Михаил Нестеров - Посланники Великого Альмы (Книга 1)
Все замолчали.
Лори тронула Тепосо за руку и тихо спросила:
- Здесь часто бывают грозы?
Он хотел соврать, но об этом спрашивала Лори.
- Да. К тому же скоро период дождей.
- Вот и все, тренер. Скоро наступит пора расставания.
- А ты не можешь взять меня с собой?
- Нет. Это, к сожалению, невозможно. Но тебе и нельзя. Ты - вождь, у тебя обязанности перед людьми, их теперь у тебя много. Ты же не хочешь их бросить?
- Нет, но я не хочу бросать и тебя.
- Успокойся, это я тебя брошу. Сначала ты будешь ненавидеть меня, потом - забудешь.
- Я никогда не забуду тебя, Лори.
Тепосо буравил глазами дырку в песке, боясь поднять голову, боясь встретить ставшую родной улыбку и искры её насмешливых глаз. К чему ему эта царственная диадема, к чему положение касика, когда в его жизни не будет её, Лори? "Я буду самым печальным вождем в роду альмаеков", - также печально подумал Тепосо. И, уже никого не стесняясь, несчастно поглядел на Сару:
- Сара, пожалуйста, придумай что-нибудь!
Она отвела глаза и покачала головой.
Тепосо окинул влажным взглядом горизонт, умоляя небо никогда не посылать сюда грозы. Он хорошо запомнил рассказ Джулии о том, как Бог сотворил мир, и стал мысленно обращаться к нему: "Бог! Ты сделал землю и небо, насадил их рыбами и птицами, сотворил животных. Ты сделал человека. Бог, я, твой сын, прошу тебя - отмени грозу, ладно?"
Лори снова коснулась его руки.
- Тренер, я скажу тебе сейчас одну фразу, которой всегда можно утешиться. Запомни, все хорошее - недолговечно, и оно всегда кончается.
Тогда он поднялся и, не оглядываясь, пошел прочь.
- Погиб парень, - прокомментировала Дороти. - У тебя дар, Лори, приговаривать людей.
- Заткнись! - неожиданно крикнула Лори. - Ты меня саму-то со счетов не сбрасывай!
Она с жалостью смотрела в спину Тепосо.
- Продолжим? - Джулия откашлялась и вновь принялась за Сару. - Мы поторопились, решив, что наша миссия закончена. Когда мы возвращались из Бель-Прадо, Тепосо рассказал нам о предостережении альмаекам. Ты что-нибудь знаешь об этом?
- Знаю, что вы знали об этом. Мне рассказала Лори.
- Так вот, ведь это я побывала сколько-то там веков назад, предупредив их. Надо сказать, что я поступила жестоко. Лучше б я этого не делала. Я попробовала мыслить, как ты, Сара, и вот что у меня вышло. Предостережение в точности совпало с этими событиями, и мне, видимо, придется навестить древних альмаеков.
- Тебе не придется этого делать, - ответила Сара, разглядывая свои руки.
Джулия вскинула брови.
- Как так?.. Ведь они должны услышать обо всем - что меня зовут Дила, чтобы Литуан сразил меня, назвав этим именем.
- Я была там.
- Что?! Сара, а ну посмотри мне в глаза! Ты врешь!
- Зачем мне это нужно, Джу? Я была там спустя четверо суток после того, как вы отправились в Бель-Прадо. Там была гроза?
- Была. Мы вынуждены были ненадолго остановиться у мондурукусов.
- Я передала им все, и тебе не о чем больше беспокоиться. Предостережение дошло? Дошло. И хорошо, что ты не была на моем месте.
- Почему хорошо?
- Потому что я умерла там.
Джулия подалась вперед.
- Умерла?!
- Да. Главная жрица дышала на ладан, и ей якобы перед смертью пришло откровение. Это там так подумали. Ее дух вышел из нее, и она практически была мертва. Но спустя мгновение - или в тот же миг - в неё вселилась моя душа. А мое тело, вот это, стало временным прибежищем её души. Чтобы потом окончательно вознестись к небесам.
- Ничего не поняла. Дай подумаю. Ее душа - в твое... Твоя - в её. Она что, два раза умерла?
- Выходит, так.
- Чертовщина какая-то.
Джулия все же недоверчиво смотрела на подругу.
- Ну что ж, спасибо тебе, Сара. Я бы не хотела ощутить это на себе. Стоп! - Джулия хлопнула себя по бедру. - Вот оно что! А я думаю, что это Сара боится глазки поднять? А ну отвечай, почему ты не рассказала о своем "душевном" приключении по нашему возвращению? Детей мы тогда ещё не спасли, а ты уже доложила об этом. Ну, Сара?
- Я хотела, чтобы вы были уверены в успешном исходе на сто процентов. А так - могли занервничать.
- А по-другому - могли молодецки прогуляться до подземелья и провалить к чертям собачим операцию!
- Ты несправедлива по отношению к нам. Когда это мы относились к работе как к прогулке?
Джулия резко сбросила обороты.
- Я не так выразилась и не то имела в виду.
- Конечно, не так. Это особый случай - прецедентов нет и не будет. Зря ты так, Джу.
- Наверное, - вздохнула Джулия. - Извини меня.
- Да ладно... Сейчас я сяду писать послание Харлану, потом ты напишешь несколько слов Бесси.
- Можешь не торопиться. Мы будем ждать вестей от Паргауна, чтобы быть уверенными, что дон Иларио и его войско погрузились на корабли и убрались отсюда. А пока есть возможность расслабиться: командор в спешке оставил свой походный ларчик, и в нем - семь, нет, восемь бутылок вина.
3
Ярость шквалом накатила на дона Иларио, когда Уджумен приказал своим воинам выкатить из форта бочки с золотом.
"Это ваше, - сказал вождь иругенов, обращаясь к командору. - Мы добывали золото для вас добровольно".
Солдаты одобрительно загалдели. А для дона Иларио это было оскорблением. Он с яростью смотрел на Уджумена, а видел не только его. Права была богиня альмаеков, когда говорила командору, что мечи его солдат увязнут в десятитысячном войске. А ему виделось не десять тысяч, а, наверное, не менее сотни тысяч индейцев. Их раскрашенные в боевые цвета тела расплавленной бронзой затопили побережье.
Дон Иларио отвел взгляд и увидел их ещё и на воде: сотни юрких каноэ ощерились копьями и непомерно длинными стрелами.
Несколько суденышек сновали от берега к кораблям, перевозя на них бесценный груз парусов. А на самих галионах матросы уже вздергивали их на мачты. Проводы были спешными.
Диего де Аран отдал приказ солдатам - доставить золото на "Марию Глориосу".
Командор одарил его тем же взглядом, что и касика: он, видите ли, возомнил себя военачальником! Вы, дескать, дон Иларио, оказались в дерьме по уши, и мы - что тоже не отрицаем - по это же место и в той же емкости. Первым делом - на Эспаньолу, решил де Аран, а там - на усмотрение губернатора Николаса Овандо. Прикажет тот ему доставить Хуана де Иларио в кандалах в Испанию - Диего доставит, прикажет самому надеть на себя кандалы - наденет. Но будет носить их недолго.
"Крыса! - командор брезгливо глядел в ядовитую физию предателя. Спасай свою шкуру! Но я уже вижу твою преобразившуюся личину, когда ты вместе со мной предстанешь перед королевским судом. Ты примешь облик хорька и будешь вонять в мою сторону поганым ртом, а свой зад выставишь на обозрение судьям. Единственный преданный человек был в отряде - Кортес. Он порывался найти жриц, вот, по-видимому, и нашел".
Командор подошел к шлюпке и велел доставить себя на "Санта Марию". Каюта пока ещё находится в его распоряжении. До позднего вечера он с отвращением слушал гнусавый голос шкипера Диего Санчеса, отдававшего распоряжения матросам, скрип рангоута и блоков и дружное "взяли", когда ставились паруса.
Дон Иларио лично убедился, что Дила говорила чистую правду: все три галиона были умело заминированы. Но все по-разному. Пушки "Тринидада", к примеру, действительно смотрели в борта изнутри трюмов; на "Санта Марии" пушки стояли на месте, а вот весь запас пороха был сосредоточен в носовой части трюмов. Матросы осторожно разобрали мину и перенесли порох на батарейную палубу.
Тот же голос и противный визг кабестана6 подняли его на заре. По-видимому, Диего де Аран дал приказ - сниматься с якорей. Дон Иларио лег спать, не раздеваясь, поэтому через минуту был уже на юте7.
"Санта Мария" правым бортом смотрела на форт, который скрывали из виду толпы ликующих индейцев. С первым поворотом кабестана и лязгом якорной цепи они подняли над головами копья, и окрестности огласились невыносимо долгим, многотысячным хором радостных голосов.
"Проклятье!" - дон Иларио зажал уши и зажмурился. Ему невмоготу было слушать этот победный марш, который повис над его головой единственной, нескончаемой нотой; не мог он смотреть на коричневые тела язычников, которые извивались в праздничном танце.
"Всех!" - командор разлепил глаза и бросился на батарейную палубу. Пусть не все, но десяток-другой сейчас перестанут кривляться!
- Открыть порты8!! - рявкнул он в уши канониру. - Живей!
Тот безропотно повиновался.
Сейчас восемь пушечных выстрелов оборвут веселье!
- Я сам! - Дон Иларио оттолкнул моряка и зажег запальный шнур у первой пушки. - Я сам! Своими руками! - Он, изрыгая проклятья, подбежал к следующей.
И вдруг приступ ненависти, отдавая внезапным жаром, сдавил грудь. Дон Иларио резко выпрямился и секунду-другую стоял белый с перекошенным лицом. Чего-то не хватало; что-то привычное, всегда незримое, но очень важное отсутствовало. Через мгновение он знал что: сердце не билось.
