Эдуард Перруа - Столетняя война
Но можно ли было, если угроза подобных коалиций принцев возникала постоянно, продолжать войну с Ланкастерами до победного конца, до возвращения последних провинций? Карл VII, вялость которого уже вошла в поговорку, сразу после Арраского конгресса приступил к трудным переговорам, где герцог Бургундский играл роль посредника. Ведь за Ла-Маншем вся ненависть, вызванная неприятностью в Аррасе, выплеснулась на «изменника» Филиппа Доброго. Уже было решено наказать его. Глостер, всегда готовый вспыхнуть, заявил, что забирает себе в апанаж графство Фландрию, высадился в Кале и создал угрозу вторжения в Бургундское государство. Он устроил блокаду Нидерландов, и неизбежным следствием ее стало восстание фламандских городов, которое Филиппу пришлось в 1437-1438 гг. несколько месяцев подавлять. Казалось, Бургундец лишится всех плодов Арраского мира. Он мог даже опасаться сепаратной сделки между Ланкастерами и Валуа в ущерб себе: заинтересованным посредником мог стать Карл Орлеанский, которому не терпелось вновь обрести свободу после более чем двадцати лет плена. Лучше уж было взять дела в свои руки, сговориться с Бофором, чтобы самому провести переговоры о временном освобождении герцога Орлеанского, и, наконец, организовать франко-английскую встречу при посредничестве лично Филиппа и его третьей жены, ловкой Изабеллы Португальской, родственницы Ланкастеров. И вот в июле 1439 г. в Гравелине открылся новый мирный конгресс, где английскую делегацию возглавлял Бофор, а от имени французов выступал Реньо Шартрский. К «окончательному миру» на этой встрече стремились мало. Каждый лагерь непримиримо отстаивал свои требования, которые со времен Арраса не слишком изменились. Английская сторона по-прежнему притязала на королевскую власть над Францией, оставляя «дофину», которого упорно именовали именно так, только провинции к югу от Луары в качестве апанажа. В крайнем случае они соглашались удовлетвориться бывшей империей Плантагенетов от Нормандии до Пиренеев при условии полного отказа Франции от суверенитета над ней. Со своей стороны французы поначалу уступали Гиень в урезанном виде, потом добавили к ней несколько нормандских бальяжей, но от суверенитета отказываться не желали. Снова начинался нескончаемый спор, в прошлом веке уже разведший в разные стороны Валуа и Плантагенетов. Сознавали ли спорящие, что со времен Генриха V война изменила облик и теперь мир нельзя возвратить путем передела территорий или феодальных владений, потому что за спинами суверенов уже стоят нации? Во всяком случае, чтобы облегчить страдания изнуренных народов, всерьез постарались заключить длительное перемирие. И прежде всего, пользуясь этой встречей, Филипп Добрый добился заключения англо-фламандского торгового договора — к великой радости его нидерландских подданных.
Из-за Прагерии дипломатическая деятельность прервалась. Карл VII вполне обоснованно испытывал тревогу в отношении бургундских намерений. До сих пор Филипп действовал лишь в собственных интересах; возможно, теперь он начнет подрывную деятельность против короля Франции. Добившись в июле 1440 г. от Бофора полного освобождения Карла Орлеанского за выкуп в 200 000 экю, герцог принял у себя при дворе наследника ненавистных арманьяков, женил его на одной из своих кузин — Марии Клевской, заключил с ним союз. Сговор Ланкастеров, Бургундии и принцев был направлен против Карла VII. Окружение французского короля, уже не столь апатичного и более прозорливого, поняло: чтобы заставить себя слушать, надо иметь на руках новые козыри. На дипломатические интриги стали отвечать военными успехами. Все еще тянувшаяся война вдруг активизировалась; король сам возглавил боевые действия, проявив непривычную энергию. В 1441 г. была проведена блестящая экспедиция против «компаний» в долине Шампани, оплоте королевского домена, входившем клином между землями Бургундского государства. Здесь-то бастард Бурбонский и расплатился за свои злодеяния, взойдя на эшафот. Потом французы двинулись на долину Уазы, все еще оккупированную англичанами, которую оборонял Тальбот. Королевские войска заняли сначала Крей, потом Конфлан, потом, хоть и не без труда, — Понтуаз. Иль-де-Франс был освобожден, и уже окончательно. В следующем году, сразу после собрания в Невере, Карл VII направил главный удар на Гиень. Положение англичан на юго-западе благодаря интригам принцев к тому времени укрепилось. Граф Арманьяка предложил дочь в жены Генриху VI; сир д'Альбре, выдержав долгую осаду, все-таки сдал англичанам свой замок Тарта. Король Франции во главе внушительной армии сам предпринял «тартаский поход». Он не ограничился тем, что отбил эту крепость, но в июне-декабре 1442 г. занял также Сен-Север, Дакс и, несмотря на временный провал под Ла-Реолью, создал серьезную угрозу Бордо.Эта уверенная демонстрация силы принесла свои плоды. Английским «ястребам» пришлось пойти на уступки. Дискредитированный Глостер уже был вынужден выйти из игры, когда Совет Генриха VI уличил его морганатическую супругу Элеонору Кобхем в колдовстве. Последние сторонники войны решили в ответ на французские успехи отправить еще одну экспедицию, которая бы выступила из Нормандии на Бордо, чтобы разжечь пыл их гасконских приверженцев. Но поход, командование которым было доверено бездарному Сомерсету, племяннику кардинала Бофора, позорно провалился, и армия была вынуждена погрузиться обратно на корабли, проблуждав несколько недель у границ Бретани и Анжу.
Теперь верх стал брать партия мира. По обоим берегам Ла-Манша народ, задавленный налогами, измученный множеством бедствий, криком кричал, требуя спокойствия и прекращения конфликта. Филипп Добрый, по-прежнему опасаясь, чтобы переговоры не состоялись без его участия, все активней добивался примирения; впрочем, сношений с Лондоном он и не прекращал. Посредником хотел быть и новый герцог Бретонский, Франциск I. Свои услуги предлагали все вплоть до папы, все еще втянутого в борьбу с Базельским собором и, кроме того, обеспокоенного продвижением османов. Чтобы убедить двух противников, равно желающих договориться, хватило бы и меньшего. Всеобщая усталость довершила дело. Генрих VI отправил к «своему дорогому французскому дяде» Уильяма де ла Поля, графа Саффолка. 8 апреля 1444 г. в Ле-Мане заключили перемирие местного значения. Потом начались переговоры в Туре, которые с французской стороны вел Пьер де Брезе, ставший после смерти Иоланды Сицилийской и благодаря протекции фаворитки Агнессы Сорель главным советником Карла VII. Немедленное заключение «всеобщего мира» оказалось, как и прежде, невозможным. Его решили заменить брачным соглашением и перемирием.
22 мая полномочные представители сторон договорились об обручении Генриха VI, высокого молодого человека двадцати трех лет, с племянницей Карла VII — Маргаритой Анжуйской, дочерью короля Рене. Через шесть дней между противниками и соответственно их союзниками было заключено общее перемирие: первоначально действительное в течение десяти месяцев, оно допускало продление. Современным людям такой результат может показаться ничтожным. Но брак Ланкастера с анжуйской принцессой открывал многообещающие перспективы. А главное — перемирие, первое после договора в Труа, то есть почти четверть века спустя, означало признание возвращения Валуа и узаконивало их завоевания. Однако вскоре начнется новая и последняя стадия конфликта.
IX. КОНЕЦ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
Турское перемирие, самое обычное, оставляло все как есть: англичане пока оккупировали большую часть Нормандии и Мена, почти всю область Бордо, область Байонны, а на севере королевства — область Кале. Это перемирие, как всегда в подобных случаях, было непрочным, и капитаны из обоих лагерей его много раз нарушали. Однако как во Франции, так и в Англии все настолько нуждались в мире, что перемирие было встречено взрывом радости. Лишь некоторые мрачные личности упрекали здесь — Карла VII, что бросил своих нормандских или гасконских подданных, там — Генриха VI, что женился на племяннице врага.
Если приглядеться ближе, передышка, дарованная бойцам, не была одинаково выгодной обеим сторонам. За Ла-Маншем политическое положение оставалось неопределенным. Генрих VI оказался монархом слабым, неспособным править самостоятельно. На него уже начинала воздействовать молодая жена, которую ему навязали и влияние которое отныне будет непрерывно расти. После ухода с политической сцены Бофора, который, старея, утрачивал интерес к власти, Маргарита Анжуйская облекла своим доверием того, кто вел переговоры о ее браке: графа — после маркграфа — Саффолка. И хоть страна была признательна ему за прекращение войны, шовинисты не забывали и об унижениях, которые входили в условия перемирия. Глостер продолжал разжигать недовольство, так что Саффолку удастся отделаться от него, только обвинив его в 1447 г. в измене. Арестованный дядя короля загадочным образом умер в тюрьме. Для негодующего общественного мнения это стало еще одним поводом для ненависти ко всемогущему министру, в котором видели лишь прислужника иностранцев. Напрасно Саффолк принял предосторожности, добившись в июне 1445 г. от парламента присуждения ему похвального листа за мирную политику. Английские националисты, единодушно поднявшиеся против него, тем более ярились, что чувствовали себя бессильными. Они не хотели расставаться с химерой континентальных авантюр, но не желали приносить материальные жертвы, необходимые для их совершения. Чтобы не уязвлять своего самолюбия, они предпочтут обвинять в некомпетентности и измене министров, на которых ложится ответственность за военные неудачи. Саффолк, творец мира, падет 2 мая 1450 г. — сразу же после поражений, которых его политика согласия, получавшая мало поддержки со стороны ослепленного общества, не сумеет ни предвидеть, ни предотвратить.
