвальбу, как повторяют взрослых несмышленые дети.
Александр посмотрел на него с жалостью.
- Ты береги Фрину, она верный друг. Быть может, она тебе еще пригодится...
- А зачем, раз у меня жена будет? - Он кивнул Александру сверху вниз и добавил с дружелюбной доверчивостью: - Когда ты умрешь, я царем стану!
Его страж быстро потянул его за пояс, и он пошел дальше, к колоннаде дворца, распевая что-то фальшивое.
Филот становился всё озабоченнее. Он видел многозначительные взгляды и много дал бы, чтобы узнать, что они значат, - но его опять не допускали к тайне. Он уже с полмесяца нюхом чуял, что что-то происходит; но все вокруг держали язык за зубами. Единственное, что он знал, - кто в этом замешан. Они были слишком довольны собой - или слишком напуганы, - чтобы себя не выдать.
Трудное это было время для Филота. Он уже много лет прожил возле александровой компании, но так и не сумел пробиться в узкий круг. Он не раз отличился на войне, и был неплох собой - разве что пучеглаз слегка, - и в застолье был отличным компаньоном, и от моды не отставал... А его доклады царю всегда бывали очень осторожны; он был уверен, что никто о них и не подозревает... Так почему же его не принимают? Почему не доверяют? Инстинкт подсказывал ему, что тут виноват Гефестион.
Пармений изводил его непрерывно: требовал новостей. Если их не будет в чем бы они ни состояли, - это его поссорит и с отцом, и с царем!... Наверно, надо было податься со всеми в изгнание. Там он мог бы пригодиться остальным, и теперь был бы своим, ему бы всё говорили... Но уж слишком неожиданно всё произошло тогда, с тем свадебным скандалом; трудно было правильный выбор сделать. В бою он никогда не трусил; но в мирной жизни слишком любил комфорт. И в сомнительных случаях предпочитал, чтобы каштаны из огня ему таскали другие.
Он совсем не хотел, чтобы Александру - или Гефестиону, это одно и то же, - стало известно, что он задает опасные вопросы. Потому у него ушло довольно много времени, прежде чем удалось насобирать какие-то крохи, - то тут то там, да чтобы никто не догадался, - а потом еще и сложить из них нечто вразумительное... Но в конце концов он до истины докопался.
Было уговорено, что Феттал сам о своей миссии сообщать не станет: слишком заметно. Он прислал из Коринфа доверенного курьера с докладом об успехе.
Кое-что об Аридее, хоть и не всё, Пиксодор знал: Филипп слишком опытный был игрок, чтобы рассчитывать, будто прочный союз можно построить на явном мошенничестве. Но когда сатрап узнал, что может за ту же цену поменять осла на скакуна, - обрадовался несказанно. В приемном зале в Геликарнасе колонны из нефрита, персидские ковры по стенам, греческие кресла и всё такое - устроили скромные смотрины. Раньше никто не потрудился сообщить Аридею, что девочке всего восемь лет. Феттал, от имени жениха, выразил своё восхищение. На свадьбе, разумеется, тоже должен быть только представитель; но после свадьбы - родне жениха придется ее признать!... Осталось только найти кого-нибудь подходящего ранга и послать в Карию.
