Николай Маркевич - История малой россии - 2
Озлобленный на Скоропадского Меньшиков просил у Государя помилования; но поклялся мстить всей Малороссии.
«Первым сигналом мщения Меньшикова, — продолжает Архиепископ Конисский, — было посещение Почепщины, а оттоль Гетманской резиденции, города Глухова, где хотя деланы ему от Гетмана возможные встречи, торжества и угощения, однако велел он при себе поставить каменный столб и на нем воткнуть пять железных спиц, по числу голов: Гетманской и Генеральной Старшины. Гетман не преминул опять жаловаться Государю за такую тяжкую ему обиду и самое презрительное поношение; и Государь, говорят, опять штрафовал за то Меньшикова, но тем более умножал его злобу и поиски над Малороссиею.»
С этого дня все возможные отягощения, неприятности, бедствия посыпались на народ и на Гетмана, которого и ко гробу привели! «Черта постыдная, — говорит Бантыш-Каменский, — в истории непобедимого Полководца, не делающая чести его.»
«Всеобщее мщение произведено Малороссиянам от Меньшикова посылкою многочисленных войск их, при толиком же числе чиновников, на каналы и линии, около Ладоги, Сулака и Астраханй, где от тяжелых работ каторжных, а паче от жестокости климатов тамошних и крайне худого содержания великие их тысячи согнили и перемерли. А при повторении сих посылок и работ чрез несколько лет переведены все их устроенные войска; поступившие же на их места молодые козаки оставлены без всякого устройства и повержены в презрение и таковое же употребление, удаленное почти от должностей воинских. Владельцы Малороссийские или знатные помещики тамошние восприяли участок мщения Меньшикова отбором многих у них деревень и других недвижимых имений; предлогом тому было жительство в их деревнях и на их землях Великороссийских беглых крестьян, помещичьих и коронных, которые переселились еще за Польское владение в Малороссию; а бегали они с прежних жительств, якобы по причине на их гонения за веру некую старую Христианскую, о которой в Малороссии и слуху не было. А только известно в ней, что, в начале XII-го века, один бродяга Армянской ереси, Мартин Мних, разсевал бредни свои, под видом Греческого Иеромонаха, в северной и Восточной части Великороссии, и многих тамо заразил своим заблуждением; но когда приволокся он с таким умыслом на границу Малороссийскую, то в селе Рублевке, в окрестности города Опошни, взят под арест и отправлен в Киев, где сужден от Митрополита и всем духовным собором тамошним; и по приговору его, апробованному и утвержденному Константинопольским Патриархом, которому тогда Малороссийское духовенство подчинено было, сожжен публично, со всеми сочинениями своими, наполненными самых вздорных бредней. Отобранные у помещиков деревни названы описными Государевыми слободами, и изъяты от подчиненности Малороссийским правительствам; а подчинены особенной волостной Конторе, учрежденной в слободе Климовой, под начальством отставных офицеров; и назвалась она Конторою описных Малороссийских раскольничьих слобод. Название раскольников было приписываемо всему крестьянству, в ведомстве той Конторы бывшему; а названы они раскольниками, потому что многочисленные акты их или разнообразные толки не подходят ни к какой секте христианской и ниже к деистической, а суть они бред мужичий, взятый из самого глубокого язычества и умноженный безумным суеверием. Он состоит в выборе ручных перстов, которыми б сильнее креститься, и в разборе образов Угодничьих и крестов Христовых. И который образ от других богатее, старее и безобразнее, тот у них и достойнее к почитанию; а крест, имеющий больше концов, есть предпочтительней того, который о четырех концах; а сих ныне считают печатью Антихристовою; равно и о книгах христианских тоже бредят, что которая из них старее, та и священнее; и в таких разборах весь их догмат состоит; о существе ж самой религии и законе Христианском и понятия они не имеют; а готовы спорить за все с наилучшими богословами до бешенства; и скорей пойдут на все мучения, чем признаться в том, что ничего не понимают. Раскольники сии размножались в России и разбегались из нее по мере их преследования. Они наполняли Польшу, Пруссию, Молдавию и Бессарабию; но пострадали за них одни помещики Малороссийские, да и то мирские. А монастыри, ублажившие Меньшикова, удержали их на всегда в своем крестьянстве, и лишились их уже при общей своей руине.»
Таковы слова правдолюбивого Архиепископа Конисского, красноречивого проповедника, гражданина, преданного престолу и отечеству, столба и защитника Веры Православной!
Вслед за гоненьями Меньшикова на помещиков Украинских, отправлено было пять тысяч козаков для постройки Киевской крепости. Меньшиков не терял случая гневить Государя против Скоропадского: в Гетманской канцелярии, во время хирагры Гетмана, произошли безпорядки, — враг его выхлопотал ему строгий Царский выговор, который был препровожден Головкиным. Там было сказано, что он поручает печать Канцеляристам, которых принимает без всякого разбору. Действительно, при нем, в этой должности, нашелся Григорий Михайлов, служивший прежде при Орлике. Михайлова сослали в Казань и учредили в Малороссии Войсковую Канцелярию, под председательством Генерального Писаря. Ему поручено было наблюдать, чтоб в записные книги были включаемы но порядку все письма и универсалы Гетманские, а также и бумаги, подписываемые им самим в случае болезней Гетманских. Этим Меньшиков не ограничился. Протасьев донес Коллегии Иностранных дел, что Гетман не сообщает ему писем, получаемых от Коронных Гетманов и других знатных особ из Польши; раздает изменничьи имения и отнимает земли у владельцев, без Царского разрешения; не доставляет ведомостей о войсковых доходах. «В Малороссии, — писал он, — самые последние чиновники добывают себе богатство налогами, грабежем и винною продажею; ежели кого определит Гетман Сотником, хотя из самых беднейших людей или слуг своих, то, через год или через два, явятся у него двор, шинки, грунты, мельницы, всякие стада и домовые пожитки.»—Немедленно, в ответ на донос, пришел Указ Протасьеву явиться в Петербург и рать с собою все права войсковые; а Декабря 17-го пришло к Гетману повеление отправить на работу Ладожского канала двенадцать тысяч козаков с тремя Полковниками.
Их отправили в Феврале 1721 года; начальниками были Наказный Гетман, Черниговский Полковник Павел Полуботок, Лубенский Полковник Андрей Маркевич и Генеральный Хоружий Иван Сулима. Последний умер на дороге; тело его было привезено в Переяславль и погребено в селе Сулиминцах. В этот поход козаки были призваны изо всех полков; из них перемерло на работе две тысячи четыреста шестьдесят один человек и осталось в больницах над Ладогою двести сорок четыре, не считая умерших и больных козаков Миргородсдих и Стародубских, о которых ведомость не была доставлена. Так тяготела месть временщика над Малороссиянами!
Орлик продолжал переписываться с Запорожцами через Мировича, Герцика и Нахимовича. Карл XII уехал в Стокгольм; он за ним туда же. Король скончался; он пробыл несколько времени при Ульрике Элеоноре и при Фридрихе I-м, который письменно удостоверял Запорожцев в своем покровительстве. Орлик получал от Шведского двора ежегодного жалованья по пятисот талеров; желая возстановить Поляков и Крымцев против России, он отправил Нахимовича к Хану, а Герцика в Польшу. Хан отвечал, что без воли Султана не будет воевать с Москвою; а Герцик имел еще менее удачи.
Князь Григорий Федорович Долгорукий схватил его и отправил в Петербург, за крепким караулом; до 1728 года он содержался прежде в крепости, потом в Адмиральстве, наконец с женою и детьми был отослан в Москву; там дошел до столь крайней бедности, что, в 1732 году, ему нечем было похоронить своей жены. Вскоре Орлик приехал в Брацлав с грамотами Фридриха к Королям Английскому и Польскому, к Цесарю, к Султану, к Хану Крымскому. Но мир Нейштадский прекратил все замыслы его вовлечь Порту в войну с Петром. Тогда Орлик уехал во Францию; выдал дочь за Гамбургского Комменданта, Французского Генерала Штенфлихта; по временам безпокоил и оттуда, как мы уже видели, Малороссию безразсудными требованиями, и кончил жизнь, забытый соотечественниками.
Так исчезали один за другим клевреты Мазепы, навлекшие на Малороссию бедствия безчисленные! Так погиб и Войнаровский, почти около того же времени!
«Андрей Войнаровский был сын родной сестры Мазепы; но об его отце и детстве нет никаких сведений; знаем только, что бездетный Гетман, провидя в племяннике своем дарования, объявил его своим наследником и послал учиться в Германию наукам и языкам иностранным. Объехав Европу, он возвратился домой, обогатив разум познанием людей и вещей; в 1705 году Войнаровский был послан на службу Царскую. Мазепа поручил его тогда особому покровительству Графа Головина; а в 1707 году мы уже встречаем его Атаманом пятитысячного отряда, посланного Мазепою под Люблин в подкрепление Меньшикова; откуда и возвратился он осенью, того же года. Участник тайных замыслов своего дяди, Войнаровский, в решительную минуту впадения Карла XII в Украйну, отправился к Меньшикову, чтобы извинить медленность Гетмана и заслонить его поведение. Но Меньшиков был уже разочарован. Сомнения об измене Мазепы превратились в вероятия, и вероятия склонились к достоверности. Разсказы Войнаровского остались втуне. Видя, что каждый час умножается опасность его положения, он тайно отъехал к войску. Мазепа еще притворствовал: показал вид, будто разгневался на племянника и, чтобы удалить от себя тягостного назидателя, Полковника Протасова, упросил его исходатайствовать лично у Меньшикова прощение Войнаровскому, за то, что тот уехал не простясь. И Протасов дался в обман и оставил Гетмана, казалось, умирающего. Явная измена Мазепы и прилучение чети козацкаго войска к Карлу XII последовали за сим немедленно; и от сих пор судьба Войнаровского была нераздельна с службою сего славного изменника и булавоносного Рыцаря, который не раз посылал его из Бендер к Хану Крымскому и Турецкому двору, чтобы возстановить их противу России. Станислав Лещинский нарек Войнаровского Коронным Воеводою Королевства Польского, а Карл дал ему чин Полковника Шведских войск и по смерти Мазепы назначил Гетманом обеих сторон Днепра. Однако ж, Войнаровский потерял блестящую и верную надежду быть Гетманом всей Малороссии; ибо намерение дяди и желание его друзей призывали его в преемники сего достоинства; отклонил от себя безземельное Гетманство, на которое осудили его одни беглецы и, даже, откупился от оного, придав Орлику три тысячи червонных к имени Гетмана, и заплатив Кошевому двести червонных за склонение козаков на сей выбор. Наследовав после дяди знатное количество денег и драгоценных каменьев, Войнаровский приехал из Турции и стал очень роскошно жить в Вене, в Бреславле и в Гамбурге. Его образованность доставила ему знакомство, кажется, весьма двусмысленное, с славною Графинею Кенигсмарк, любовницею противника его Короля Августа, матерью Графа Морица-де-Сакс. Между тем как счастие ласкало так Войнаровского забавами и дарами, судьба готовила для него свои перуны: намереваясь отправиться в Швецию, для получения с Короля занятых им у Мазепы двух сот сорока тысяч талеров, он приехал, в 1716 году, в Гамбург, где был схвачен на улице Магистратом, по требованию Российского Резидента Беттахера. Однако ж, в следствие протестации Венского двора, по правам неутралитета, отправление его из Гамбурга длилось долго и лишь собственная решимость Войнаровского— отдаться милости Петра 1-го, предала его во власть Русских. Он представился Государю в день именин Императрицы, и ее заступление спасло его от казни. Войнаровский был сослан со всем семейством в Якутск, где и кончил жизнь свою, но когда и как, неизвестно, Миллер в бытность свою в Сибири, в 1736 и 1737 годах, видел его в Якутске, но уже одичавшего и почти забывшего иностранные языки и светское обхождение.
