Иосиф Телушкин - Еврейский мир. Важнейшие знания о еврейском народе, его истории и религии
Выступление сенатора Тафта вызвало яростный гнев. Сенатор Альбен Баркли из Кентукки, будущий вице-президент, заявил, что неистовый консерватор Тафт «никогда не испытывал учащенного биения сердца при виде бесплатных столовых в 1932 году, однако его сердце испытывает страшные муки при мысли о нюрнбергских преступлениях».
Довольно странно, что президент Джон Кеннеди оценил позицию Тафта как акт политического мужества и причислил его к восьми самым мужественным политическим выступлениям американских сенаторов.
194. Германские репарации
Нацисты не только убили шесть миллионов евреев во время войны, но и разворовали имущество, принадлежавшее их жертвам. Еще до окончания войны многие евреи во всем мире требовали обязать Германию выплатить денежную компенсацию тем евреям, которым удастся пережить нацистский разгул. В одних случаях платежи могли бы возмещать стоимость похищенного имущества, в других – трудовые затраты узников нацистских лагерей. Никто и никогда, конечно же, не думал, что репарации могут компенсировать утрату человеческих жизней, тем более что еврейский закон провозглашает человеческую жизнь безгранично высокой ценностью («если кто-то спасает одну-единственную жизнь, то это столь же важно, как если бы он спас целый мир»).
После войны малочисленная, но шумная группа евреев выступила против получения денег от Германии. Я знаю одного из них. Нацисты уничтожили всю его семью, а он лично принимал участие в восстании в Варшавском гетто. «Это верно, – считает он, – что немцы перед тем, как убить их, разграбили все имущество нашей семьи. Но я в любом случае не желаю денег от народа, который убил моих родителей».
В 1952 г., когда появилась возможность осуществления Германией официальных репарационных платежей в пользу молодого государства Израиль, в еврейской общине вспыхнула ожесточенная и неистовая борьба. Израилю было всего четыре года, страна еще находилась в очень трудном финансовом положении. Со времени образования Израиля его население увеличилось вдвое, значительное число иммигрантов составляли бывшие узники концлагерей. Премьер-министр Давид Бен-Гурион лихорадочно изыскивал источники дохода, и его не оставляла мысль о том, что Германия не только уничтожила шесть миллионов евреев, но и присвоила их собственность.
Конрад Аденауэр, канцлер Германии, также желал как-то возместить ушерб, причиненный еврейскому народу. Аденауэр сильнее, чем большинство его соотечественников, осознавал чудовищный характер нацистских преступлений против евреев и был убежден, что Германия должна выразить готовность выплачивать репарации, если стремится к тому, чтобы ее вновь признали цивилизованным государством. В 1951 г. он после переговоров с Израилем и представителями еврейской диаспоры заявил о готовности Западной Германии производить платежи в пользу Израиля.
Таковы были предпосылки встречи Аденауэра с сионистским лидером Нахумом Гольдманом (1952). Гольдман подробно изложил Аденауэру свою точку зрения, подчеркнув, что Израиль ожидает от Германии по крайней мере один миллиард долларов – сумму, которая составляет лишь часть расходов по обустройству в Израиле сотен тысяч уцелевших жертв Катастрофы. Он предупредил Аденауэра, что если Германия намерена торговаться по поводу этой суммы, то лучше бы не затевать переговоров, так как споры по этому вопросу только усилят и без того острое чувство неприязни евреев к Германии. Аденауэр сразу же ответил, что признает требования Гольдмана справедливыми и твердо намерен выплатить эти деньги.
После встречи Гольдмана и Аденауэра Бен-Гурион обратился к израильскому Кнесету с просьбой в принципе одобрить переговоры с Германией. Некоторые из членов Партии труда (партии Бен-Гуриона) отнюдь не жаждали принять то, что считали «кровавыми деньгами»: каждый понимал, что принятие Израилем репараций поможет Германии получить одобрение в глазах всего мира. Наиболее ожесточенное сопротивление оказал давний противник Бен-Гуриона, глава правой партии Херут Менахем Бегин. По мнению Бегина, принятие денег от Германии равнозначно «распродаже» погибших евреев. Бегин вышел на улицу и начал поднимать народ на восстание против правительства. Когда полиция применила для разгона демонстрантов слезоточивый газ, Бегин ошибочно заявил, что газ изготовлен в Германии. Нападки Бегина на Бен-Гуриона носили столь резкий характер, что Кнесет временно лишил его депутатского мандата. В конце концов, с небольшим разрывом в голосах (61 «за», 50 «против»), Кнесет высказался за заключение соглашения о репарациях.
Крупная помощь, предоставленная Германией Израилю, привела к аномальной ситуации. Многие оставшиеся в живых жертвы Катастрофы, проживавшие в Америке, не могли позволить себе купить «фольксваген». В Израиле же, однако, «фольксваген» стал самым популярным автомобилем, поскольку значительная часть репараций поступала в эту страну в виде не денег, а товаров.
В 50–60-е гг. среди американских, европейских и многих израильских евреев шли бурные споры о том, допустимо ли еврею покупать «фольксваген» или любой другой изготовленный в Германии товар. По существу, бойкот немецких товаров, на котором настаивала часть еврейской общины, был бы наихудшей формой возмездия Германии. Следует заметить, что, хотя евреи и известны своей долгой памятью, они ни в коей мере не являются мстительным народом.
195. Суд над Эйхманом
В качестве подсудимого на самом крупном в истории Израиля судебном процессе предстал человек, который не был евреем и гражданином этой страны и совершил свои преступления еще до того, как возникло Государство Израиль. Нашлись люди (и не только антисемиты), которые оспаривали право Израиля судить Адольфа Эйхмана, главного руководителя нацистской программы «Окончательного решения». Незадолго до окончания Второй мировой войны, когда стало ясно, что нацисты проиграли, Эйхман, как рассказывают, похвалялся перед своими сообщниками: «Я сойду в могилу с радостным сознанием того, что я убил шесть миллионов евреев».
В конце войны Эйхман бежал в Аргентину – рай для многих скрывшихся нацистов. В течение пятнадцати лет он скромно проживал в Буэнос-Айресе. В это время Шимон Визенталь, житель Вены, прославившийся как «охотник за нацистами», упорно собирал сведения о возможном местопребывании Эйхмана: он и Йозеф Менгеле (наиболее известный из нацистских врачей Освенцима) были двумя самыми одиозными военными преступниками, которые все еще оставались на свободе (см. «Нюрнбергский процесс»). Израиль также волновала эта проблема, в частности и потому, что со времени Катастрофы прошло уже 15 лет и память о зверствах той поры начала ослабевать.
Когда руководству разведывательной службы стало известно, что Эйхман находится в Буэнос-Айресе, израильское правительство оказалось в затруднительном положении. Оно знало, что на согласие Аргентины выдать Эйхмана рассчитывать не приходится. В мае 1960 г. была организована поездка члена израильского кабинета министров Абы Эвена в Аргентину. Туда он должен был лететь на самолете израильской авиакомпании «Эль-Аль», а возвращаться из Аргентины – обычным коммерческим авиарейсом. Во время визита Эвена израильские агенты схватили Эйхмана на одной из улиц Буэнос-Айреса, ввели ему одурманивающие препараты и провезли в инвалидной коляске через аргентинскую таможню, заявив, что это – богатый инвалид, который пожелал умереть в Земле обетованной. Через несколько часов руководитель израильской разведки Исер Ѓарьэль сообщил премьер-министру Давиду Бен-Гуриону потрясающую весть: «Эйхман в Израиле».
Затяжной судебный процесс над Эйхманом ознакомил весь мир с наиболее подробными сведениями о Катастрофе. Ежедневно на протяжении всего процесса по нью-йоркскому телевидению в течение получаса сообщалось о наиболее значительных эпизодах во время судебного разбирательства. В Израиле процесс глубоко волновал все население. Перед мысленным взором многих из более чем 200 тысяч бывших узников лагерей, проживавших в Израиле, вновь оживали ужасные кошмары.
Молодые израильтяне испытывали более сложные чувства. Многим было стыдно, когда они узнавали, что большинство евреев не боролись с нацистами, и резко противопоставляли их поведение действиям израильской армии. Выражение «Они шли, как овцы на бойню» (восходящее к Теѓилим, 44: 23) как бы распространялось на все шесть миллионов. Многие критики забывали, что государство Израиль смогло сохраниться потому, что его армия была заблаговременно обучена и вооружена. У евреев, схваченных нацистами, не было армии, фактически и оружия. Когда вспыхнуло восстание в Варшавском гетто, на сорок евреев часто приходилась лишь одна винтовка. Евреев, которые могли бы совершить побег из концлагерей и таким образом избежать смерти, часто сдерживала мысль о том, насколько такой поступок оправдан с моральной точки зрения: они знали, что если даже побег удастся, то в отместку будут замучены насмерть десять (или сто) других узников. Они не могли и рассчитывать на поддержку местного населения в окрестностях лагерей смерти. Польские крестьяне, которые увидели бы беглых евреев, едва ли оказали бы им помощь и, скорее всего, сообщили бы об этом нацистам.
