Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 2
Протопопов. — Рядом с этими были и другие бумаги, например, постановления московских съездов; они тоже были посланы, хотя они и другого характера. Разные бумаги посылались, но это не есть выражение тех мыслей, которые я проводил в жизнь. Я ошибался, очень ошибался в оценке положения, но не настолько, насколько здесь, — это уже слишком.
Иванов. — Александр Дмитриевич, но ведь вы, кажется, признаете, что в совете министров вы указывали на необходимость роспуска думы?
Протопопов. — Роспуска — нет. О роспуске говорили, но я за роспуск ни разу не голосовал. Это вышла ошибка, — так понял меня тогда Добровольский, который шел более прямо, нежели я. Я шел более уклончиво.
Иванов. — Вы не указывали на то, что роспуски эти можно неоднократно повторять: не поведет дума такую-то линию — можно ее распустить, потом опять то же самое…
Протопопов. — Я говорил, но не как мысль, а как пример, что в истории это бывало, что парламенты распускались, и многократно распускались, например, в Японии.
Председатель. — Т.-е. это были теоретические рассуждения, не имевшие отношения к нашей думе и не имевшие в виду практического применения?
Протопопов. — Нет, не имевшие практического применения. Это был разговор.
Иванов. — Но к чему вы это говорили?
Протопопов. — Я говорил, что роспуск — вещь теоретически возможная, что роспуском можно достичь практических результатов, но на известной почве.
Председатель. — Но вы не относили этого к России?
Протопопов. — Если бы от меня зависело распустить думу, я бы ее распустил. Я считал, что если дума будет итти в том же направлении, она поставит вопрос монархии на уклон.
Председатель. — Значит, вы считали, что думу нужно распускать до тех пор, пока вы не добьетесь правой думы?
Протопопов. — Нет.
Председатель. — Я вам прочту документ: «дума распущена. Это издевательство над думой, издевательство над народом…» (читает). Это ваш почерк (показывает документ)?
Протопопов. — Нет, не мой. Разрешите просмотреть, потому что я не помню.
Председатель. — Пожалуйста.
Протопопов. — Это я знаю, я припоминаю, это одно из…
Председатель. — Это сводка департамента полиции, сводка агентских данных.
Протопопов. — Но это не мой почерк.
Председатель. — Это по поводу собраний некоторых либералов, к.-д., 7 января на квартире кн. П. Д. Долгорукова, в Москве, под председательством члена государственной думы Милюкова.[*]
Протопопов. — Я помню этот почерк. Но это не мои пометки. Однако, если дума, например, будет такая, как 14 февраля, то и я мог бы сказать, что это, наверное, «не надолго», потому что все шло к тому… И я теперь каюсь: я совершенно не оценил минуты. Ведь министру нужно делать не то, что он хочет, а то, что впору стране. Этого я совершенно не сделал.
Председатель. — Пожалуйста, посмотрите в пенснэ, может быть, вы узнаете, чья это рука.
Протопопов. — Это не моя рука. Вот эта схема — моя.
Председатель. — А эти пометки ваши?
Протопопов. — Это не мои пометки. Очень похоже на то, что это сделал Куколь. Это вероятно в то время, когда я был нездоров.
Председатель. — Куколь занимался политикой?
Протопопов. — Как же, он управлял министерством 1½ месяца.
Председатель. — Значит, вы отрицаете, что это была ваша рука?
Протопопов. — Определенно не моя.
Председатель. — Теперь переверните и посмотрите. Вы говорите, что эта схема сделана вами. Что она значит?
Протопопов. — Представляя себе так. В центре государственная дума, которая является руководящим импульсом политического движения всей страны. Теперь, если мы проведем черту, то сверху будет оппозиция. Выше оппозиции — верхи, под которыми я подразумевал великих князей и разную знать.
Председатель. — Значит, выше оппозиции — верхи. А кто же оппозиция?
Протопопов. — Внизу — революционные массы, которые создаются из организованных партий: из соц.-демократов, которые более организованы и более текут к думе и которые имеют связь с социалистами-революционерами, которые менее текут к думе и менее организованы. А в конце концов — монархисты.
Председатель. — Значит, это — социал-демократы; это — социалисты-революционеры, а это — монархисты. А это — над чем великие князья?
Протопопов. — Не великие князья, а знать. Великие князья имели свои особые кружки.
Председатель. — А что эти буквы означают? Вероятно союзы?
Протопопов. — Это значит (показывает) — Земский союз, это — Городской союз, а это — Военно-промышленный комитет. Так сказать, — организация.
Председатель. — Вот здесь написано — печать. Какова роль печати?
Протопопов. — Печать прогрессивная, это — оппозиция. Внизу — крестьянство, которое я считал совершенно инертным.
Председатель. — А что эти буквы означают?
Протопопов. — Не припомню.
Председатель. — Что же значит вся эта схема?
Протопопов. — Вот что она из себя изображает: на какие слои можно, в итоге, опираться. Оказывается, что таких слоев нет. Мне представлялось отчаянное положение.
Председатель. — Значит, все это неприятные вещи то, что обозначено кругом, ибо Земский союз, Городской союз и Военно-промышленный комитет — оппозиция. Тут — социал-демократы, тут — социалисты-революционеры и монархисты. И все это сводится к думе?
Протопопов. — Не то, что сводится к думе. Государственная дума является концентрацией, т.-е. отражателем настроения страны.
Председатель. — По этому поводу может быть двоякого рода ход мысли. Один ход: «А если центр устранить? Что тогда будет?»
Протопопов. — Тогда будет очень плохо.
Председатель. — Во всяком случае все это расползается, опереться не на кого. А потому, если на этот центр опереться…
Протопопов. — Тогда не было бы у меня того головокружения. Я сделал громадную ошибку, сделал громадный вред родине. Я признаю, и это заставляет меня глубоко страдать.
Председатель. — Почему же на этой записке под вашими словами сделана отметка Куколя?
Протопопов. — Это, наверное, не мои слова.
Председатель. — Наверное, не ваши? Может быть, это слова Куколя?
Протопопов. — Я бы сказал, что вероятно Куколя.
Председатель. — Зачем эта штука (показывает)?
Протопопов. — Вероятно, мы с ним толковали.
Председатель. — Я позволю себе указать, что это найдено у вас.
Протопопов. — Да, все бумаги найдены у меня.
Председатель. — Вы это подтверждаете?
Протопопов. — Конечно.
Председатель. — В этой отметке вылилось недоброе отношение к думе, по вопросу о созыве и роспуске думы, — не ваше отношение, а, по всей вероятности, Куколя?
Протопопов. — Г. председатель, чтобы быть справедливым, я должен сказать, что и я мог бы написать на каком-нибудь письме такую заметку. Я не думал, чтобы дума могла быть сохранена, — та дума, которая идет таким резким темпом против правительства. Но, вместе с тем, мне казалось, что силы, которые идут такой большой волной, — они несколько дробятся, т.-е. я их не оценил.
Председатель. — По содержанию первой бумаги, которая начинается со слов «глубокоуважаемая Анна Александровна», мы не будем больше задавать вопросов.
Протопопов. — Я совершенно искренно вам говорю, что я брал курс, который не подходил к настроению страны. В этом я глубоко каюсь, это правда.
Председатель. — Но дело в том, что этот курс был вреден для страны.
Протопопов. — Так точно. Безусловно, раз не полезен, стало быть вреден.
Председатель. — Не соответствовать настроению, это — одно, а быть вредным, это — другое. Этот курс был вреден для страны, как вы сказали.
Протопопов. — Вреден потому, что он не соответствовал тому, что требовалось. Надо было понять дальше. Я этого не понял. И затем, разрешите доложить: мне казалось, что если теперь итти так быстро, то что же будет после войны? Вот почему я останавливался на другой мысли: что все-таки нельзя останавливать жизнь, надо что-нибудь делать. Значит, нужны известные реформы и одновременно всякого рода удерживания. Что же касается до законодательных учреждений, то члену думы Караулову, — он у меня был, — я дал схемку: что я полагал тогда полезным сделать. Это есть ответственность министров перед особым присутствием.
