Вадим Медведев - РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»

В ходе встречи Ро Дэ У высоко оценил политику Советского Союза, роль Горбачева в изменении политического климата на Корейском полуострове, особо отметив, что за короткий срок состоялись три советско- южнокорейские встречи на высшем уровне.

И действительно. Усилиями двух президентов был заложен прочный фундамент в здание советско-южнокорейских отношений. Причем советское руководство стремилось это делать таким образом, чтобы не ухудшались наши отношения и с КНДР, чтобы Северная Корея активно вовлекалась в общий процесс ослабления напряженности. Свидетельством авторитета Горбачева в Республике Корея явилось приглашение Михаилу Сергеевичу осенью 1992 года, когда он уже не был президентом СССР, посетить Южную Корею. Приглашение поступило от Корейского фонда и газеты «Кёнхян синмун», но не было секретом, что за ним стоит Ро Дэ У, завершавший через несколько месяцев согласно конституции свою деятельность как президент страны.

Предполагались встречи с общественностью, деловыми кругами, деятелями науки и культуры, журналистами, вручение диплома почетного доктора политических наук Сеульского университета. К визиту все было готово… Но последовал нелепый запрет российских властей (хотя так и осталось неясным, каких именно, кто и какое решение принимал) на выезд Горбачева за рубеж…

Были и другие испытания для теперь уже российско-южнокорейских отношений, как и для всей нашей политики в этом регионе. Не приходится говорить, насколько важно не только сохранить, но и развивать дальше столь отчетливо наметившиеся здесь положительные процессы.

Монголия на перепутье

Монгольская Народная Республика – первая страна, вступившая вслед за Советским Союзом на путь социализма – такого, каким он представлялся в те годы.

С 1921 года, когда при поддержке Красной Армии в Монголии был установлен просоветский режим, она шла бок о бок с Советским Союзом и служила живой иллюстрацией возможности прямого некапиталистического перехода к социализму слаборазвитых стран «с помощью победившего рабочего класса передовых наций».

Мне привелось в 1982 году познакомиться с этой страной, куда я как ректор Академии общественных наук был приглашен ЦК Монгольской народно-революционной партии. Удалось достаточно хорошо познакомиться с Улан-Батором, побывать в одном из аймаков на северо-западе страны, изучить работу Высшей партийной школы при ЦК МНРП.

Поездка совпала с очередной годовщиной революции в Монголии, и значительная часть моего пребывания в Улан-Баторе была посвящена участию в праздничных мероприятиях. В познавательном отношении это было весьма интересно.

Ко мне было проявлено повышенное внимание со стороны тогдашнего руководителя республики Цеденбала, который совмещал посты Генерального секретаря ЦК МНРП и председателя Великого народного хурала. Помимо большой официальной беседы с ним в присутствии ряда высших руководителей Монголии было много встреч с Цеденбалом на различных праздничных мероприятиях. Практически на протяжении всех этих дней я был рядом с монгольским руководителем и имел возможность наблюдать его в непосредственном общении.

Меня пригласили на трибуну Мавзолея Сухэ Батора во время парада и демонстрации трудящихся, самые почетные места были отведены на официальном приеме, а также и на спортивном празднике, где демонстрировали свое искусство монгольские конники, борцы, лучники. Даже предложили нам с маршалом В.Л. Говоровым, который присутствовал на празднике как Главнокомандующий Вооруженными Силами СССР на Дальнем Востоке, выстрелить из лука. «Ну, что ж, Владимир Леонидович, – сказал я, – давайте испытаем и это оружие». Оказалось, что тетива довольно тугая, да и стрелы нелегкие. Улетели у нас они одинаково недалеко…

В общем Цеденбал не упускал случая, чтобы продемонстрировать свое особое отношение к советским гостям. Он молодился, старался выглядеть бодрым и раскованным. Играл своим звонким голосом, который раньше во время выступления в советской аудитории неизменно вызывал одобрительную, оживленную реакцию. По его поведению и отношению к нему окружающих было видно, что он оставался еще непререкаемым авторитетом и обладал неограниченной властью. Но вместе с тем складывалось впечатление, что эта власть воплощается главным образом во внешних атрибутах. Проблемами страны Цеденбал занимался все меньше и меньше и ими в должной мере не владел.

Во время разговоров он становился порой неадекватным, часто терял мысль. Вот и в беседах со мной он не углублялся в содержание вопросов, подолгу вспоминая об эпизодах из своей жизни. Как мне потом стало известно, всем собеседникам он рассказывал одно и то же. Например, как он избежал типичной для монгольских мужчин участи стать ламой.

…Однажды в аймак поступила сверху разнарядка на трех мальчиков для светского обучения в новой школе. Тогда все делалось по разнарядке. Выбор пал на него, и не потому, что это считалось большой честью, а, напротив, было некой повинностью и воспринималось как тяжкая доля. Родственники и соседи провожали его со слезами, а в результате он стал тем, кем является сейчас.

Особенно он любил повторять эпизод из его встречи с Мао Цзэдуном, показывая его в лицах. Мао Цзэдун после одной из своих многозначительных пауз изрек, что Китай был бы готов оказать экономическую помощь Монголии с учетом того, что она длительное время находилась под китайским господством. «Я ответил ему, – вспоминал Цеденбал, – что в таком случае и Монголия должна оказать экономическую помощь Китаю: ведь и Китай был целый век под монгольским игом». Так Цеденбал «срезал» Мао Цзэдуна. Ему самому эпизод этот очень нравился.

Чувствовалось, что силы Цеденбала на исходе. Он еще пытался демонстрировать свою живость, свои влияние и незаменимость, но это была лишь внешняя оболочка, за которой скрывались немощь, неспособность контролировать дела. Положение усугублялось тем, что огромное влияние на него оказывала его жена Анастасия, которая вела себя бесцеремонно, вмешивалась в решение больших и малых вопросов, не стесняясь. Я сам оказался невольным свидетелем того, как она отчитывала министра культуры за какие-то огрехи в праздничном концерте.

Самое неприятное состояло в том, что монголы, в том числе и из окружения Цеденбала, опасались, что любое проявление недовольства этой ситуацией может быть истолковано как проявление антирусских настроений. И этим жена Цеденбала бессовестно пользовалась. Попытки же с нашей стороны умерить ее влияние на монгольского руководителя, как мне потом стало известно, крайне болезненно воспринимались самим Цеденбалом и не приводили к желаемым результатам.

Вторым лицом в монгольской иерархии считался Батмунх – председатель Совета Министров. Он был полной противоположностью Цеденбалу: немногословный, неторопливый, как большинство монголов, скромный, деловитый, но грамотный и эрудированный человек. Ко мне он отнесся по- особому еще и потому, что в свое время учился в аспирантуре Академии общественных наук и, как он мне сам говорил, сохранил об академии самые лучшие воспоминания.

После ухода Цеденбала в отставку осенью 1984 года он стал Генеральным секретарем ЦК МНРП и фактическим руководителем страны. Я не был информирован о всех деталях смены руководства, но знаю, что этот вопрос был довольно болезненным. Во всяком случае, новое руководство сочло необходимым, чтобы Цеденбал после отставки вместе с семьей находился вне страны. Он жил в Советском Союзе, но и после этого не прекращались попытки бывшего руководителя и особенно его жены вмешиваться в дела Монголии, проявлять непомерные претензии, высказывать недовольство новым руководством и т. д.

Ко времени моего прихода в Отдел ЦК по социалистическим странам Батмунх как руководитель Монголии чувствовал себя довольно уверенно. Он часто бывал в Советском Союзе, встречался с Горбачевым. И у меня с ним были довольно регулярные контакты.

Это было очень важно. Так же как и в отношениях с другими социалистическими странами, здесь возникла необходимость осмысления итогов нашего сотрудничества, всей совокупности проблем, которые приходилось решать в то время и на перспективу. Советский фактор имел для Монголии большее значение, чем для любой другой страны советского блока. На протяжении более чем полувека советско-монгольские отношения во многом предопределяли социально-экономическое развитие этой страны.

Надо сказать, что в советских научных работах, публикациях о «строительстве социализма» в Монголии очень много говорилось об учете специфики этой страны. Но на деле основные посылки советской модели социализма там применялись, пожалуй, не в меньшей, а в большей степени, чем в других странах.