Лидия Винничук - Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима
Во всякой азартной игре нередки были мошенничества, обман. Если сегодня встречаются фальшивые карты, то в древности приходилось опасаться фальшивых костей: их изготовляли так, чтобы они были тяжелее с одной стороны, т. е. можно было предвидеть, какой гранью вверх они упадут. Бесчестным и коварным в игре, как и во многих других областях повседневной жизни, проявил себя, например, император Калигула: «Даже из игры в кости не гнушался он извлекать прибыль, пускаясь и на плутовство, и на ложные клятвы» (Светоний. Гай Калигула, 41).
Борьба властей против азартных игр то и дело возобновлялась. Наказания были предусмотрены и для игроков, и для тех, кто бился об заклад и тем самым втягивал в игру других, и, наконец, для держателей всякого рода притонов, владельцев гостиниц и трактиров, отводивших особые комнаты для азартных игроков. Однако, как уже сказано, эта борьба приносила мало результатов, ведь против азартных игр воевал, например, Октавиан Август, который сам был страстным игроком, предаваясь любимому занятию открыто и тогда, когда для всех прочих римлян игра в кости была по его же приказу запрещена. Рассказывая своему пасынку Тиберию об одном проведенном дне, Август собственноручно писал: «Играли так, что доска не остывала». Как сообщает Светоний, однажды принцепс проиграл в кости целых 20 тыс. сестерциев (Светоний. Божественный Август, 71).
Не было недостатка в Риме и других городах в трактирах и пивных, где можно было посидеть и побеседовать за вином, иногда даже подогретым, или иным подкрепляющим напитком. Трактиры подразделялись на различные категории: в заведениях низшего разряда были скамьи, вделанные в стены, в трактирах же «для гостей получше» стояли стулья или мраморные ложа, и эти различия бесспорно сказывались и при расчетах. Заведения такого рода держали главным образом вольноотпущенники, которые подчас наживали этим путем немалое состояние. Трактиры, пивные, харчевни были открыты с утра и почти до утра следующего дня. Издали зазывали туда красочные вывески, которыми часто служили какие-нибудь эмблемы с соответствующим девизом. Так, у дверей одной из пивных в Помпеях был нарисован слон, что подтверждала надпись: «Ситий вернул силы слону». Именно в таких трактирах и пивных существовали особые комнаты для азартных игр. В эпоху империи власти не раз пытались ликвидировать сомнительные заведения — отчасти борясь против разорительных и безнравственных игр, но еще больше опасаясь возникновения там чего-то вроде политических клубов оппозиции, где могли бы вызревать заговоры против верховного правителя и готовиться покушения на его особу.
Поддерживая торговые и иные связи со многими далекими странами и народами, римляне охотно знакомились со всевозможными редкостями и новинками, привозимыми оттуда. Специальных музеев, выставок в современном значении этих понятий в Риме не было: произведения искусства, статуи, памятники окружали древних повсюду. Римляне жили с ними рядом, привязывались к ним и энергично противились любым попыткам перенести, например, какое-нибудь изваяние на новое место. Впрочем, время от времени в городе появлялась какая-либо новинка, и множество людей сходилось, чтобы взглянуть на нее. Это могли быть редкие, прежде не известные здесь образцы растений; могли быть и экзотические дикие звери; это, наконец, могли быть и люди — с непривычным цветом кожи, строением тела, странными, причудливыми чертами лица.
С редкими, вызывавшими любопытство породами деревьев и кустарников римляне чаще всего знакомились тогда, когда из победоносного похода триумфально возвращался в город какой-нибудь полководец. Согласно Плинию Старшему (Естественная история, XII, 111), во время своего триумфа Помпей Великий показал римлянам образцы черного эбенового дерева, а император Веспасиан, вернувшись из Иудеи, привез с собой как новинку бальзамовый куст.
Еще большей приманкой для зрителей были, как и сегодня, дикие звери. С ними римляне также знакомились постепенно, по мере расширения сферы своих завоевательных походов и торговых экспедиций. Зверей в Рим привозили все больше, потребность в них росла, ведь бои гладиаторов с дикими животными уже стали любимым развлечением для жителей Вечного города. Бывали и другие поводы: так, со слонами римляне встретились впервые во время войны с Пирром, царем Эпира, в 280 г. до н. э. Других зверей в первый раз показали римлянам в театре или амфитеатре, устраивая публичные зрелища. При Октавиане Августе любое экзотическое животное, только что привезенное в Рим, сразу же выставляли на всеобщее обозрение. Например, носорога можно было увидеть на Форуме близ Септы Юлия, тигра — на сцене театра, а змею длиной в 50 локтей, т. е. около 20 м, — на комиции. Показывали также зверей дрессированных: в дрессуре животных римляне достигли уже больших успехов, поскольку известно, что звери умели даже ходить по канату.
На всеобщее обозрение выставлялись не только живые звери, но и скелеты и отдельные кости, необычные по своим размерам и вызывавшие в памяти древние мифы. В 58 г. до н. э. Марк Эмилий Скавр доставил из Иудеи в Рим скелет некоего морского чудовища: традиция утверждала, что это были останки того самого дракона, которому должны были выдать на съедение Андромеду! Обеспеченное такой рекламой зрелище, естественно, вызвало к себе огромный интерес. В правление Александра Севера в театре был выставлен скелет кита. С удивлением рассматривали римляне также невиданных прежде крокодилов и бегемота. Однако все эти показы служили лишь для того, чтобы удовлетворить любопытство зевак; для целей научных, исследовательских все эти находки не привлекались. В этой связи стоит отметить тот, в сущности, исследовательский интерес, который Тиберий проявил к одному из раритетов, присланных ему из Малой Азии: это был зуб неизвестного существа; длина его достигала 30 см; он был обнаружен среди других огромных костей в некоей расщелине после крупного землетрясения 17 г. н. э. Люди, желавшие угодить своим подарком правителю, готовы были отослать в Рим все, что было найдено, но Тиберий, не желая нарушать покой останков неведомого гиганта, распорядился, напротив, возвратить зуб назад и положить на то место, где его обнаружили. Заслуживает вместе с тем внимания тот факт, что перед отправкой зуба из Рима Тиберий вызвал математика Пульхра, дабы тот рассчитал по величине зуба размеры той головы, к которой этот зуб мог относиться.
То, что каждая новинка, редкость вызывала всеобщее любопытство, — естественно и понятно и даже весьма полезно, ибо будоражила пытливую мысль ученых, знатоков природы. Неприятным явлением было, однако, страстное желание сотен римлян поглазеть на физические уродства, на людей увечных, калек, обделенных судьбой. А ведь и такие «подарки» присылали правителям Рима: так, Августу привезли из Индии человека без рук, а императору Нерону поднесли в дар ребенка нормальных размеров и телосложения, но с четырьмя головами. Римский плебс охотно ходил смотреть на необычайно высоких людей и, наоборот, на карликов — как и в столетия более поздние, в древности маленьких человечков держали в домах ради развлечения и даже показывали их публично. Так, Август вывел на сцену театра мальчика из хорошей семьи в Ликии, который, уже став подростком, имел рост около 60 см и весил не более 5,6 кг, но, несмотря на такой ничтожно малый рост и вес, отличался громким, звучным голосом. Зато Тиберий получил в подарок от парфянского царя Артабана III некоего еврея по имени Элеазар — рост его доходил почти до трех метров. Такого же необычайно высокого человека привезли императору Клавдию из Аравии несколько лет спустя. Такие физиологические аномалии случаются и в наши дни, но их откровенное публичное созерцание представлялось бы нашим современникам величайшей бестактностью; римляне, по всей видимости, имели об этом иное понятие.
Существовали и другие сомнительные с сегодняшней точки зрения обычаи. В Риме был рынок, где всякий мог купить себе для забавы все, что было уродливого и притом необычного: людей, родившихся без рук или ног, одноглазых или трехглазых, с бесформенными головами, наконец, даже «сиамских близнецов» — с двумя головами, двумя туловищами, четырьмя руками, но вполне нормальной нижней частью тела. Там же, вероятно, сбывали с рук уродливых, родившихся с резко выраженными дефектами детей тех несчастных матерей, про которых римляне говорили, что та или иная из них произвела на свет «обезьянку» или «младенца с песьей головой».
Сохраняли и выставляли напоказ даже тела умерших людей, отличавшихся очень высоким ростом или телосложением, какого не бывает у человека нормального. В эпоху принципата Августа в садах Саллюстия в Риме можно было видеть тела супружеской пары великанов; известны и их имена: Пузион и Секундилла.
Плиний Старший пишет, что сам наблюдал однажды сохраненные и выставленные таким образом тела карликов. Мы знаем, что у древних были разные способы консервации мертвых тел, поэтому когда в Рим при Клавдии отправили некое неведомое существо, называвшееся «гиппокентавр», но по дороге, в Египте, оно погибло, тело его законсервировали в меде и в таком виде привезли в конце концов в столицу империи, где и выставили в императорском дворце. Точно так же два века спустя некоего гиппокентавра прислали из Антиохии в Рим законсервированным в соли, дабы император Константин мог на него подивиться.
