Галина Петреченко - Рюрик
- Крепче держите руки с мечом, ибо наше солнце и любовь наших женщин придают нам ту силу, которую не сможет сокрушить ни один враг? Всем взять в руки секиры и мечи и показать свои доспехи Перуну! Затем протяните руки с доспехами к солнцу, которое так щедро обогревает нас нынче, и возьмите у него огня и доброты для силы вашего сердца, ибо только оно управляет воином во время битвы! Так говорили наши древние жрецы! Так будем верны их наказу!
Меченосцы, слышавшие не впервой эту речь, внимательно смотрели на своего предводителя, говорившего древние, мудрые слова новым, неведомым еще им голосом, и недоумевали: что стряслось с их бравым Аскольдом? Кто это всего лишь за ночь выковал в нем такую речивость и проникновенность в тайную силу слова? Как он говорил! Как успокоился сразу ветер на море и на этом неизвестном острове, едва раскрыл рот их неугомонный вожак! К чему бы это?! Кто на этом острове так молил своего бога, чтобы сюда прибыл невзначай киевский князь и свершил то, что задумало небо?
Меченосцы во все глаза смотрели на своего полководца и не двигались с места.
- Ну?! - не понял Аскольд причины затянувшейся паузы и вскинул правую руку с мечом к небу. - Покажем свои доспехи Перуну! - гордо предложил он еще раз свершить ритуальное действо.
Меченосцы очнулись от своих дум, вздохнули, закрыли на мгновение глаза, сосредоточившись на приказе Аскольда, а затем, с верой в благодать, исполнили его наказ.
- А теперь осторожно идем в неизвестность, - тем же важным голосом призвал Аскольд своих воинов и, простившись с Диром, охранявшим залив, ступил на коварную тропу, которая сразу же, за первым крутым поворотом, неожиданно оборвалась и едва не увлекла за собой киевского предводителя в глубокую, но узкую расщелину.
- Мост! - потребовал Аскольд, оправившись от смущения, и, когда было выполнено его приказание, уже не торопил события. Усилив охрану и утроив бдительность, киевский князь медленно продвигался к тому, что г впоследствии принесло ему самую громкую славу, и не столько в мире языческом, сколько в мире христианском. А пока ничего не подозревавший завоеватель с оглядкой на крутые, склоны шествовал рядом со своим скакуном и желал знать только одно: что это за остров, на который их кто-то так легко завлек, и какую хитрость таит в себе вон тот монастырь, стены которого уже видны и обязательно будут им нынче взяты? Уверенность Аскольда в том, что этот огромный, серый, мрачный монастырь будет взят им, передалась и его гриденям. Меченосцы, ехавшие тесной гурьбой вслед за своим князем, редко перебрасывались кое-какими замечаниями по поводу той или иной бойцовской хитрости и ретиво оберегали в себе тот воинский запал, который проник в их душу вместе с речью Аскольда, начинал подогревать уже их сердца и звать на бой, как того требовали их вожаки еще какая-то сила.
Угрюмо смотрели они на небо, и небо услышало их зов. Едва всадники взобрались на небольшую площадку, что вела только к воротам монастыря, как в их сторону полетели камни, засвистели меткие, цепкие стрелы и вонзились в умело подставленные щиты.
- Всем к стенам! Щиты на голову! - приказал Аскольд и, вглядевшись в верхние бойницы монастырских стен, убедился, что защитников у этой христианской обители мало.
Первая атака была отражена без потерь, и Аскольд решился на взятие ворот монастыря. Отыскав среди приблизившихся к нему командиров тяжеловесного, немногословного Мути, он дал ему понять, что необходимо выбить ворота монастыря черепаховыми бойнями. И молчаливый Мути без суеты приказал своим силачам выполнить задание Аскольда. Два десятка богатырей из отряда полунемого, но очень сообразительного командира, раскачивали дубовые, обтянутые воловьей кожей, огромной толщины бревна и общим усилием ударяла ими в крепкие, кованные железом сосновые ворота монастыря. После нескольких ударов "черепахами" ворота не выдержали, надломились по центру, скорчились, а затем с жалобным, хриплым и скрипучим стоном растворились.
Аскольд мгновенно приказал всем отойти от ворот на безопасное расстояние и некоторое время переждать - во избежание коварного нападения врага из темных закоулков внутренних стен монастыря. Ратники поначалу повиновались, но, гонимые предчувствием необычного дела, не смогли быть терпеливыми до конца. Едва дунул сквозной ветер из открытых ворот монастыря, как непоседливый секироносец Лесто пришпорил коня и стремительно промчался за чьей-то мелькнувшей было тенью. Аскольду ничего не оставалось делать, как пропустить вовнутрь монастырского двора весь отряд секироносцев и самому, в сопровождении могучих меченосцев, следовать за ними, оставив на площадке три десятка воинов на случай засады. Бой был в самом разгаре, когда Аскольд попытался выяснить, нужна ли Лесту помощь. Тяжеловооруженных монахов было едва больше двух десятков, но сражались они рьяно. Сменив легких, подвижных секироносцев на своих меченосцев, Аскольд вскоре понял, что монахи, вероятнее всего, выполняют какую-то охранную миссию, нежели отбывают воинскую повинность. Ну. а коль охранники, то... почему вас так мало, ежели в монастыре отсиживается какой-то опасный для кого-то враг... Нет, Аскольд, пока меченосцы бьются с катафрактариями, ты думы думать не умеешь. Слишком горяч душою, чтобы хладнокровно осмысливать происходящее.
- Стоп! - вдруг грозно приказал он воителям и удивился, что был понятен и монахам в кольчугах и конических шлемах. - Может, не будем убивать друг друга, а выясним, кто за сними стенами укрывается? - вдруг по-славянски громко проговорил Аскольд и снова удивился, что был понятен всем.
Но уже в следующее мгновение послышался ответ разъяренного катафрактария, что бился в первом ряду и, видимо, был старшим.
- Не позорь Словении словенина! Предательства от нас не дождешься! Аскольд вспыхнул:
- Я не хочу битвы ради битвы! Скажи, Словенин, может, не стоит нашей крови тот, чью жизнь вы оберегаете здесь? - спросил он, пытаясь разглядеть лицо словенского рыцаря, находящегося на чьей-то опасной службе.
- Стоит! - упрямо ответил катафрактарий и, не упуская из виду боевую позицию меченосца-пришельца, грубо напомнил Аскольду: - Ты же ведаешь, ежели словенский род вынужден был наняться к кому-нибудь на службу, то он не ищет срама роду своему!
Аскольд помрачнел. Да, он знал, что такое словенский род на службе. Это крепость на основе родства!
- Фермо [Твердый, непоколебимый (лат.)], ты одолеешь его один на один? - глухо спросил он своего меченосца, дравшегося с великолепным рыцарем.
- Постараюсь оправдать свое имя, князь! - гордо ответил меченосец и пояснил: - Дед говорил, что я рос упрямым, а отец сказал, что я вырос твердым, непоколебимым воином! Каким я стану - покажет честный бой!..
- Никто не должен умирать просто так, и даже непоколебимые в бою, угрюмо прервал меченосца Аскольд и попытался еще раз остудить бойцовский пыл словенского рыцаря. - Скажи, доблестный fratello [Брат (от лат. frate монах)] ваше братство допускает совет по необходимости?
- Что ты хочешь? - грубо спросил Словении, исподлобья оглядывая окружение Аскольда, и, словно зная свой конец, на Какое-то время опустил на круп коня тяжелый булатный меч.
- Хочу знать, где я? Что это за остров? Кто укрывается в этом монастыре? И почему ты без совета с братьями по духу и крови не можешь отдать мне этого человека? - спокойно все же перечислил Аскольд свои вопросы.
Наступила тяжелая тишина. Замолчали все ратники. И только крикливые морские чайки надрывно напоминали о присутствии на острове злой силы духа и требовали торжества законов неба.
- Остров называется Теревинф, - хмуро, после небольшой паузы ответил первый катафрактарий и отвернулся от Аскольда.
Аскольд понял, что Словении дрогнул на мгновение. Далее он ничего не скажет, как ни пытай.
- Кого вы охраняете? - разозлившись, закричал Аскольд, но в ответ услышал только призыв катафрактария к бою.
Меченосцы съехались, и началось беспощадное сражение.
Аскольд отъехал на безопасное расстояние и с безысходным унынием стал наблюдать за боем, не желая никому победы. Рядом с ним на горячем коне восседал секироносец Лесто и рвался на помощь своим, но Аскольд только поднял вверх левую руку с широко раскрытой ладонью, это означало: не мешать справедливой битве. Круг секироносцев сомкнулся за спиной Аскольда, огорченные ратники понимали, что их предводитель прав: иначе нельзя Святовит и Перун за нечестный бой покарают...
Двадцать два катафрактария погибли, защищая жизнь неизвестного узника Теревинфского монастыря, и пятнадцать меченосцев дружины Аскольда получили тяжелые увечья.
Мрачный предводитель киевской дружины приказал волхвам немедленно оказать помощь раненым, и те безотлагательно в первую очередь схватились за сосуды с живой и мертвой водой. Пока врачеватели священнодействовали над телами раненых меченосцев, Аскольд с Лестом и богатырями под началом Мути решился войти в монастырь. Со злой решительностью он распахивал одну дверь за другой, никого не встречая на своем пути, и уже было отчаялся и приготовился дать команду взять все ценное в монастыре на борт струга, как случайно задел за красивую, шитую золотым шитьем завесу и увидел за ней потайную дверь.
