Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
Таким образом, большая война ставила перед Россией тяжелые, почти неразрешимые проблемы. Первая проблема, недостаток вооружения, объяснялась техническим фактором. Но две другие проблемы – инфляция и опасность восстания крестьян-ополченцев – были обусловлены Сжатием и предсказаны теорией: инфляция была следствием финансового кризиса, о котором мы говорили выше, а волнения или восстания крестьян-ополченцев были ожидаемым последствием крестьянского бесправия и малоземелья. Эти две проблемы уже вставали во время войны 1812 года; они снова встали во весь рост во время Первой мировой войны – и как мы увидим, привели государство к катастрофе.
В конечном счете правительство признало бесперспективность продолжения войны и приняло требования союзников. Но стране не удалось избежать внутреннего кризиса: поражение нанесло тяжелый удар по престижу самодержавия, нарушило внутреннюю стабильность и придало силы оппозиционным группам – как либералам, так и радикалам. Утесняемые самодержавием либералы во время войны желали поражения правительства: «Война, – писал К. Н. Бестужев-Рюмин, – разделила… общество на две части: в круге литературном большинство смотрело на наши неудачи как на зарю обновления».[1129] Теперь либералы воспрянули духом. К. Д. Кавелин писал М. П. Погодину в 1856 году: «Здесь в Петербурге общественное мнение расправляет все более и более крылья. Нельзя и узнать более этого караван-сарая солдатизма, палок и невежества. Все говорит, все толкует вкось и вкривь, иногда и глупо, а все-таки толкует, и через это, разумеется, учится».[1130] Славянофилы, наоборот, поддерживали правительство в войне и тяжело переживали поражение. Однако они также принимали участие в развернувшихся после войны дискуссиях. И. С. Аксаков, бывавший по делам службы в различных губерниях, отмечал, что провинция говорила не только об «эмансипации», но и о железных дорогах – то есть о необходимости технической и культурной модернизации.[1131] В 1855–1857 годах Б. Н. Чичерин, по согласованию с К. Д. Кавелиным, написал серию статей, в которой излагалась программа либералов: строительство железных дорог, разрешение учреждения акционерных компаний, уничтожение крепостного права, свобода слова, печати, введение открытого судопроизводства и т. д. Однако лидеры либералов определенно заявляли, что они не требуют конституции, что все свободы они хотели бы получить из рук монарха.[1132]
Внезапная смерть Николая I и воцарение нового императора усилили надежды на преобразования сверху. «В известных кружках, – писал Д. А. Милютин, – весть о кончине императора вызвала ликование, с бокалами в руках поздравляли друг друга с радостным событием».[1133] Перед Александром II стояла задача определения нового курса правительственной политики – и новый царь должен был прислушаться к пожеланиям общества.
Крымская война представляла собой удар волны завоеваний, столь же сильный, как тот, который был нанесен под Нарвой. В соответствии с теорией, государство, подвергнувшееся удару волны и стремящееся выжить, должно полностью или частично трансформироваться по образцу победоносного противника. В ходе этой трансформации сначала заимствуется оружие противника, затем – военная организация и военная промышленность. Это – необходимые первоочередные заимствования, без которых государство не сможет противостоять завоевателям. Затем круг заимствований расширяется, охватывая другие области социальной организации – глубина заимствований в этих областях может быть различной, она определяется силой того влияния, которое оказывает на государство победоносный противник, а так же соотношением консервативных и модернизационных сил.
Первым и самым поспешным шагом на пути новой волны модернизации было освоение производства западной военной техники – того самого штуцера, который обеспечил победу союзников в Крымской войне. Штуцеры имели стальные стволы, и освоение их производства в России потребовало значительных усилий. В 1856 году известный инженер П. М. Обухов наладил производство ствольной стали в Златоусте, и в 1856–1868 годах. на российских заводах было произведено около 100 тыс. штуцеров. Этого количества было недостаточно для русской армии, и 50 тыс. штуцеров было закуплено за границей.[1134] Это было лишь начало гонки вооружений, в которой Россия пыталась догнать Запад, – вся вторая половина XIX века прошла под знаком военного соревнования, и мы более подробно коснемся этой темы в следующей главе.
Другим аспектом проблемы модернизации было создание сети стратегических железных дорог. Николай II находился под влиянием традиционалистов и не понимал всей важности «железнодорожной революции». Война заставила спешно наверстывать упущенное. Беседуя с маршалом Канробером в Лионе в 1865 году, Александр II отмечал, что одной из главных причин поражения в Крымской войне была трудность снабжения русской армии из-за отсутствия хороших дорог.[1135] «Крымская война доказала, – писал позже министр финансов М. Х. Рейтерн, – что без железных дорог и механической промышленности Россия не могла считаться вне опасности в собственных границах».[1136]
В вопросе о железных дорогах военные реформы соприкасались с экономическими и социальными. Обеспечив мобильность армии, железные дороги должны были вместе с тем открыть внутренние районы России для мировой торговли; они создавали возможность вывоза хлеба, леса и других российских продуктов и их обмена на необходимые стране товары, в первую очередь, на машины, станки, оружие. После Крымской войны средств для строительства дорог у государства не было, и приходилось обращаться к частной инициативе. Это был важный момент модернизации и важная уступка либералам: правительство сняло существовавшие ограничения и разрешило всем частным лицам создавать акционерные компании – а затем и банки. В 1841–1855 годах было учреждено лишь 36 акционерных обществ с капиталом 30 млн. руб.; после снятия ограничений началась «грюндерская лихорадка», и за 1856–1860 годы было учреждено 107 акционерных обществ с капиталом в 267 млн. руб., из них 178 млн. руб. было вложено в железнодорожные компании. В 1857 году было создано «Главное общество российских железных дорог», в роли учредителей которого выступила группа французских, английских и голландских банкиров во главе с руководителем банка «Креди мобилье» И. Перейра. Главной целью общества было привлечение иностранных капиталов для строительства русских железных дорог. Поскольку иностранные инвесторы не были расположены рисковать, вкладывая свои деньги в России, то российское правительство гарантировало 5 % доход по акциям и облигациям «Главного общества» – в случае убытков этот доход выплачивался из казны.[1137]
«Главное общество» должно было построить за десять лет четыре железнодорожные линии, в том числе две «вывозные» дороги, соединяющие Черноземье с портами на Балтийском и Черном морях, – всего 3900 верст железных путей. Однако «обществу» не удалось разместить свои акции за границей, почти все они были размещены в России, что привело к отливу средств из русских государственных банков. Между тем эти банки и так находились в тяжелом положении, поскольку их активы использовались государством для финансирования Крымской войны; они оказались неплатежеспособными, и это породило тяжелый финансовый кризис. Что же касается «Главного общества», то его учредители использовали собранный в России капитал не столько для закупок оборудования, сколько для спекуляций на иностранных биржах, в результате чего собранная валюта ушла из России. Капитал был истрачен, но построено было только 755 верст путей вместо предполагавшихся 3900. В октябре 1862 года новый главноуправляющий путями сообщения П. П. Мельников докладывал Александру II, что банкиры-учредители выехали из России с большими премиями, бросив дело неоконченным.[1138]
Тем не менее первый опыт массового строительства железных дорог показал, что Александр II твердо намерен идти по пути модернизации России.
5.6. Освобождение крестьян
Первые шаги модернизации были сделаны в военной, технической и экономической сфере; они не вызывали в обществе сомнений и споров. Следующий шаг состоял в распространении модернизации на социальную сферу: на повестку дня ставился вопрос о социальных реформах, о ликвидации крепостного права, о политических свободах и о конституции. В 1856 году были отменены ограничения на поездки за границу и поступление в университеты, была ослаблена цензура. Требовало ли промышленное и техническое развитие освобождения крестьян? На этот счет высказывались различные мнения. П. Струве утверждал, что крепостничество несовместимо с железными дорогами, но А. Гершенкрон возражал, что эта несовместимость была далеко не абсолютной.[1139] При определенных условиях рабские плантации экономически достаточно эффективны; как показали А. Конрад и Дж. Мейер, американские плантации были частью капиталистической рыночной экономики, они обеспечивали относительно высокую производительность труда и давали хозяевам высокую прибыль.[1140] Более того, распространение рабских плантаций в южных штатах в значительно мере было следствием промышленной революции: во-первых, плантации стали высокоприбыльными благодаря созданию хлопкоочистительной машины Уитни, и во-вторых, они поставляли хлопок для английских фабрик.[1141]
