Виктор Кондрашин - Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма
§ 2. Сельские Советы и крестьянское движение
Преобладание общедеревенских интересов над «классовыми» в ходе крестьянского движения в Поволжье в рассматриваемый период доказывается деятельностью сельских и волостных Советов. Как известно, именно беднота, «слабые», в первую очередь, были для советской власти основным источником пополнения кадров сельской администрации и главным проводником ее политики в деревне. Однако опыт крестьянского движения в Поволжье в 1918–1921 гг. свидетельствует, что эта цель не была достигнута. Сельские и волостные Советы не стали надежными проводниками политики «военного коммунизма» в деревне. В подавляющем большинстве случаев они оказались бессильными перед решимостью односельчан противостоять этой политике. Столкнувшись с общедеревенским протестом, Советы заняли, в лучшем случае для власти, пассивную, выжидательную позицию, в худшем — выступили, исходя из своих возможностей, в защиту общекрестьянских интересов. Поэтому история сельских органов власти в годы Гражданской войны — это история борьбы крестьян за право контроля над этими органами и их использования в своих интересах. Она — красноречивое свидетельство бесплодности попыток большевиков «расслоить крестьянство», установить тотальный контроль над деревней, сделать ее послушной и восприимчивой к их режиму. Кроме того, она убедительно свидетельствует об устойчивости общины и спаянности общинных интересов, возродившихся в результате «черного передела» 1917 — первой половины 1918 гг. По сути дела, сельские и волостные Советы превратились в рычаги исполнительной власти общины, стали проводником и защитником ее интересов перед натиском государства.
Выше уже шла речь о том, что в 1918 — начале 1919 гг. факт «кулацкого засилья» в сельских и волостных Советах стал общепризнанным вышестоящими органами Советского государства. Ставка на бедноту как надежного и стабильного союзника провалилась, поскольку деятельность комбедов, противоречащая интересам подавляющего большинства односельчан, вызвала мощный протест деревни. В результате большевистское руководство вынуждено было распустить их и реорганизовать в Советы. Таким образом, в послекомбедовский период Советы стали единственной формой официальной власти в деревне.
Как уже отмечалось, в своей кадровой политике большевики опирались прежде всего на деревенскую бедноту. Игнорируя мнение общества, ее двигали в Советы, одновременно перекрывая эту возможность для зажиточных крестьян. Тем самым нарушались веками сложившиеся традиции мирского самоуправления, предполагавшие избрание на руководящие должности наиболее достойных путем свободного волеизъявления всех дееспособных членов общины. На практике оказалось, однако, что только бедняцкого происхождения не достаточно для исполнения должностных обязанностей. У назначенцев не только не хватало жизненного опыта и профессионализма, но отсутствовали необходимые моральные качества. Впервые за свою многовековую историю поволжская деревня по вине государственной власти вынуждена была терпеть самодурство и нередко — дикое насилие, причем не от иноземных захватчиков, а от своих собственных односельчан, «записавшихся в большевики» и комитеты бедноты. Кратковременный комбедовский период полон многочисленных примеров «морального падения» оказавшихся у власти «слабых», попрания ими самых элементарных человеческих прав подвластного населения. Нами уже приводился вопиющий пример деятельности комбеда с. Пилна Курмышского уезда Симбирской губернии, где заморозили за невыполнение чрезвычайного революционного налога шестерых крестьян. Имеются и другие примеры, характеризующие моральный облик комбедовцев, в первую очередь заботившихся о своем собственном благополучии. Так, например, жители с. Саловки Пензенского уезда Пензенской губернии в своей жалобе в губисполком, датированной ноябрем 1918 г., сообщали, что члены организованного в селе комбеда в своих интересах «из пшена, собираемого гарнцами с дранок, находящихся под их контролем», вырабатывают муку, «мастерят блинки» для своего удовлетворения, «сплавляют понемножку пшено в Пензу», а на полученные деньги пьют{857}.
Факты подобного рода отмечались и в послекомбедовский период, однако произошли существенные изменения. Если в 1918 г. в комбедах наряду со шкурниками и аморальными элементами было немало идейных большевиков, как правило, с фронтовым опытом, искренне веривших в коммунизм, то теперь этот кадровый потенциал значительно иссяк. Большинство сельских коммунистов из бедноты ушли добровольцами на фронт или погибли в ходе крестьянских восстаний. Оставшиеся же уступали последним и в идейности, и в моральном плане. Но другого кадрового потенциала у советской власти не было. В подтверждение можно привести отрывок из информационной сводки Пензенской губчека за 16 мая — 15 августа 1920 г. В ней указывалось: «…на отношение крестьян к власти влияют также безобразия, творимые ответственными работниками. Деревне приходится утолять аппетиты примазавшихся к советской власти «комиссаров», которые, приезжая в деревню, чувствуют себя вдали от строгого взгляда своих парткомитетов и считают своим священным долгом сперва напиться пьяными, а потом следуют остальные прелести, как-то: насилование женщин, стрельба и пр. Подобного рода преступления, взяточничество, незаконные реквизиции всего того, что понравилось, процветают в уездах вовсю, и те репрессии, которые применяются, не помогают. Устраняя такой примазавшийся элемент, на их место ставят почти такой же, ибо людей неоткуда взять, все лучшее выкачано на фронт»{858}. Отсюда и те факты, о которых шла речь в письме секретаря Бакурского волкома РКП(б) Сердобского уезда Саратовской губернии И.П. Турунена в уком партии от 23 декабря 1920 г. Он сетовал, на «царящий вандализм и произвол в Бакурской волости, издевательство над неимущими, самогон, изнасилование девушек, грабеж в свою личную пользу, производимый ура работничками, поощряемыми Сердобским райпродкомом»{859}.
Главная причина охарактеризованных явлений заключалась в бесконтрольности представителей местной власти со стороны общины и вышестоящих органов. Оказавшись у руля сельского управления, не только «слабые», но и выходцы из других групп крестьянства вынуждены были играть по единым правилам, установленным для них сверху. Для уездного и губернского начальства главным в работе сельского и волостного Совета было выполнение заданий по продразверстке, гужевой повинности, различным налогам. При этом на них оказывалось сильнейшее давление: угрозы арестов, тюремного заключения и т. д. В этих условиях у местных работников оставалось мало пространства для маневра.. Они были вынуждены или «идти напролом», или занимать выжидательную позицию. В первом случае перед ними возникала вполне реальная угроза мести односельчан, во втором — опасность наказания со стороны вышестоящего начальства. Они «шли напролом», если чувствовали за собой надежную силовую поддержку, как правило, в виде продотряда, отрядов ЧК-ВОХР-Красной армии. В противном случае у них практически не было шансов добиться от односельчан выполнения непосильных для них государственных повинностей.
История крестьянского движения в Поволжье в 1918–1922 гг. — полна примеров жестокой мести крестьян сельским активистам за причиненные им беды. Причем в подавляющем большинстве случаев эта месть не была слепой и огульной. Убийства активистов и насилие над ними были связаны с личностью жертв, как правило, запятнавших себя участием в различных карательных акциях власти (конфискациях имущества односельчан, их избиениях, арестах и т. д.). Те же представители сельской администрации, которые не совершали указанных действий, отделывались или легким испугом, или незначительными наказаниями. Процедура определения степени виновности и меры наказания работникам местной власти очень точно описана в докладе председателя Аткарского уисполкома Саратовской губернии С. Горбунова в уком РКП(б) от 31 января 1921 г., посвященном пребыванию в с. Краишево Еланского района повстанческого отряда Вакулина. В центре села собрался сельских сход, на который повстанцами выводились арестованные ими активисты. Далее в докладе следующим образом описана процедура суда над ними.
Был зверски зарублен бывший военком Фирсов: «бандиты, держа его перед толпой, спрашивали “хорош?” В это время одна из гражданок, подойдя к Фирсову, крикнула: “Он у меня отобрал корову”». — Расстреляны агент Еланского райпродкома Фомин, милиционер 9-го района Януков (45 лет, член РКП)… председателя Краишевского волисполкома Ларцева: При голосовании голоса населения разделились на две части, одна говорила “хорош”, а другая “плохой”, в конце концов все население его одобрило. Восьмой Балявкин, Краишевский волвоенком, при голосовании населения за его смерть или жизнь к нему подошла женщина и стала просить холст материи, который он отобрал у ней за укрытие брата-дезертира, убит двумя пулями в спину… Тринадцатой расстреляна жена красноармейца, гражданка с. Грязнухи Ольга Федотова, являющаяся активной работницей по борьбе с дезертирством»{860}. Аналогичная процедура действовала и в ходе других крестьянских выступлений{861}.
