Георгий Зуев - Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг.
23 февраля 1917 года, в пятницу, адмирал В.А. Карцов первым официально узнал о происходивших в городе беспорядках. На улицы вышли толпы народа с красными флагами, лозунгами, требовавшими окончания войны, хлеба и свержения правительства. 25 февраля у всех присутственных зданий установили воинские караулы и взяли под охрану мосты. Толпы рабочих стекались к центру города. На улицах появились казаки, цепи полицейских. Очевидцы беспорядков наперебой возбужденно рассказывали обывателям столичные новости: «В городе беспорядки и стрельба, вчера было много убитых, толпа стреляла в семеновцев, те отвечали и убивали. Павловский полк и казаки, говорят, отказываются усмирять толпу. Новочеркасский тоже… Думу распустили, на что она себя объявила Временным правительством. Керенский вышел в толпу и говорил войску, окружавшему Думу, оно его слушало дружелюбно. Многие солдаты примкнули к народу…»
И все же, несмотря на это, 25 февраля, в субботу, кадеты и гардемарины ушли в увольнение. Правда, буквально через 2 часа не успевших уйти в отпуск дежурная смена задержала на проходной училища. Она получила приказ вице-адмирала Карцова: «Прекратить отпуск воспитанников!»
Тревожно для директора прошла ночь с субботы на воскресенье. 26 февраля, в воскресенье вечером, многие кадеты и гардемарины опоздали из увольнения. С улиц исчезли извозчики, трамваи ходили редко, а движение через Николаевский мост было закрыто. В стенах корпуса поселилась тревога. Спать легли с тяжелым сердцем.
26 февраля появились новые домыслы и новости: оказалось, что Думу действительно распустили, а царь отказывается от самодержавия. Регентом назначается великий князь Михаил Александрович, а Алексей – главнокомандующим. В городе во лшогих местах раздают оружие. Все войска примкнули к народу. Интеллигенты шепотом делились новостями: «По-видимому, династия пала и регентства никакого не будет». А по улицам едут грузовые авто с красными флагами, в них – оборванные люди и солдаты…
27 февраля 1917 года, в понедельник, в Морском училище, как обычно, вовремя начались учебные занятия. После вечернего обеда воспитанники, не успев дойти до своих ротных помещений, услышали громкий сигнал горниста, игравший общий сбор. Тревожный сигнал в необычное время суток, при беспорядках в городе взбудоражил и взволновал всех.
Мичман Фусс вспоминал об этом событии: «Все Училище было собрано в зале не в батальонном строю, а в две шеренги. Дежурный по Училищу быстро шел навстречу приближавшемуся вице-адмиралу Карцову, который медленно вышел на середину зала и поздоровался с воспитанниками. Прозвучал громкий четкий ответ, а затем наступила мертвая тишина. Все сразу почувствовали, что мы присутствуем при каком-то историческом моменте. Все в облике директора Училища говорило о том, что перед нами стоял действительно наш начальник. В минуту трудную все потянулись к нему. Величавым, спокойным и уверенным взглядом оглядел он фронт. Таким взглядом смотрел он в ночную тьму, когда сквозь строй японских судов прорывался на миноносце „Властный“ в Чифу.
Адмирал обратился к воспитанникам со словами: „Гардемарины и кадеты! Нашему врагу – Германии – сегодня удалось одержать самую крупную победу за все время этой беспримерной, охватившей весь мир войны… – Адмирал остановился. Было видно, как тяжело ему говорить. – Их золото, руками врагов престола и Отечества, предателями своей Родины, вызвало беспорядки на столичных заводах. Темный народ не ведает, что творит… Некоторые запасные полки изменили своему императору… Но по воле Божьей (здесь голос адмирала окреп) у России еще остались верные сыны, а у Государя верные слуги. И не пройдет трех дней, как порядок будет восстановлен и Великая Россия победит. Будьте верны своему государю и служите ему, как служили ваши отцы и деды! Да здравствует государь! Да здравствует Великая Россия и императорский флот!
Вы пришли сюда учиться на благо нашей Родины и нашего государя, пусть изменяют только бунтовщики, вместе с подкупленными немцами – врагами России. Но если они войдут в стены Училища, мы исполним свой долг и присягу до конца и с оружием в руках выйдем им навстречу. Оставьте и забудьте в эти тяжелые дни для России мелкие счеты и проказы“.
Громкое „ура“, под звуки «Боже, царя храни» покатилось по залу. Могли ли думать тогда воспитанники Морского корпуса, что в этот вечерний час, в понедельник 27 февраля 1917 года, им пришлось в последний раз выслушать гимн и кричать «ура» своему императору?»
Училище, также как и весь Петроградский гарнизон, объявили на осадном положении, воспитанникам старших рот были розданы винтовки и патроны. В приподнятом настроении воспитанники вернулись в свои помещения. В 3–й роте в музыкальной комнате, собрался ротный оркестр. Окна открыли настежь и по простору Николаевской набережной и 11–й линии Васильевского острова полились торжественные и мощные аккорды российского гимна. Притихшая толпа и солдаты-дезертиры быстро убрались подальше от здания училища.
В эту ночь все спали не раздеваясь, с подсумками, в обнимку с винтовками. По училищу разнеслись слухи, что к присяге будут приведены кадеты. Гардемарины поочередно несли боевую вахту. Утром 28 февраля в училище сыграли нормальную побудку и после чая в столовом зале воспитанники разошлись по классам. Однако в 10 часов утра огромная толпа народа и вооруженных солдат запасного лейб-гвардии Финляндского полка стала стучать и ломиться в парадные двери Морского училища, требуя выдачи им пулеметов и боеприпасов. Толпа с каждой минутой росла, возбуждение ее накалилось до предела. Из бессвязных выкриков подвыпивших солдат были ясны их намерения – ворваться в здание училища. Офицеры и вооруженные гардемарины вопросительно смотрели на вице-адмирала Карцова. Послышались крики с просьбой разрешить открыть огонь. Реакция адмирала была мгновенной. Он приказал всем оставаться на местах и вышел на переговоры с вооруженными солдатами один. Что произошло потом, рассказал в своем донесении начальнику Главного Морского штаба инспектор классов генерал-лейтенант А.М. Бригер, который был последним человеком, видевшим вице-адмирала Карцова в стенах училища.
Находясь на верхней площадке парадной лестницы, он увидел, как толпа оттеснила директора от дверей на нижнюю площадку лестницы. Весь вестибюль и первый марш парадной лестницы были запружены солдатами. Шум стоял невообразимый. Адмирал громко крикнул толпе, что внутрь корпуса он никого не пустит, но нескольким выборным он покажет помещения и убедит их, что в училище пулеметов и боеприпасов к ним нет.
От толпы отделился прапорщик с красным бантом, рабочий и солдат в расстегнутой шинели, который обратился к Виктору Андреевичу: «Мы, вишь, желаем…»
– Я тебе не «вишь», – парировал Карцов, – а адмирал… Ваше превосходительство… Встань смирно, руку под козырек! Теперь говори, что тебе надо?
Однако солдату договорить не пришлось. Адмирала ударили сзади прикладом по голове, связали и отправили в Государственную Думу.
Толпа начала постепенно расходиться и больше к подъезду Морского корпуса не подходила.
Когда в столовую залу училища вернулся генерал-лейтенант Бригер, то к нему подошел дежурный офицер и доложил, что часть толпы и солдат лейб-гвардии Финляндского полка в этот момент начали громить корпусной арсенал. Воспитанникам больно было смотреть, как солдаты и гражданские лица охапками выносили на улицу оружие и боеприпасы.
Генерал Бригер срочно связался по телефону с начальником Морского штаба адмиралом Стеценко, который, узнав о случившемся, приказал ему вступить в исполнение обязанностей директора училища. При этом он сказал: «Вам представляется управляться по способностям, так как мы теперь не в таком положении, чтобы оказывать вам помощь… Сделайте все возможное, чтобы сохранить вверенные вам молодые жизни и имущество его величества… Я знаю, что для вас наступило трудное время! Помоги вам Бог!»
2 марта 1917 года государь отрекся от престола. Оставшееся после ареста вице-адмирала Карцова корпусное руководство находилось в положении, при котором могло быть принято лишь одно верное решение – распустить воспитанников по домам до особого распоряжения. В 3 часа дня прозвучала последняя команда: «По ротам! Во фронт!» Роты выстроились в своих помещениях, где им объявили, что воспитанники распускаются по домам и будут снова собраны письменным извещением. Расходились молча, опустив от стыда головы, не разговаривая и не смотря друг на друга. Немногих, которым некуда было сразу уйти, временно перевели в лазарет, и им пришлось быть свидетелями, как 2 марта двери арсенала были открыты вторично и из него солдаты раздавали толпе то оружие, которое не успела вынести первая волна взбунтовавшихся финляндцев. Те же, кому винтовок не досталось, сорвали с огромных красных дисков, развешенных вдоль лестницы 6–й роты, уникальные образцы старинного оружия – пищали, кремневые пистолеты и унесли их с собой.
