Алексей Исаев - Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг
«24 июля пришли ошеломляющие известия:
Мы будем подчинены 2-й танковой группе. Она находится в очень опасном положении, и мы должны немедленно ей помочь.
Итак:
День отдыха был прерван тревогой. Дивизии двинулись в путь между 3 и 3.30. Я с утра вылетел в полевой штаб 2-й танковой группы, взяв с собой оперативную карту».
Конечно, время реакции пехотных соединений существенно уступало скорости маневра танковых частей. Однако выучка часто помогала немцам в 1941 г. Не стали исключением и боевые действия в районе Рославля. 292-я пехотная дивизия корпуса Гейера, не отдыхая, совершила марш-бросок на 40–50 км.
Удача поначалу способствовала советскому наступлению на этом направлении даже в мелочах. Входившей в составе группы Качалова 104-й танковой дивизии в какой-то мере повезло: на ее участке не было частей, имеющих опыт и средства для противостояния новым советским танкам. Еременко в своих мемуарах приводит воспоминания комиссара дивизии A.C. Давиденко: «…вернулись с поля боя два танка КВ, у которых не было ни одной пробоины, но на одном из них мы насчитали 102 вмятины»[328]. Позднее эти «102 вмятины» пошли гулять по отечественной литературе.
В докладе ГАБТУ КА 104-й дивизии указывалось: «Танки КВ и Т-34 по выходе из боя имеют большое количество следов удара бронебойными снарядами. Сквозного пробивного действия снарядами по броне на указанных машинах не обнаружено. Боевые и технические свойства танков КВ и Т-34, выявленные в процессе боев, оцениваются командованием дивизии высоко»[329]. Перед нами труднообъяснимый феномен, возможно, связанный с нехваткой у немцев соответствующих орудий или боеприпасов к ним.
В отношении БТ и Т-26 никакого феномена не наблюдалось. Они успешно поражались немецкой противотанковой артиллерией и выходили из строя по техническим причинам. Так, из первоначально имевшихся в строю 41 БТ-7М 104-й дивизии к 27 июля были подбиты 9 машин. По более старым машинам ситуация была гораздо хуже: из 15 БТ-5 все вышли из строя из-за поломок, а из 70 Т-26 в строю осталось только 15 машин, причем боевые потери составляли 33 танка. Людские потери 104-й дивизии составляли к 28 июля 150 человек убитыми и ранеными, 145-й и 149-й стрелковых дивизий — соответственно 2141 и 966 человек.
Разреженное построение противника позволило Качалову начать маневр на окружение, охватывавший город Починок. Однако к 26 июля противник, угрожая левому флангу группы с запада, заставил ее оттянуть этот фланг и тем самым задержал обходной маневр. Фактически группа Качалова изначально оказалась между Сциллой и Харибдой. Она атаковала фланг 2-й танковой группы, в то время как ее собственному флангу угрожал XXIV моторизованный корпус группы Гудериана, двигавшийся с запада на Рославль. Кроме того, с запада постепенно подходили пехотные дивизии. Собственно, к Качалову они подтянулись по особому приглашению: в район действий группы быстро подошел поднятый по тревоге IX корпус Гейера. Уже 26 июля 292-я дивизия IX корпуса заняла оборонительные позиции на пути частей Качалова. Вскоре к ней присоединились другие подразделения корпуса. Полк «Великая Германия» был в ночь на 26 июля сменен пехотой, вместо него из состава 2-й танковой группы у железной дороги занял позиции 5-й пулеметный батальон. В результате созданного превосходства в силах к 31 июля противнику удалось остановить продвижение лучше всех стартовавшей группы Качалова.
К концу июля оборонявшимися на участке наступления 104-й танковой дивизии немецкими частями также было найдено противоядие против КВ и Т-34, ранее ощущавших себя королями поля боя. В ранее цитировавшемся докладе по 104-й дивизии было сказано: «На 31 июля техническое состояние танков […] снизилось, так, из 29 танков Т-34, участвующих в бою, 24 танка Т-34 вышли из боя с поврежденными приборами наблюдения и прицельными приспособлениями»[330], т. е. вместо пробивания брони немцы выводили из строя приборы наблюдения. Гейер в своих воспоминаниях цитирует составленное вскоре после этих боев «Описание похода» своего корпуса: «Танки прорывались повсюду, где это было возможно, но их уничтожали огнем противотанковых орудий, штурмовых орудий или другими способами. Вражескую пехоту легко было отбросить назад, однако они, несмотря на большие потери, атаковали снова и снова».
Гейер пишет, что в этих оборонительных боях 263-я пехотная дивизия потеряла 750 человек, 292-я — 300 человек. Это явно оценочные цифры. По подразделениям 2-й танковой группы есть более точные данные. С 20 по 25 июля полк «Великая Германия» потерял 455 человек, а 18-я танковая дивизия — 415 человек. Таким образом, потери немцев в боях с группой Качалова до 1 августа 1941 г. можно оценить примерно в 2 тыс. человек. Потери 28-й армии (которой фактически являлась группа Качалова) в период с 21 по 31 июля составили 7903 человека, в том числе 1128 человек убитыми и 1570 пропавшими без вести[331]. Как мы видим, с выходом на позиции перед группой Качалова немецкой пехоты потери группы резко возросли.
С 1 августа войска группы Качалова, охватываемые противником с обоих флангов, начали отходить на юг и юго-запад. Задуманное Жуковым, Шапошниковым и Тимошенко контрнаступление не достигло поставленных целей. Были лишь нарушены планы противника. Подвижные соединения двух танковых групп оказались скованы боями и не могли осуществить полноценное окружение войск 16-й и 20-й армий под Смоленском.
Забегая немного вперед, следует сказать несколько слов о дальнейшей судьбе группы Качалова. Наступавшие на Рославль VII армейский и XXIV танковый корпуса вышли в тыл 28-й армии. Совместными усилиями пехоты IX и VII корпусов, а также танков 4-й танковой дивизии три дивизии группы Качалова были окружены. Окруженные части прорывались на восток, через деревню Старинка.
А. И. Еременко в своих мемуарах привел свидетельство командира 149-й стрелковой дивизии Ф.Д. Захарова: «4 августа авангард головного полка полковника Пилинога завязал бой за д. Старинка. Противник оказывал сильное сопротивление. Вскоре на мой наблюдательный пункт прибыл командующий 28-й армией генерал-лейтенант В.Я. Качалов и член Военного совета. Я доложил обстановку и о разведанном обходном пути севернее Старинки. Командарм приказал вызвать командира полка полковника Пилинога и приказал повторить атаку и захватить Старинку. В 13.00 полк при поддержке артиллерийского огня двух артполков перешел в атаку, но и на этот раз наступление полка не привело к решительному успеху. В 15.00 командарм приказал водителю танка: «Вперед!» Танк командующего и броневик адъютанта пошли в направлении Старинки. Танк пошел в цепь полка и скрылся в лощине перед д. Старинка»[332].
Это был последний раз, когда В.Я. Качалова видели живым. Жители деревни Старинка позднее рассказывали: «…в одном из подбитых танков находился генерал Качалов, которого после боя уже мертвым вынесли из машины». Гибель В.Я. Качалова также была подтверждена данными противника. В обзоре IX армейского корпуса, захваченном советскими войсками, было указано: «К этому моменту пал командующий 28-й армией Качалов со своим штабом. Вместе с танковой группой он пытался прорваться через деревню Старинка, но в конце концов был задержан и не прошел».
Тем не менее, в приказе № 270 генерал Качалов был объявлен добровольно сдавшимся немцам предателем. Он был реабилитирован только в 1953 г.
Сражение за Смоленск. ФиналВсе более активное вступление в бой подтянувшихся с запада пехотных дивизий оказывало влияние на все направления. Буквально через день после замыкания кольца окружения за спиной 16-й и 20-й армий, 28 июля, был оставлен Смоленск. 31 июля в докладе Ставке комфронта Тимошенко описывал обстоятельства и причины отхода из Смоленска следующим образом:
«20 армия, ведя напряженные бои, отходила под сильным давлением противника на восток севернее Смоленска. 28.7 левофланговая 73 сд 20 армии, отходя, открыла правый фланг и тыл 152 сд 16 армии, ведущей бой в северной части Смоленска. 152 сд, наблюдая отход 73 сд и находясь, по донесению Лукина, под сильным огневым воздействием противника и ударом его по флангу и тылу, по распоряжению командира 152 сд начала отход на восток от Смоленска. За 152 сд отошла и 129 сд с северо-восточной части Смоленска»[333].
На следующий день после потери Смоленска первой реакцией маршала Тимошенко был приказ на восстановление утраченных позиций. Но этот приказ уже было невозможно выполнить. Подошедшие с запада пехотные дивизии были куда более сильным противником, чем подвижные соединения группы Гудериана, с которыми приходилось иметь дело до этого. В сущности, они и были виновниками потери Смоленска.
Командующий 16-й армией Лукин в своих воспоминаниях взял ответственность за оставление Смоленска на себя. Он писал: «Командиры дивизий: 152-й — H.H. Чернышев, 129-й — А.М. Городянский и 46-й — A.A. Филатов были дисциплинированными командирами, проверенными в тяжелых боях, и без моего приказа они никогда бы не оставили Смоленска. Части и подразделения соединений 16-й армии были отведены из города по моему разрешению, так как они уже к этому моменту исчерпали все свои возможности для сопротивления врагу. В дивизиях оставалось буквально по две-три сотни людей, у которых уже не было ни гранат, ни патронов. Остатки дивизий могли быть легкой добычей фашистов. Поэтому я отдал приказ оставить Смоленск. Другого выхода в то время не было»[334]. То есть Лукин с упомянутого в докладе Тимошенко командира 152-й дивизии Чернышева переложил ответственность на себя, утверждая, что приказ на уход из Смоленска отдал он сам.
