Иоганн Архенгольц фон - История морских разбойников
Вскоре изуродованные тела рыцарей, брошенные в море, были прибиты к подошве стен замка. При этом зрелище все были объяты ужасом, но Жан де-ла-Валетт, сошедши сам на берег, наблюдал за тем, чтобы останки этих героев были приняты с почтением и похоронены со всеми воинскими почестями, после чего, обратясь к толпе, дал ей понять, что такова будет участь всех, которые дадут взять себя в плен турками. 29 июня подкрепление, состоявшее из 600 человек, в числе которых находилось 47 рыцарей, счастливо вышло на остров Мальту и 5 июля, в темную ночь, проникло в крепость. Это подкрепление, так долго ожидаемое и беспрестанно требуемое гроссмейстером, придало еще более веса словам его. Между тем турки деятельно подступали к городу и скоро пушки их загремели со всех сторон против стен. Одна батарея, поставленная на высотах Св. Маргариты и Бормолы, громила южную стену, другая, на полуострове Спасителя — северную, третья, на востоке, разрушала один из боков форта Св. Михаила, а четвертая с форта Сент-Эльма поражала кронверки Св. Михаила. Со своей стороны, Жан де-ла-Валетт не щадил ничего для приведения в оборонительное положение всех угрожаемых пунктов. 8 июля Гассан-Паша король алжирский, явился перед Мальтою с 28 кораблями. С ним было 2500 солдат, которые сами величали себя непобедимыми Алжира воинственного: это был цвет храбрецов между пиратами. При виде форта Сент-Эльма они не побоялись сказать, что если бы участвовали в осаде его, то кончили бы ее гораздо скорее.
Уже со всех сторон открывались бреши, и некоторые были так широки, что через них мог проезжать всадник. Казалось, что единственное затруднение осаждающих состояло в выборе. В самом деле, они колебались, где произвести главный приступ, когда голос Гассана-Паши решил все сомнения. В совете, в котором главные предводители рассуждали о средствах к нападению, алжирский король посоветовал напасть прежде всего на полуостров Св. Михаила с двух крайних выступов вдруг, чтобы произвести в умах защитников его недоумение и разделить силы их. Раз овладев полуостровом Св. Михаила, они становились обладателями порта и шли от успеха к успеху. Мнение Гассана превозмогло. Мустафа-Паша объявил, что предоставляет алжирскому королю всю честь и все хлопоты штурма и что он может выбрать во всей армии самых воинственных людей, чтобы соединить со своими солдатами. Все в лагере приготовлялось для этой двойной и страшной атаки. Так как оконечность полуострова Св. Михаила доступна только с моря, то собрали множество судов разной величины вдоль прибрежья Сент-Эльма, и артиллерия, поставленная здесь, беспрестанно обстреливала угловое укрепление кронверка и бон (цепь, защищающая вход в гавань, порта, но успех был незначителен, потому что ядра били сверху вниз. Угадав намерения неприятеля, Жан де-ла-Валетт принял самые благоразумные и сильные меры. Тридцать тысяч гранат, смоляные круги, столь гибельные при штурмах, камни, мечи, пики были расположены на всех валах в пунктах атаки. Храбрые защитники Сент-Эльма, уцелевшие после осады, были возвращены теперь в опасности, которые научились презирать. Рыцари и солдаты спали в полном вооружении на стенах, готовые каждую минуту к битве.
15 июля по сигналу, поданному пушечным выстрелом, неприятельский флот обогнул оконечность полуострова, за которой скрывался, и пошел к угловому укреплению Св. Михаила, восемьдесят барок и лодок и несколько галер, защищаемых мешками с хлопчатою бумагой и шерстью и украшенных множеством штандартов и флагов, везли войска, назначенные для штурма. Алуч-Али- Канделисса, греческий ренегат, наместник Гассана-Паши, плывя на легком и быстром судне, управлял атакой. На первом корабле находилась толпа мусульманских духовных, просивших чести идти первыми в битву. Наряд их был странен: большие зеленые шляпы закрывали им головы, в руках держали они книги, из которых читали магические заклинания против осажденных. Презирая огонь из замка Св. Ангела и Бормолы, неприятель подошел к бону и вышел на землю при троекратном призвании имени Аллаха. Но тщетно силился он разорвать цепь, запиравшую гавань, или истребить палисады, построенные на оконечности углового укрепления: крепость постройки делала все усилия их тщетными. Тогда начались для турков самые страшные потери: ничто не закрывало их от огня замка, и несколько выстрелов картечью потопили множество судов и внесли смерть в сжатые толпы неверных. Однако, несмотря ни на опасность, ни на смерть, поражавшую их со всех сторон, оттоманы все подвигались вперед и с такой силой бросились на угловое укрепление, что с минуту казалось, будто они непременно овладеют им. Французский рыцарь, защищавший его, Совгер, был убит, смерть его придала осаждающим новую бодрость, и они были готовы овладеть парапетом, когда залп артиллерии, направленный рыцарем де-Боралем, поразил половину наступавших и посеял ужас между остальными. Тогда, оставив этот слишком упорно защищаемый пункт, они обратились на пост сицилийцев. Первый натиск был и здесь так силен, что они едва не овладели фортом, но подкрепление, присланное гроссмейстером, вырвало победу из рук их. После этой двойной неудачи турки упали духом, тщетно Алуч-Али старался возвратить их на приступ, объявляя, что алжирский король вошел через брешь Бормолы и что на ней развевается его знамя. Слова эти, на несколько минут поддерживавшие стойкость, теперь были бесполезны, они думали только о том, как бы убежать с гибельного поля битвы, но тут-то началась страшная резня. По приказанию алжирского паши, Алуч-Али отослал суда, чтобы воины ето, лишенные средств к отступлению, сражались с мужеством отчаяния. Немногие барки, оставшиеся на берегу, быстро наполнились, иные остались на мели, а другие опрокидывались и тонули под тяжестью беглецов. Обезумевшие турки то бежали, то возвращались к форту, оставаясь под выстрелами пушек, поражавших их целыми рядами. Один французский рыцарь, заметив этот беспорядок, взял с собой горсть храбрых, вышел из форта и со шпагой в руке бросился в середину беглецов. Ему едва сопротивляются: турки, завидев его, бегут, бросаются в море, в котором находят верную гибель. Другие падают на колени и просят пощады, только очень немногие падают сражаясь. Христиане убивают всех без милосердия, восклицая при каждой новой жертве: «Плата за Сент-Эльм!» Ужасно было зрелище этого моря, окрашенного кровью, покрытого оружием, знаменами, чалмами, людьми, борющимися со смертью и умирающими, цепляющимися за опрокинутые барки! Мустафа-Паша послал шлюпки на помощь несчастным: они спасли только немногих, которые еще плавали или поддерживались на воде своими широкими одеждами.
Несмотря на множество жертв, христиане взяли в плен только двух человек, отличавшихся богатством своего наряда. Можно было полагать, что они занимали значительные места в войске. Они были приведены к гроссмейстеру, допрошены и отданы народу, который разорвал их на куски.
Между тем как эти сцены убийства наполняли море кровью, не менее отчаянная битва происходила в бреши Бормолы и напоминала собой штурмы, которые выдержал форт Сент-Эльм. Здесь рыцари должны были стоять против Гассана-Паши и храбрецов Алжира воинственного. Сын Хеир-Эддина сам управляет действиями отчаянных пиратов, он ободряет их голосом и примером, и сообщает им такой жар, что с первого же натиска знамена появляются на вершине парапета. За глухим гулом артиллерии и треском ружейных выстрелов вдруг последовал стук сабель, смешанный с криками и проклятиями. С обеих сторон ярость одинакова, враги встречаются, произносят слово, два, схватываются и борются с мечом и кинжалом в руке. Нельзя определить, на чьей стороне был бы успех, потому что неверные беспрестанно выставляли свежее войско, если бы усталые и ослабевшие христиане не получили хорошо рассчитанной помощи. Одна или две пушки, оставленные в резерве для этой решительной минуты, вдруг были выдвинуты и распространили смерть в бреши. Алжирские храбрецы падают, пораженные тысячами ударов, и даже самые мужественные принуждены отступить. Они бегут, но только для того, чтобы лететь на новое побоище: в другом месте также пробита брешь — они бросаются туда и встречают де-Ру, французского рыцаря, мужество и опытность которого были необыкновенны. Отбитые с уроном, они ищут другого пункта, на который могли бы устремить свою ярость — алжирский паша указывает им пост, защищаемый рыцарем Симоном де-Мело, и они бросаются на него подобно потоку. Борьба возобновляется здесь сильнее, чем где-нибудь, неверные удваивают дерзость против хладнокровного мужества христиан. Главные средства обороны здесь гранаты, камни и особенно горящие круги. Действие последних было страшное, и большая часть непобедимых алжирских пиратов сделалась добычею огня, и, покрытые ужасными ожогами, могли считать за счастье, если им удавалось дотащиться до моря. Гассан-Паша видел гибель лучших воинов своих, он довольно испытал храбрость и стойкость осажденных и потому, отказавшись от дальнейшего приступа, уступил место Мустафе-Паше, который в продолжение шести часов штурмовал те же самые посты с храбрейшими янычарами своими. Но все тщетно! Героический отпор христиан истощил мужество и горячность оттоманов. В Мальте все взялись за оружие, даже дети появлялись на бреши и, не имея еще силы владеть копьем или мечом, поражали нападающих тучами камней. 2500 турков погибли в этот день. Осажденные потеряли 40 рыцарей и 200 солдат, и ни один из сражавшихся не остался без ран.
