Л. Доброхотов - Горбачев - Ельцин: 1500 дней политического противостояния
С именем Б.Н. Ельцина связан бунт против системы, ее кризис, разразившийся в самых верхних эшелонах власти. Так называемый "феномен Ельцина" тем и феноменален, что вызов партийно-бюрократическому аппарату был брошен одним из самых высокопоставленных функционеров этого аппарата, а массы, давно недовольные всевластием партийной аристократии, сразу же откликнулись на популистские лозунги борца с ее "необоснованными привилегиями", ярого защитника социальной справедливости и с восторгом признали в нем своего вождя. Тем более, что бунтарь подвергся суровой экзекуции и был низвергнут с Олимпа. Существует мнение, что секрет популярности Ельцина объясняется не только социально-психологическим фактором сердобольности русского народа, всегда отдающего свои симпатии пострадавшему за правду, но и целенаправленной деятельностью средств массовой информации, оказавшихся по преимуществу в руках тех политических сил, которые, стремясь к изменению общественно-политической системы, сделали ставку именно на этого политика как единственного, кто, имея личные счеты с властью, в то же время мог на достаточно высоком уровне бросить вызов всесильной партийно-бюрократической системе. Пресса, телевидение и радио сделали партийного функционера Ельцина выразителем и защитником народных интересов, имея прагматическую цель — убрать с политической арены партию. Другой, более подходящей фигуры на политическом небосклоне просто не было.
Отныне все, что говорил Ельцин, стало гласом народа. И очень многие политологи видят разницу между Горбачевым и Ельциным как раз в том, что первый, при всей приверженности к демократическим реформам, повязан своим аппаратным первородством, средой, которая его создала, а второй решительно порвал с ней, встав на сторону народа. Отсюда его радикализм, горячее желание реформировать систему во имя всеобщего блата.
Распространено и иное мнение, что движущая сила политической активности Ельцина — неуемная жажда власти. Что его стиль — это "железная рука", стремление к диктатуре, а рассуждение о демократии лишь удобное средство достижения цели. Иным он просто и не может быть, ибо весь его руководящий опыт — это опыт административно-командной системы, с которой он повязан, хотя и повел с ней борьбу. Его популизм отнюдь не признак демократизма, а как раз наоборот. Как свидетельствует история, именно популизм есть признак диктатора, он возводит его "на престол", обеспечивает ему всенародную поддержку, которая потом легко игнорируется утвердившимся во власти.
Ельцин-политик рассматривается и как оппозиционер по своему амплуа, как разрушитель. Созидательная часть программы — это то, в чем он еще никак себя не проявил и в способности к чему многие политологи ему попросту отказывают.
Неожиданно диаметрально противоположные взгляды высказываются на ту мировоззренческую базу, которая определяет деятельность Ельцина. Одна точка зрения: Ельцин прагматик-управленец. Он совершенно свободен от какой-либо идеологии. Его нет смысла обвинять в отступничестве от марксизма, потому что марксистом он никогда не был, несмотря на свой сорокалетний партийный стаж. Он был прилежным функционером той системы, которая называлась социалистической, и руководствовался до поры до времени, пока она еще была жизнеспособна, установленными ею "правилами игры". Искренне стремился на своем месте сделать ее более эффективной. Со сменой конъюнктуры он легко освободился от воздействия "измов" и в новом качестве вновь озабочен не служением идеологическим идолам, а эффективностью конкретного дела… И это его качество представляется великим благом для России, с избытком натерпевшейся от идеологического диктата большевиков.
Но есть и другой взгляд. Беспартийность Ельцина мнима. Он сбросил марксистские одежды, чтобы тут же облачиться в одежды демократические, точнее — либерально-демократические, в которых щеголяет большинство "демороссов". Их идеология — это "зеркальная идеология" только что отринутой марксистско-ленинской, лишь с противоположным знаком (плюс изменен на минус). Отсюда логически вытекают необольшевистские методы руководства: та же идейная нетерпимость, тот же авторитарный стиль, пренебрежение правом и т. д. и т. п.
Понятно, что политика лидеров формируется под воздействием целого комплекса факторов социально-экономического, политического, даже геополитического характера. Но сильны и воздействия субъективного толка определенных политических сил, группировок, вплоть до ближайшего окружения лидеров. И с этой точки зрения, Горбачев всегда подозревался одними в сильной подверженности влиянию со стороны партийно-советского корпуса, всех старых структур реформируемого госаппарата, другими — в следовании в русле так называемой леворади-кальной политики. А его упорные призывы к разумному центризму воспринимались с одинаковым недоверием как справа, так и слева.
Применительно к Ельцину вопрос о влиянии столь же актуален. Однако здесь имеется существенный нюанс. Если критика справа, обвиняющая в пагубности проводимой политики его команду, распространяется и на самого Российского Президента вплоть до требований отставки, то критика слева пока ограничивается лишь порицанием "команды", выводя самого Президента из зоны "обстрела".
Итак, два лидера, два стиля. Что-то их роднит и что-то разводит по разные стороны баррикад. Истории было угодно распорядиться так, чтобы столкнуть их в изнурительном противоборстве на ответственнейшем из этапов в жизни страны. Противоборстве драматичном для ее судьбы.
Сейчас, когда разрушено еще недавно могучее государство, размещавшееся на шестой части суши земного шара, когда в рассыпавшихся республиках произошла смена общественно-политического строя, конфронтацию Горбачев Ельцин следует рассматривать под самым "острым" углом зрения: в какой мере она способствовала развалу Союза, какова их реальная роль в том трагическом повороте событий, когда неуправляемые процессы взяли верх над собственно преобразующими?
И была ли внешняя конфронтация двух лидеров конфронтацией по своей глубинной, внутренней сути? Не двигались ли оппоненты изначально к одной цели, но прямо противоположной той, которая декларировалась? Мы ставим эти вопросы, не считая необходимым давать на них однозначный ответ. Пусть приводимый в книге материал послужит пищей для размышления… А мы лишь напомнили, какие существуют позиции, взгляды на эту проблему.
Противостояние Горбачев — Ельцин первоначально выглядело как борьба более радикального крыла перестройки с менее радикальным, а точнее с центристским направлением, при общем большевистском, партократическом прошлом реформаторов и, в принципе, одинаково понимаемом характере модернизации общества. Еще на I съезде народных депутатов СССР в мае 1989 года раздавались голоса, призывающие не сталкивать лбами Горбачева и Ельцина, не противопоставлять их друг другу, поскольку "это два крыла перестройки". И сам Ельцин, как известно, летом того года был готов "драться за Горбачева". Принципиальные расхождения, связанные с отрицанием социалистической идеи и легализацией курса на капитализацию общества (если, конечно, эти расхождения не были, как считают некоторые, мнимыми, и риторика Президента не противоречила его истинным устремлениям), начали проявляться с лета 1990 г., т. е. с I съезда народных депутатов РСФСР, на котором Б.Н. Ельцин уже старательно обходил вопрос о социалистическом характере устройства Российской Федерации, усилились к ноябрю 1990 года, после его выхода из КПСС, и вылились в откровенную расстановку точек над "i" к марту-апрелю 1991 года. Б.Н. Ельцин становится фактически во главе той оппозиции, которая, перехватив поначалу социалистическое "знамя перестройки" и с определенного момента уже не считая нужным скрывать далее свои истинные намерения, взяла открытый курс на реализацию исключительно либерально-демократических ценностей, повела борьбу за власть с целью изменения общественно-политического и социально-экономического устройства в стране.
В леворадикальных, демократических средствах массовой информации преобладает жестко навязываемый общественному мнению мотив: Президент СССР изменил перестройке, ушел вправо, стал стремиться к диктатуре, к реставрации тупиковой модели бюрократического, унитарного государства сталинско-брежневского типа. Отсюда — непримиримая позиция конфронтации, требование отставки Президента, роспуск ВС СССР, съезда народных депутатов СССР и т. п. Кстати, именно к этому времени относится вспыхнувший весьма симптоматичный спор о том, где же все-таки "право", а где "лево". Горбачев, дерзнувший напомнить политизированной общественности классическое понимание левого радикализма и правого консерватизма, тут же получил сокрушительный отпор из всех орудий "демократической" прессы. Вообще средства массовой информации на этом этапе оказывают все более откровенный нажим на Президента, буквально диктуя, подсказывая ожидаемые необходимые шаги. Делается это и с той и с другой стороны, так что Президент находится перманентно под огнем критики, постоянно маневрирует, демонстрируя свой знаменитый талант к компромиссам и уклончивость (что в конечном счете и привело его к закономерному финалу).
