Леон Урис - Эксодус (Книга 3, 4 и 5)
Серебро и посуда прямо сияли. Ими пользовались только один раз в году - в этот праздник. Посреди стола красовался серебряный подсвечник. Рядом с подсвечником стоял огромный, богато украшенный бокал из узорчатого серебра, так называемый "Бокал пророка Ильи". Он стоял доверху налитый вином и предназначался для пророка. Он придет, отопьет из него, и тогда явится вскоре и Мессия.
Вокруг всего стола, на каждом месте, стояли специальное пасхальное вино и серебряные бокалы, которые нужно будет наливать во время седера четыре раза, по числу Господных обещаний: вывести из Египта, освободить, повести в Землю Обетованную, и опекать народ Израиля. Кроме того, вино пригубят также при перечислении десяти казней фараонских и при исполнении хором Песни Мирьям о том, как Красное море сомкнулось над войском фараона.
На почетном месте на кресле лежала подушка, чтобы тот, кто будет читать рассказ об Исходе, мог удобно сидеть. В древние времена только свободные люди могли сидеть развалясь, тогда как рабы должны были сидеть прямо.
В центре стола, рядом с подсвечником, стоял золотой пасхальный поднос, а на нем символические пасхальные блюда. Опресноки - в знак того, что сыновьям Израиля пришлось спешно покинуть Египет, и у них не было времени дать хлебу взойти.
Яйцо символизировало добровольность жертвы; смоченная зелень - наступление весны; кусок баранины - жертвы, которые приносились Господу в Храме. Была также смесь из толченых орехов и яблок, символ раствора, который евреям пришлось делать в египетском рабстве при строительстве городов; и "харор", горькая трава, которая должна была напомнить горечи рабства.
Затем Сара попросила всех обратно в гостиную. Войдя в комнату, Иордана первая заметила Ари. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, бледный и с потухшим взором. Все уставились на него. Он попытался что-то сказать, но не смог. Все вмиг поняли, что произошло.
- Карен! Где Карен? - вскричала Китти.
У Ари задрожала челюсть и он опустил голову.
-Где Карен?
- Карен нет больше. Банда федаюнов убила ее прошлой ночью.
Китти вскрикнула и без чувств упала на пол.
Веки Китти снова зашевелились. Рядом с нею на коленях стояли Брус и Иордана. Внезапно она вспомнила все, из глаз брызнули слезы, она отвернулась и зарыдала:
- Мое дитя... моя девочка! ...
Затем она медленно села. Иордана и Сатерлэнд еще сами не совсем пришли в себя. Они смотрели растерянно и словно отупели от боли.
- Карен... моя Карен! ...
- Боже, почему погибла она, а не я! - вырвалось у Иорданы.
Китти с трудом встала на ноги.
- Ложитесь, милая... пожалуйста, не вставайте, - взмолился Сатерлэнд.
- Нет, - ответила Китти. - Нет... - она оттолкнула руку Сатерлэнда. - Где Дов? Мне нужно пойти к Дову.
Она вышла, пошатываясь, из комнаты и нашла Дова в комнате рядом. Он сидел в углу с опухшими от слез глазами и с лицом, обезображенном от боли. Она кинулась к нему и схватила его в свои объятия.
- Дов... мой бедный мальчик! - зарыдала она. Дов опустил голову на ее грудь и душераздирающе зарыдал. Китти баюкала его, и они вместе плакали, пока ночь не опустилась на дом Бен Канаанов, а у них иссякли все слезы.
- Я останусь с тобой, Дов... Я буду ухаживать за тобой, - сказала Китти. Мы как-нибудь справимся, Дов.
Молодой человек неуверенно встал на ноги.
- Обо мне не беспокойтесь, Китти, - сказал он. - Я справлюсь. Ей не придется стыдиться за меня.
- Об одном прошу, Дов. Ради бога, не ударься ты в прежнее из-за этого.
- Нет, - ответил он. - Я не раз думал об этом. Я не могу ненавидеть их, потому что и Карен не могла питать к ним ненависти. Она вообще не знала, что такое ненависть. Мы... она всегда говорила, что мы никогда не достигнем своей цели, ненавидя их...
В дверях появилась Сара Бен Канаан.
- Я знаю, мы все убиты горем, - сказала она с грустью в голосе, - но Седер отложить нельзя.
Китти посмотрела на Дова, и он кивнул.
Они печально потянулись все в столовую. У дверей Иордана подошла к Китти.
- Ари сидит один в сарае, - сказала Иордана. - Вы не позовете его?
Китти вышла из дома. Во всех домах мошава горел свет. Везде уже справляли Седер. В эту самую минуту отцы рассказывали своим семьям древнюю историю Исхода, как ее рассказывали испокон века и будут рассказывать в веки вечные. Шел небольшой дождик, и Китти ускорила шаг, направляясь к мерцающему свету фонаря в сарае. Она вошла в сарай и оглянулась. Ари сидел на снопе сена спиной к ней. Она подошла к нему сзади и дотронулась до его плеча.
- Ари, сейчас начнется Седер.
Он обернулся и поднял глаза. Она отступила, словно кто-то нанес ей удар. Лицо Ари было до того обезображено страданием, что она прямо испугалась. Никогда в жизни она не видела столько страдания на человеческом лице. В глазах Ари стояла смерть. Он смотрел на нее невидящим взглядом, затем опустил голову на руки и его плечи затряслись.
- Ари... нам надо к Седеру...
- Всю жизнь... всю жизнь... мне приходилось смотреть, как они убивают моих близких... Никого уже не осталось... никого.
Слова эти шли из бездонной глубины такого отчаяния, которое не знало ни конца, ни края. Китти застыла в ужасе и испуганно смотрела на этого убитого горем и совершенно не знакомого ей человека.
- Я каждый раз умирал с ними. Я умирал сотни и тысячи раз. У меня все пусто внутри... У меня ничего больше нет в жизни.
- Ари... Ари!...
- Отчего мы должны посылать детей жить в таких местах? Эта чудная девочка... этот ангел... зачем... зачем они ее убили...?
Ари с трудом поднялся на ноги. От всей энергии, мощи и самообладания, столь характерных для Ари Бен Канаана, теперь не осталось и следа. Перед ней стоял усталый, разбитый старик.
- Почему мы снова и снова должны драться только за право жить, каждый день снова?
Годы напряжения, годы борьбы, годы душераздирающего горя захлестнули его мощной волной. Ари поднял изуродованное от боли лицо и потряс кулаками над головой.
- Боже! Боже! Почему они нас не оставляют в покое! Почему они не дают нам жить!
Его мощные плечи сникли, голова опустилась на грудь, и так он стоял, дрожа всем телом.
- О, Ари... Ари! - зарыдала Китти. - Что я наделала! Как же я не понимала! Ари, мой дорогой, как ты исстрадался! А тут еще я тебя мучила! Ради бога, прости!
В изнеможении Ари прошел по сараю.
- Не знаю, что это на меня нашло, - пробормотал он. - Пожалуйста, никому не рассказывайте.
- Давайте пойдем. Они нас там ждут, - сказала Китти.
- Китти!
Он медленно подошел к ней и посмотрел ей прямо в глаза. Затем он так же медленно опустился перед ней на колени, обхватил ее стан руками и спрятал голову в ее юбку.
Ари Бен Канаан плакал.
Это были странные и ужасные звуки. В эту минуту он излил в слезах все свое сердце, он рыдал за все годы, когда он плакать не смел. В его рыданиях слышалось бездонное горе.
Китти крепко прижала его голову к своему телу, гладила его по волосам и шептала слова ласки.
- Не оставляй меня, - рыдал Ари.
О, как ей хотелось услышать эти слова! Да, - подумала она, - я останусь. Я останусь с тобой эту ночь, потом еще несколько дней, потому что я тебе сейчас нужна, Ари. Но даже сейчас, когда ты в первый раз в жизни заплакал, ты все равно стыдишься своих слез. Сегодня я тебе нужна, но завтра... завтра ты снова будешь прежний Ари Бен Канаан. Ты снова залезешь в свою старую скорлупу, будешь по-прежнему презирать всякие чувства, и тогда тебе больше не буду нужна.
Она помогла ему подняться и вытерла слезы с его лица. Он едва стоял на ногах. Китти обняла его за плечи, поддерживая его.
- Все в порядке, Ари. Можешь опереться на меня.
Они медленно вышли из сарая. Они видели в окно, как Сара зажигала свечи, произнося слова молитвы.
Он остановился, снял ее руку со своего плеча, выпрямился и снова стоял высокий и крепкий как всегда.
Он снова был прежний Ари Бен Канаан. Так быстро, - подумала Китти.
- Прежде чем мы войдем, Китти, мне нужно сказать вам что-то. Я должен сказать вам, что я никогда не любил Дафну так, как люблю вас. Вы знаете, какая жизнь вам предстоит со мной.
- Я знаю, Ари.
- Я немного не такой, как другие... Может быть, пройдут годы... может быть, я никогда уже не скажу вам, что вы мне нужны больше, чем все на свете... даже когда речь идет об интересах этой страны. Сможете ли вы это понять?
- Смогу, всегда смогу.
Все прошли в столовую. Мужчины надели на голову ермолки.
Дов и Иордана, и Ари, и Китти, и Сатерлэнд, и Сара. У всех сердце обливалось кровью от горя. Когда Ари направился к столу, чтобы занять место Барака, Сатерлэнд дотронулся до него.
- Не обижайтесь, пожалуйста, - сказал он, - но я тут самый старший. Разрешите мне править Седер.
- За честь сочтем, - ответил Ари.
Сатерлэнд подошел к столу и занял место главы семьи. Все сели на свои места и раскрыли Агаду. Сатерлэнд кивнул Дову.
Тот прочистил горло и прочитал:
"Чем отличается нынешняя ночь от всех прочих ночей?
