Дэвид Ирвинг - Конвой PQ-17. Смертельная битва в Северной Атлантике
На следующий день в Палате Общин состоялся обмен мнениями по поводу усиления вооружения торговых судов16. Несколько членов парламента были взбудоражены некоторыми фактами, которые они узнали на секретной сессии двумя днями раньше. В этой связи мистер Эмануэл Шинвелл задал финансовому секретарю Адмиралтейства следующий вопрос:
«Насколько я понимаю, недавний конвой, который следовал в одну из дружественных нам стран, был по решению Адмиралтейства лишен прикрытия и потерял по этой причине много судов. Так ли это?»
Вся палата поддержала своего коллегу. По залу пронеслось: «Извольте отвечать, извольте отвечать!» Однако финансовый секретарь мистер Джордж Холл, к которому был обращен этот вопрос, даже не соизволил подняться с места и продолжал хранить молчание. Надо сказать, что подробности похода несчастливого конвоя PQ-17 стали достоянием британской и американской общественности только в 1945 году. Кое-какие сведения просочились в прессу после того, как мистер Вернон Фрэнк, третий офицер транспорта «Карлтон», рассказал в письме своей супруге о некоторых деталях разгрома конвоя PQ-17. Это письмо, которое дошло из Германии до адресата при посредстве Международного Красного Креста, подверглось в Соединенных Штатах перлюстрации. Из него американские цензоры, к своему большому удивлению, узнали, что «военно-морское прикрытие оставило конвой; самому же конвою было приказано рассредоточиться». Американцы также почерпнули из этого письма сведения о том, что «транспорты остались без всякой защиты и были почти полностью уничтожены бомбардировщиками и подводными лодками»17.
Но никто ничего не знал наверняка, поскольку эта проблема сознательно замалчивалась руководством союзников. Впрочем, изредка о конвое PQ-17 в прессе все-таки упоминали — но, казалось, только для того, чтобы, наведя на него пропагандистский лоск, снова отложить его дело в долгий ящик. Однако в 1946 году постоянные инсинуации со стороны русских вынудили Адмиралтейство издать посвященное конвою PQ-17 первое официальное коммюнике, в котором, мягко говоря, было очень мало правды18. Много позже, уже в 1962 году, Адмиралтейство вновь отвергло обвинения русских в том, что кораблям эскорта было приказано оставить транспорты конвоя. Кроме того, Адмиралтейство заявило, что немецкие надводные корабли вернулись на свои базы из страха перед флотом метрополии, который якобы собирался вступить с ними в бой. Это неверно. Как мы знаем, когда «Тирпиц» и его группа вышли в море, флот метрополии уже уходил из района патрулирования. Так что немцы прервали свою операцию не из-за действий британского флота, но по причине того, что у них изменились планы19.
Даже та версия событий, которая изложена в неплохом во многих отношениях официальном труде «Война на море», грешит пробелами в той его части, где говорится о связанных с проводкой конвоя PQ-17 морскими операциями. Кроме того, там мало что сказано о судьбе торговых кораблей и их грузе. А ведь именно доставка военных грузов для России и являлась целью проводки Арктических конвоев.
Если разобраться, конвой PQ-17 далеко не единственный из тех, чья проводка завершилась неудачно и дорого стоила союзникам. Взять хотя бы средиземноморский конвой «Пьедестал», во время проводки которого на Мальту было потеряно девять транспортов из четырнадцати. Есть и другие примеры. Так, объединенный североатлантический конвой, состоявший из двух караванов — SC122 и НХ.229, — потерял при проводке в марте 1942 года двадцать транспортов общим водоизмещением 141000 тонн. Конвой PQ-17 отличает от других почти столь же неудачливых конвоев только то, что связанная с ним трагедия особенно тяжело отразилась на моральном духе моряков торгового флота. Первая «привилегированная» группа спасшихся была доставлена в Англию на борту американского крейсера «Тускалуза», а остальные вернулись в свои порты на транспортах «западного» конвоя QP-14, которые вошли в устье Клайда 28 сентября 1942 года. После этого 1500 спасшихся моряков были препровождены в Глазго на торжественную церемонию, которую устроил муниципалитет в их честь в большом зале городского собрания. Там к ним обратился мистер Филипп Ноэль-Бейкер, заместитель министра военных перевозок, который, в частности, сказал: «Мы все знаем, каких жертв стоила нам проводка этого конвоя. Но я хочу вам заметить, что, как бы ни были велики эти жертвы, дело того стоило». Ответом ему послужили громкие гневные крики собравшихся в зале моряков. «Шум стоял такой, — вспоминал один из участников этого собрания, — что временами мне казалось, будто сегодня 4 июля и я снова нахожусь на своем транспорте в Баренцевом море»20.
Во время проводки конвоя PQ-17 погибло 153 моряка. Все они были из союзного торгового флота. Интересно, что до рассредоточения конвоя погибло только семь человек. Конечно, в разгаре войны потеря 153 человек может показаться не столь существенной. Однако все познается в сравнении. К примеру, за все годы войны во время проводки Арктических конвоев в Россию было потеряно 829 офицеров и матросов и 90 транспортов. В среднем это девять убитых на один потопленный транспорт. В конвое PQ-17 эта цифра куда ниже — в среднем на каждый потопленный корабль здесь приходится около шести убитых. Принимая во внимание этот показатель, а также погоду, которая во время проводки PQ-17 считалась для этого района сравнительно мягкой, приходится с сожалением констатировать, что тенденция к оставлению транспортов на этом конвое была, пожалуй, наиболее выраженной, чем где-либо еще.
И в самом деле: никогда еще моряки не бросали так много пригодных к плаванию транспортов, как во время проводки этого рокового конвоя. Считая с «Уинстон-Сапемом», не менее девяти транспортов (в том числе один британский) были покинуты командами после атак немецких субмарин или бомбардировщиков, хотя даже после вражеских атак все эти корабли находились во вполне удовлетворительном состоянии и могли идти своим ходом или на буксире. Если бы конвой атаковали немецкие надводные корабли, наверняка большинство из этих транспортов достались бы немцам в качестве «призов», так как перегон брошенных командой судов в норвежские порты всегда входил в планы операции «Рыцарский удар».
Приходится признать, что конвой PQ-17 был обречен на неудачу с самого начала, ибо его поход никак нельзя назвать результатом продуманной разумной стратегии; скорее он явился следствием различных политических манипуляций. Никогда еще политики не оказывали на Британское адмиралтейство такого беспрецедентного давления, как в случае с его отправкой. Но хотя застрельщиком похода конвоя PQ-17 являлось американское и русское руководство, за эту авантюру пришлось расплачиваться своей кровью прежде всего простым британским парням. Из 153 погибших моряков не менее половины ходили по морям под британским флагом, что в процентном отношении количеству британских кораблей в конвое никак не соответствует. Но хуже всего то, что эти жертвы были принесены напрасно. Контр-адмирал Гамильтон в своем письме к матери писал: «Я только что вернулся в Англию после проводки русского конвоя, во время которой мы потеряли множество прекрасных торговых судов, но железную шкуру „Тирпица“ даже не поцарапали. Так что нам еще не раз придется иметь с ним дело; хотелось бы только, чтобы не ценой столь высоких потерь»21. Интересно, что после завершения операции по проводке конвоя PQ-17 Гамильтон был до конца войны списан с кораблей на берег, между тем как коммандер Бруми, который увел от конвоя эскортные эсминцы, получил повышение и звание капитана второго ранга. После этого у Гамильтона не осталось и тени сомнения в том, что виновным за разгром PQ-17 руководство «назначило» его.
Мистеру Черчиллю нужен был виноватый, и он, дабы не дискредитировать «друга Дадли» (Первого морского лорда Паунда), выбрал жертву в лице командира эскадры крейсеров. 15 июля премьер-министр, обращаясь к графу Александеру и другим высшим адмиралтейским чинам, заявил: «Только сейчас я окончательно себе уяснил, что адмирал Гамильтон, уведя с собой эсминцы, оставил конвой без всякого прикрытия». Это, разумеется, не соответствовало действительности, но мистер Черчилль, обведя собравшихся зловещим взглядом, задал риторический вопрос: «Подумайте и скажите — неужели подобное решение может быть оставлено без последствий?»22
Между тем расследование по этому делу еще не было закончено. Но так как оно проводилось комиссией Адмиралтейства, ничего нет удивительного в том, что виновник так и не был найден. 1 августа адмирал Дадли Паунд поведал членам кабинета о причинах, вынудивших его дать приказ о рассредоточении конвоя. Особенно он настаивал на том пункте, что «Тирпиц» был замечен союзными подводными лодками у мыса Нордкап еще в ночь с третьего на четвертое июля, но немецкому линкору удалось ускользнуть от преследования. Хотя информация, полученная автором этой книги от нынешнего Первого морского лорда, вполне согласуется с этим заявлением Паунда, сведения, которые автор почерпнул у официального историка британского военно-морского флота, ставят это заявление под сомнение. «Наличие такого рода свидетельств о передвижениях „Тирпица“ послевоенные изыскания не подтверждают», — писал официальный историк флота. Нам представляется, что к этим словам известного исследователя следует прислушаться23.
