Олег Мороз - Хроника либеральной революции

Экстренную сессию Руслан Хасбулатов закрыл, сообщив, что на этой неделе работа будет идти в нормальном режиме.

Таким образом, подписанный (по словам Ельцина), но не опубликованный, то есть не вступивший в силу и не появившийся где-либо, указ об особом порядке управления создал, случайно или преднамеренно, необходимую паузу… Зависший указ не дал возможности парламенту применить две недавно размороженные поправки к Конституции и поставил его в неловкое положение производителя большого шума, по существу, из ничего».

Эта эволюция хасбулатовского настроения — от почти не сдерживаемой ярости до какого-то мрачного то ли успокоения, то ли заторможенности — весьма характерна.

Характерно и то, что парламент покорно последовал за этой эволюцией, видимо даже не очень понимая, чем, собственно, она вызвана.

21 марта Ельцин своим указом преобразовал Отдельный кремлевский полк комендатуры Московского Кремля в Президентский полк, чем также вызвал немалое недовольство оппозиции. Уже через два дня, 23 марта, пресс-центр ВС в специальном заявлении «выразил опасение» в связи с этим шагом президента: дескать, по существу на базе Президентского полка создается «личная президентская гвардия». В заявлении отмечалось, что, помимо этого полка (пять с половиной тысяч вооруженных человек), лично президенту подчинены также спецподразделение «Альфа» и 11 тысяч сотрудников Главного управления охраны. В нынешней тревожной обстановке, говорилось в заявлении, создание столь многочисленной вооруженной группировки, чья деятельность будет регулироваться не законами, а личной волей президента, — это прямая угроза гражданскому миру в стране.

В общем-то, в обстановке резко обострившегося противостояния трудно было ожидать, что появление хоть и не новой вооруженной структуры, но структуры под таким названием — Президентский полк — оппозиция воспримет как-то иначе.

Хотя съезд уже более недели как закончился, Ельцин все еще продолжает «переваривать» то, что на нем произошло. 22 марта президентская пресс-служба распространила Указ Ельцина «О защите свободы массовой информации» (он был подписан еще 20-го). Фактически это был ответ на попытку оппозиции подмять под себя СМИ, предпринятую на VIII съезде.

«Российские средства массовой информации и средства распространения массовой информации, — говорилось в Указе, — находятся под защитой закона и Президента РФ как высшего должностного лица». Президент России «как гарант прав и свобод личности обеспечивает во взаимодействии с органами законодательной, исполнительной и судебной власти защиту свободы массовой информации» в соответствии с Законом «О средствах массовой информации».

Министерству внутренних дел Указом поручалось принять меры по охране государственных телерадиокомпаний, информагентств и издательско-полиграфических комплексов.

Указ предупреждал «должностных лиц государственных органов и организаций, общественных объединений о строгой ответственности за вмешательство в деятельность и нарушение профессиональной самостоятельности редакций, принуждение журналистов к распространению или отказу от распространения информации, а равно за совершенное в иных формах ущемление свободы массовой информации».

Почаще бы вспоминать об этом Указе и других подобных ельцинских документах тем, кто сегодня беспардонно вмешивается в работу СМИ, нарушает их самостоятельность, принуждает к отказу от публикации тех или иных «нежелательных» материалов, а то и просто закрывает неугодные телеканалы, газеты, журналы, прикрываясь фиговым листком разговоров о «споре хозяйствующих субъектов» и т. д.

22 марта. Сегодня обнародовано заявление Руцкого. Он в очередной раз обрушивается на телеобращение Ельцина. По мнению Руцкого, главная цель президента — «скрыть, замаскировать тяжелейшие ошибки в управлении страной, которые обернулись лишениями и жертвами людей».

Заявление противоположного свойства опубликовал политсовет Партии экономической свободы Константина Борового. В нем говорится, что «в ситуации, когда позиции вице-президента резко расходятся с позицией президента, по нормам цивилизованного общества вице-президент обязан сложить с себя полномочия». Впрочем, отмечается в заявлении, он может поступить и согласно кодексу офицерской чести…

В самом деле, конфликт Руцкой — Ельцин можно рассматривать в трех ракурсах. Ракурс первый — конфликт политика с политиком. Тут никаких претензий к Руцкому нет. Какие могут быть претензии? Один политик преследует одни цели, другой — другие. Александр Владимирович, как известно, возглавляет партию «Свободная Россия», ПСР (в просторечии — Партия Саши Руцкого). Борис же Николаевич туда не входит. У него собственные, совсем иные политические ориентиры. Тут два политика противоборствуют на равных.

Ракурс второй. Конфликт вице-президента с президентом. Говорят: чтобы «вице» тянул в противоположную от своего шефа сторону, такого не может быть, такого не бывает. Повсюду в мире вице-президент строго следует в русле политики президента. Да-да, конечно, но ведь Россия, мы знаем, страна особенная. Можно себе представить общее направление рассуждений Руцкого: на выборах Ельцин взял его себе в пару, чтобы получить дополнительные голоса (сейчас это уже вполне ясно) — и теперь за эту услугу должен платить. Все так, но опять-таки повсюду кандидат в президенты подыскивает себе такого напарника, чтобы иметь дополнительные гарантии успеха на выборах, и никакой расплаты в виде вице-президентского бунта за этим не следует. И никому в голову не приходит использовать высокую государственную должность для проведения собственной политики, идущей вразрез с политикой президента. Тут мы опять упираемся в тютчевские строки насчет непостижимого своеобразия нашего отечества.

Наконец, ракурс третий, самый тяжелый для Руцкого. Затеяв бунт против президента, Руцкой как русский офицер совершил тяжкий грех, какой только мог совершить, — предательство. Предательство по отношению к старшему товарищу, который ведет отчаянный бой со своими противниками. Тут совершенно не важно, что Руцкой по-другому видит смысл этой битвы. Судьба поставила его в боевом ряду бок о бок с Ельциным. В бою никто никого не спрашивает про принципы и убеждения. Это все потом.

В прежние времена у офицера-предателя, желающего спасти свою честь, был только один выход: достать пистолет из ящика стола и… Не будем, однако, кровожадными. Руцкому довольно достать из этого стола листок бумаги и написать на нем: «Прошу… по собственному желанию…».

А российское офицерство — конечно, не прокоммунистические офицерские собрания (у коммунистов свои представления о чести) — могло бы помочь ему в этом. У любого человека в погонах тут есть мощные рычаги воздействия — мы о них маленько запамятовали, — угроза не подать руку при встрече, не отдать честь… Жаль, что не приняты сейчас дуэли. Наконец, если иметь в виду всю офицерскую корпорацию, тут есть еще один рычаг — угроза исключения из этой самой корпорации, из сообщества российских офицеров.

Мне возразят: принадлежность вице-президента к российскому офицерству — обстоятельство случайное; на его месте мог бы оказаться кто угодно — юрист, экономист, инженер, учитель; в этом случае вопрос о верности и предательстве не стоял бы так остро, не правда ли? Ну да, в том случае не стоял бы, а в случае Руцкого — стоит. Это ведь в традициях русской армии: какой бы государственный пост ни занимал офицер, — тому можно найти множество примеров, — законы офицерской чести всегда были у него на первом месте.

23 марта КС вынес заключение о том, насколько соответствуют Конституции «действия и решения» президента, связанные с его обращением к гражданам России 20 марта (заседание суда проходило ночью с 22-го на 23-е и завершилось в 7 утра). В заключении отмечалось, что «Конституцией и законодательством РФ не предусмотрена возможность введения особого порядка управления» — особые формы управления могут быть введены лишь «в условиях чрезвычайного положения и в порядке, предусмотренном законом».

«Заверяя, что работа представительных органов власти не приостанавливается, — говорилось в документе, — президент вместе с тем объявил об изменении закрепленного Конституцией разграничения между федеральными органами власти». Суд признал нарушением Конституции заявление президента о том, что в условиях особого порядка управления не имеют юридической силы любые решения органов власти и должностных лиц, которые направлены на отмену и приостановление указов и распоряжений президента и постановлений правительства.