Русы во времена великих потрясений - Михаил Леонидович Серяков
Интересны и данные лингвистики. В.В. Мартынов обратил внимание на один достаточно необычный факт, а именно «особую близость к праславянскому языку языка древнепрусского. Мы имеем в виду непропорционально (учитывая скудность прусских фактов) большое количество прусско-славянских лексико-грамматических инноваций»[639]. Иностранные лингвисты, исходящие из гипотезы существования балто-славянского единства, распад которого они датируют примерно 1210 г. до н. э., точно так же обращают внимание на необычное положение прусского языка. Традиционно он считается балтским, однако на основании своих вычислений они пришли к выводу, что язык пруссов должен быть ближе к славянским, чем к балтским[640]. На составленной ими схеме (рис. 45) видно, что литовский и латышский языки разделились сравнительно недавно, в то время как прусский отделился от общебалтского еще в Х – VIII вв. до н. э. и занимает промежуточное положение между славянскими и балтскими языками. Но если не исходить из гипотезы балто-славянского единства, разделяемой далеко не всеми лингвистами, то тогда единственным объяснением этому факту будет служить предположение о присутствии достаточно большого количества славян в прусской среде.
Рис. 45. Диаграмма разделения славянских и балтских языков
Все эти обстоятельства заставляют обратиться к истории этого края. Собственные предания пруссов, уничтоженных или онемеченных в ходе экспансии крестоносцев, до нас не дошли, однако в начале XVI в. монах Симон Грунау написал «Прусскую хронику», опираясь на несохранившуюся рукопись XIII в. первого прусского епископа Христиана, использовавшего якобы некоторые прусские исторические предания. Долгое время хроника Грунау считалась выдумкой самого этого автора, однако В.В. Иванов, В.Н. Топоров и В.И. Кулаков постарались показать, что этот поздний труд действительно является важным источником по истории пруссов. Согласно «Прусской хронике», потерпевшие в VI в. поражение от Византийской империи готы переселяются в Данию. Датский король предложил им для проживания подвластный ему остров Кимбрия. Готы вынудили проживавший в Кимбрии род во главе с королями Брутеном и Видевутом покинуть свои земли. «Брутен и его брат Видевут с их родней сели на плоты и поплыли по Хроне (Неману), воде Хайлибо (Калининградский залив)… и нашли в Ульмигании (Пруссии) неведомый народ. У него сделали они остановку и строили там на свой лад замки и деревни, используя иногда силу, иногда – хитрость, а иногда – дружелюбие, с ними спознались, и прибывшие из Кимбрии скандиане стали править в Ульмигании и пользоваться их (местных жителей) услугами. Брутен и его брат Видевут построили (замки) Хонеду, Пайлпайлло, Нангаст, Вустоппос и Галлонс, и нашли они мед и делали из него напиток, ибо ранее они пили лишь молоко, и те, кто ранее находились в Ульмигании, стали вести жизнь по образу кимбров…» В 521 г. старший брат Брутен становится верховным жрецом с культовым именем Криве-Кривейто, а страна в честь его получает название Брутения. Младший брат Видевут становится светским правителем. Через два года Брутен официально провозглашает верховными богами «Патолло, Патримпо, Перкуно, давшие нам землю и людей и дарующие еще (иное достояние)», которым строится святилище, а также устанавливает, что «верховные владыки передают (свои звания) по наследству»[641].
Археологические данные подтверждают появление примерно в это время в регионе переселенцев с запада. «Начало прусского ряда фибул связано с застежками вида Брайтенфурт, являвшимися племенным украшением саксов. Датируемые по фибулам 2,8 концом V – началом VI в., эти застежки появляются на юго-западной окраине балтского мира в результате переселения на восток группы саксов. Пришельцы принесли с собой не только племенные украшения, но и традицию изготовления урн с отверстиями, ранее характерную для западных германцев и с VI в. ставшую признаком мазурской культурной группы. (…) Уже в начале VI в. пластинчатые фибулы прусского ряда снабжаются поперечным рифлением ножки. Это может восходить к “готским” фибулам или быть заимствовано у ютландских застежек».
Исходя из этого, В.И. Кулаков сделал следующий вывод: «Во второй половине V в. на окраины земли пруссов проникают группы представителей запада Европы (саксы и фризы), известные в устье р. Вислы под именем “видивариев”. Ускоряя процесс формирования местной дружины, пришельцы привносят в материальную и духовную культуру населения Витланда новые элементы (в том числе пластинчатые “звериноголовые” фибулы…)»[642] Как письменный источник, так и археологический материал указывает на появление в Пруссии выходцев из Германии, Дании или близлежайших к ней островов. В.И. Кулаков определяет пришельцев как саксов, однако ни в прусском языке, ни в прусской религии нет ярко выраженного германского влияния. С другой стороны, выше уже отмечалось, что из текста Плиния Старшего следует, что как минимум уже в I в. н. э. существовали какие-то контакты славян с кимврами. В силу подобных давних контактов какая-та часть славян вполне могла заимствовать у германцев отдельные элементы материальной культуры. Согласно Симону Грунау, именно с острова Кимбрия в Пруссию и явились носители верховной религиозной и светской власти. Весьма показательно, что к этому же периоду относится и славянское влияние на искусство пруссов: «В эпоху Великого переселения народов на Самбии известны изображения мужских (?) фигур с согнутыми в локтях и упёртыми в бока руками. Эти фигуры представлены на двух сторонах подвески, обнаруженной в культурном слое грунтового могильника Dollkeim/Коврово (Зеленоградский р-н) и относимой к указанной эпохи по близлежащим погребальным комплексам. Как показывает массив аналогий этой форме представления (кстати, как и более ранние фигурки – выполненной графическим путём), таким образом представляли фигуры людей мастера из славянского мира»[643]. Следует добавить, что привлеченные для сравнения параллели происходят из западнославянских земель и Новгорода, в последнем случае предполагается, что изображен был Перун. Речь, следовательно, идет о религиозном искусстве.
Сравнительно
