Виктор Наумов - Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников
Тесть Ягужинского Гавриил Иванович Головкин был женат на Домне Андреевне Дивовой. О спутнице жизни канцлера известно только то, что она была преданной женой и заботливой матерью троих сыновей и двух дочерей.
Князь Михаил Михайлович Голицын вступал в брак дважды. Его первая супруга Евдокия Ивановна была дочерью премьер-майора Преображенского полка Ивана Ивановича Бутурлина, получившего генеральский чин в 1721 году, на год позже своего зятя. Евдокия Ивановна к тому времени уже умерла. Второй раз Голицын женился на княжне Татьяне Борисовне Куракиной, дочери выдающегося дипломата петровского времени. От двух жен Михаил Михайлович имел 17 детей.
Граф Борис Петрович Шереметев также был дважды женат. Со своей первой супругой Евдокией Алексеевной Чириковой он сочетался браком в 1669 году в возрасте семнадцати лет, а во второй раз женился 43 года спустя, когда ему исполнилось 60 лет. У престарелого фельдмаршала были совсем другие планы: он собирался провести остаток дней в Киево-Печерском монастыре. Но Петр I решил его судьбу иначе и вместо пострижения приказал жениться, причем сам подыскал невесту. Ею стала вдова Анна Петровна Нарышкина, урожденная Салтыкова. В 1703 году она была выдана замуж за Льва Кирилловича Нарышкина, дядю Петра I, и уже через два года овдовела. К моменту бракосочетания с Шереметевым Анне Петровне исполнилось всего 26 лет.
Весть о появлении на свет первого сына от этого брака, Петра, была встречена грубой шуткой Петра I. Поздравив Бориса Петровича с новорожденным, государь съязвил: «Пишешь, ваша милость, что оной младенец родился без вас и не ведаете где, а того не пишете, где и от кого зачался». Шереметев ответил на этот выпад вполне достойно: «И что изволите, ваше величество, меня спросить, где он родился и от ково, я доношу: родился он, сын мой, в Рославле, и я в то время был в Киеве. И по исчислению месяцев, и по образу, и по всем мерам я признаваю, что он родился от мене. А больше может ведать мать ево, кто ему отец»(160).
Второй брак Шереметева был мезальянсом по возрасту вступивших в него, но случались мезальянсы и по положению супругов в обществе. Любимый денщик и впоследствии генерал-адъютант Петра I Антон Мануилович Девиер, португалец по происхождению, возвысился благодаря женитьбе на сестре Меншикова Анне Даниловне. Мужественный красавец был уверен в чувствах молодой женщины и просил у светлейшего князя ее руки. Меншиков с презрением отклонил это предложение. Дальнейший ход событий воспроизвел в своей книге секретарь саксонского посольства Георг Гельбиг: «Девиер не бросил своего намерения. Сестра князя дала ему столь неопровержимые доказательства своей любви, что Девиер счел, наконец, необходимым заявить ее брату, что необходимо торопиться с формальным утверждением брака, если князь не желает иметь неприятности видеть свою сестру незамужней матерью. Вместо всякого ответа Меншиков приказал вздуть батогами своего непрошеного зятя. Еще покрытый кровавыми последствиями гнева князя отправился Девиер к императору, бросился в ноги и просил о защите… Петр не отказал ему в ней и даже принудил князя Меншикова вести свою сестру к обручальному алтарю»(161). Благодаря этой женитьбе Девиер в 1718 году получил высокую должность петербургского генерал-полицеймейстера, а в 1721 году он был пожалован в чин генерал-поручика. Однако Меншиков навсегда сохранил враждебное отношение и к нему, и к своей сестре.
Авантюрист Девиер явно поставил себе цель войти в круг русской знати, поэтому не интересовался женщинами, которые были ближе ему по национальности и вероисповеданию. Большинство иностранцев на русской службе поступали иначе. Родившийся в Москве и достаточно обрусевший Яков Вилимович Брюс при выборе невесты не вышел за пределы Немецкой слободы. Его избранницей стала Маргарита (Марфа Андреевна), дочь генерал-поручика кавалерии на русской службе, эстонца по происхождению Генриха Цеге фон Мантейфель. Они поженились в 1694 году и прожили в любви и согласии 34 года, до кончины Марфы Андреевны.
Глава шестнадцатая
«Дети суть надежда наша»
«При живом отце сирота»
Большинство людей озабочены вопросом о том, кому они завещают свое наследие, кто будет после их кончины продолжать их дела и распоряжаться оставленным имуществом. Петр I не являлся исключением, тем более что оставлял после себя огромную империю, превращенную в великую державу, и незавершенные преобразования. Между тем проблема престолонаследия встала очень остро. Петр не любил своего старшего сына Алексея, не доверял ему и всегда подозревал в нем тайного противника своих свершений, в чем, как впоследствии выяснилось, был абсолютно прав. А сыновья от второй жены умирали один за другим в младенчестве.
…Однажды на пиру в Кронштадте флотский лейтенант Захар Мишуков под воздействием винных паров вдруг расплакался. Удивленный Петр участливо спросил, что его так расстроило. Лейтенант объяснил, что подумал о судьбе свершений петровского царствования, всего того, что появилось государевыми усилиями: Кронштадта, новой столицы, Балтийского флота, множества русских моряков и самого его, командира фрегата Мишукова.
— Как вспомнил я всё это да подумал, что здоровье ваше государево всё слабеет, так и не мог удержаться от слез. На кого ты нас покинешь?
— Как на кого? — возразил Петр. — У меня есть наследник-царевич.
— Ох, да ведь он глуп, всё расстроит.
— Дурак! — усмехнулся Петр и наградил лейтенанта подзатыльником за пьяную откровенность. — Этого при всех не говорят(162).
Из этого диалога ясно, что царь был вполне согласен с собеседником.
Царевич Алексей Петрович родился от брака с нелюбимой женой Евдокией Федоровной Лопухиной 18 февраля 1690 года, когда его отцу не исполнилось еще и восемнадцати лет. Мальчик рос хилым ребенком в тени своей нежной, излишне заботливой, набожной, суеверной и неумной матери. Запуганная мужем, она растила сына в атмосфере молитв и слез. От нее он научился слепо почитать церковь и опасаться реформ, которые, по мнению Евдокии, переворачивали установленный Богом порядок вещей. Первым наставником царевича стал педантичный и невежественный князь Никифор Вяземский, учивший шестилетнего мальчика грамоте по церковным книгам. Впоследствии Алексей сам признавал недостатки своего первоначального воспитания, называя причину непослушания: «со младенчества моего несколько жил с мамою и с девками, где иному ничему не обучался, кроме избных забав, а более научился ханжить, к чему я и от натуры склонен»(163).
После заточения царицы Евдокии в монастырь в 1698 году Алексей был взят на воспитание теткой, царевной Натальей Алексеевной, и переселен из кремлевских покоев в село Преображенское. Мальчику исполнилось в то время только восемь лет. По замечанию Анри Труайя, «он испытал странное чувство сиротства, несмотря на то, что его оба родителя были живы»(164).
В следующем году царь намеревался отправить сына для обучения в Дрезден и Вену, но эти планы не осуществились. Петр ограничился тем, что приставил к мальчику в качестве учителя выходца из Германии Мартина Нейгебауера. Это был не самый удачный выбор.
Нейгебауер являлся человеком образованным, но грубым и склочным; он постоянно ссорился с Вяземским на глазах у царевича, что не могло быть хорошим воспитательным примером. Весной 1703 года он был заменен доктором права бароном Генрихом Гюйссеном, которому удалось внести немалый вклад в образование Алексея. Под его руководством мальчик изучал математику, историю, немецкий, французский и польский языки. К сожалению, Петр I сам нередко мешал обучению, отвлекая сына разными делами, поскольку хотел приучить его к трудам и заботам военного времени. В 1703 году тринадцатилетний царевич в звании солдата бомбардирской роты участвовал в походе к Ниеншанцу, а двумя годами позже был надолго прикомандирован к войскам, осаждавшим Нарву. В начале 1705 года Петр почти на полгода прервал процесс обучения, послав Гюйссена с дипломатическим поручением за границу. Обязанности учителя вновь были возложены на Вяземского, который мало что мог дать своему воспитаннику. Общий надзор за воспитанием и образованием Алексея был поручен Меншикову, который ограничился тем, что драл царевича за уши и за волосы, если находил его успехи в науках недостаточными. В отсутствие Гюйссена Алексей вместе с Вяземским был отправлен в Москву. Здесь его ближайшее окружение составили монахи и священники, в общении с которыми богобоязненный юноша находил особое удовольствие. О своем духовнике протопопе Якове Игнатьеве Алексей говорил, что всегда видел в нем своего ангела-хранителя и советовался с ним во всех делах. Вскоре вокруг царевича сложилась группа доверенных лиц, в число которых входили адмиралтейский советник Александр Кикин, дворянин Федор Дубровский, камердинер Иван Афанасьев. В этой компании юноша рано пристрастился к спиртному и научился под воздействием винных паров в открытую критиковать реформы отца, которого втайне ненавидел и очень боялся.
