Елена Майорова - Женщины в эпоху Крестовых походов
Шарль был беспощаден. Он собрал суд, который по его требованию приговорил обоих юношей к смерти. Лишь у одного из судей хватило духа заявить, что такой приговор — убийство. Однако его слова не приняли во внимание. Одинокий голос справедливости заглушался общим шепотом угодливости. Друзей обрекли на смерть, даже не выслушав. Когда им сообщили, что назавтра их казнят, они играли в шахматы. Они приготовились умереть достойно и проявили большую стойкость и нежную привязанность друг к другу. Их вывели к эшафоту, построенному перед церковью на берегу Неаполитанского залива. Шарль сидел у окна замка и наблюдал за казнью. Плача от жалости к своей матери, Конрадин преклонил колени перед плахой и был обезглавлен. Фридриха, который разрыдался от сострадания к другу, казнили минуту спустя.
Это деяние Карла оказалось слишком жестоким даже для Средневековья, легко решавшего многие проблемы с помощью физического устранения соперника. Однако такой поступок был вполне в духе французского принца, который и к родным детям относился без всякой теплоты, всего лишь как к пешкам в политической игре. Своему старшему сыну Карлу холодный деспотичный отец не мог простить физический недостаток — хромоту, которую тот получил из-за несчастного случая в детстве. Король поддерживал в нем неуверенность, сознание собственной ущербности. Известны слова Шарля, сказанные при известии о пленении Карла: «Кто теряет дурака, не теряет ничего. Почему он не погиб, раз ослушался нас?» — а ведь именно для того, чтобы заслужить похвалу отца, принц ринулся отвоевывать Сицилию и потерпел поражение от Роже де Лория.
Гибель Конрадина позволила Альберту Негодному вовсе не считаться с супругой из проклятого папой рода. После 9 лет издевательств, измен и даже побоев он заменил дочь императора ее юной прислужницей, Кунигундой Эйзенберг. Та ожидала от него ребенка, и Альберт решил избавиться от старой, постылой и теперь уже совсем беззащитной жены. У нее было немало мужества, но какое мужество устоит против немилости, одиночества и преследований! В 1270 г. Маргарита вынуждена была бежать из Вартбурга, поскольку муж готовил ее убийство.
II. преданию, в страхе за свою жизнь при расставании с любимым сыном Фридрихом во время судорожных рыданий мать укусила его за щеку. Согласно другой распространенной легенде, она нарочно больно укусила ребенка, чтобы он считал ее злодейкой и не слишком горевал из-за разлуки. Так или иначе, из-за этого обстоятельства Фридрих Тюрингснский вошел в историю как Фридрих Укушенный.
В самом раннем детстве как законный внук Фридриха II он был приглашен ломбардскими гиббелинами для наследования владений Штауфенов. Надежды, возлагаемые на него сторонниками возрождения империи, были огромны. Он не оправдал ни одной из них. Однако Шарль Анжуйский до самой своей смерти боялся, что тюрингенский принц, как потомок «антихриста», всерьез обдумывает вторжение в Италию.
Избежав гибели, Маргарита нашла приют во Франкфурте-на-Майне, который в этой щекотливой ситуации выказал дружественное отношение к Штауфеновскому дому. Теперь не осталось ни одного мужчины — представителя династии, который мог бы оказать несчастной принцессе помощь. А вскоре она уже не понадобилась — через несколько недель Маргарита умерла в возрасте 41 года.
Не слишком повезло и старшей дочери Фридриха II от Бианки Ланциа, Констанце.
Иоанн III Дука Ватац, никсйский император, был соседом Фридриха II. Православный правитель, Ватац тем не менее не отличался особенной щепетильностью в религиозных вопросах. Он заключил союз с римским папой, договариваясь о соединении Церквей при условии освобождения Константинополя от латинян. Разочаровавшись в этом союзе, Иоанн близко сошелся с Фридрихом. Оба императора оживленно обменивались письмами, обретя адресата, равного себе по интеллекту и близкого по мировоззрению. Отношения между православным Ватацем и католиком Фридрихом стали настолько тесными, что уже в конце 30-х гг. греческие отряды сражались в Италии в войсках германского императора.
Ватац был знаменит как талантливый полководец и правитель. Он женился на Ирине, дочери Феодора I Ласкариса, основателя Никейской империи, и без труда одержал верх над братьями Феодора, претендовавшими на власть. Супружество оказалось счастливым: необыкновенную любовь царственных супругов воспевали поэты. После кончины Ирины овдовевший Ватац, «не вынеся одиночества», решил вступить в новый брак с дочерью своего сицилийского друга. Так, в 1244 г., еще ребенком, к ужасу паны, Констанца Гогештнауфен стала женой императора-схизматика Никеи. «Ватацу, императору Греции, врагу Бога и Церкви, исключенному из сообщества верующих, он отдал дочь», — это было одним из обвинений, выставленных папой Григорием IX при предании проклятию Фридриха II.
Скромная свадьба состоялась в Прусе.
Отношения двух антипапских государей стали еще теснее. Действительно, Фридрих не побоялся заключить «союз с греками, смертельными врагами как папства, так и Латинской империи». Ватац отобрал у латинского императора Балдуина все его земли, кроме Константинополя, и остановил продвижение враждебной эпирской империи Ангелов, взяв в 1246 г. Фессалоники.
При переходе в православие греки перекрестили Констанцу в Анну, и в дальнейшем она уже известна как Анна Гогенпнауфен, или никейская императрица Анна.
Но семейная жизнь юной василиссы не задалась. Немолодой уже человек — ему исполнилось 52 года — Ватац пренебрег девочкой, не достигшей и 14 лет, открыто предпочтя ей одну из ее фрейлин. Об этой женщине, которую греки называли маркизой, сохранилось мало документальных источников. Неизвестны ни ее имя, ни происхождение. Однако через века дошло опасливое восхищение современников ее необыкновенной красотой, грацией и чарующими тазами. «Своими любовными напитками и чарами, а особенно чудными очами она заколдовала царя», — писал придворный летописец. Вскоре маркиза уже носила императорский пурпур и «считала себя царицей и больше, чем царицей». Гордая и прекрасная дочь Бианки Ланца при никейском дворе принуждена была терпеть унижения со стороны фаворитки супруга и притеснения от пасынка Феодора, ненавидевшего мачеху.
Участь дочери не слишком печалила императора. Дружба между Фридрихом и Ватацем продолжалась почти до смерти первого, хотя в последние годы Фридрих был обеспокоен началом добрых отношений между греками и Римом и обменом посольствами между ними. В своем письме к Ватацу более молодой Фридрих с некоторой иронией порицал «отеческим образом поведение сына».
Подрастая, Анна завоевывала все большее расположение супруга. Ватац под влиянием общественного возмущения (или же в связи с резким ухудшением здоровья) порвал свою недостойную связь с маркизой — она бесследно исчезла, как не бывала.
Влияние Анны возрастало. Но чем немощнее становился император и чем больше он привязывался к своей молодой жене, тем сильнее ненавидел ее наследник престола Феодор. Однако причинить вред ненавистной латинянке он опасался — слишком грозным казался ее венценосный родитель. Возможно, с легкой руки наследника в народе Анну стали называть «алеманкой», подчеркивая ее германское происхождение, ненавистное грекам.
После смерти Фридриха главой дома и наследником всех пнауфеновских владений стал его законный сын от Изабеллы Бриеннской Конрад. Он с брезгливой неприязнью относился к внебрачному потомству отца. Наряду с другими претензиями, которые он предъявил Манфреду, было его происхождение от незаконной связи императора. Говорили, что он непочтительно высказывался о Бианке Ланциа, сурово осуждая ее «авантюры». Все представители рода Ланциа были изгнаны им из Италии и нашли убежище при дворе Иоанна Ватаца. Император настолько радушно принял родственников супруги, в особенности ее родного дядю Гальвано, что взбешенный Конрад, расценив гостеприимство Ватаца как вызов, направил в Никею своего представителя Бертольда Гогенберга, чтобы высказать возмущение.
Понятно, злоключения старшей дочери презираемой им женщины могли вызвать у Конрада лишь злобное удовлетворение.
Однако и кончина сводного брата не улучшила положения Анны. После того, как ее родной брат Манфред стал сицилийским королем, отношения между Никеей и Сицилией резко изменились. Потеряв свою первую супругу Беатрису Савойскую, Манфред путем брака породнился с эпирским деспотом, противником Никеи. Сицилия выступала единым фронтом с Эпиром как враг Никейской империи. Родная сестра короля Манфреда, Анна, оставалась тем рычагом, при помощи которого пикейские греки тщетно пытались на него воздействовать. Неуступчивость Манфреда давала основание врагам ставить ему в вину равнодушие к судьбе кровной родственницы.
За 10 лет брака до смерти супруга в 1254 г. Анна не родила ни одного ребенка и, оставшись вдовствующей императрицей, жила практически на положении пленницы. Она стала богатой женщиной, получив свою вдовью часть: император не поскупился и выделил Анне 3 города и несколько областей с многочисленными замками. Доход с этого имущества составлял около 30 тысяч золотых.
