Течет река Мойка. Правый берег. От Невского проспекта до Устья - Георгий Иванович Зуев
Крюковские морские казармы на Мойке и Крюковом канале
Своим массивным торцом Крюковские морские казармы выходят к Поцелуеву мосту, получившему свое название от кабака «Поцелуй», размещавшегося в XVIII столетии в доме купца Поцелуева. Во время постройки военных казарм, выходящих своими парадными фасадами на правый берег реки Мойки, этот мост уже был чугунным однопролетным арочным сооружением, возведенным по проекту мостостроителя В. И. Гесте. Во время наводнения 7 ноября 1824 года были снесены со своих опор или значительно пострадали многие мостовые сооружения Санкт-Петербурга. Не миновала беда и Поцелуев мост. Очевидец наводнения столицы А. С. Грибоедов в очерке «Частные случаи петербургского наводнения» отмечал: «На другой день поутру я пошел осматривать следствия стихийного разрушения. Кашин и Поцелуев мосты были сдвинуты с места. Я поворотил вдоль Пряжки. Храповицкий мост отторгнут от мостовых укреплений, неспособный к проезду…»
Поцелуев мост через Мойку
Между Морскими и Конногвардейскими казармами проложили Благовещенскую улицу (позже – ул. Труда), связавшую Поцелуев мост с первым капитальным сооружением через Неву – Благовещенским, затем – Николаевским мостом, переименованным в советское время в мост Лейтенанта Шмидта (лейтенант в 1905 году встал во главе восставших кораблей Черноморского флота и поднял флаг командующего на крейсере «Очаков»).
Трехэтажное здание Крюковских морских казарм, по общему мнению зодчих и градостроителей, отличается удачно найденными пропорциями.
«Нижние чины, отличившиеся в вылазках с 3-го отделения оборонительной линии г. Севастополя, под начальством лейтенанта Бирюлева». В центре – матрос Петр Кошка
В Крюковских морских казармах в конце XIX столетия размещался восьмой, а затем второй Балтийские экипажи. Оба флотских экипажа являлись береговой воинской частью военно-морского флота. Экипаж входил в состав Петербургской военно-морской базы и предназначался для приема, размещения, обеспечения и обслуживания прибывающих во флот пополнений, военных команд и отдельных военнослужащих.
В помещениях казарм проходила регулярная рядовая учебная, боевая и строевая подготовка матросов, направляемых затем на корабли Балтийского флота Российской империи. Здесь же перед распределением по кораблям для прохождения службы проходили первичную стажировку выпускники Морского кадетского корпуса. Часть здания морских казарм была оборудована под казенные квартиры обслуживающего офицерского состава и унтер-офицеров, проводящих занятия с матросами-новобранцами.
В здании Крюковских морских казарм в должности квартирмейстера нес службы и жил герой севастопольской обороны матрос Петр Кошка. Позже здесь же в пяти комнатах верхнего этажа левой башни Морской казармы, в конце Большой Морской улицы, у самого Поцелуева моста, располагалась квартира военного капельмейстера гвардейского морского экипажа Карла Ивановича Кинда, жившего тут со своей семьей. По приезде в конце 40-х годов из Саксонии в Санкт-Петербург он первоначально поступил на службу в Дирекцию столичных театров в качестве первой скрипки при оперном оркестре, а затем занимал место капельмейстера в Гренадерском полку и во втором Балтийском экипаже, дислоцировавшегося в здании Крюковских морских казарм. Полковые оркестры под его управлением славились своей особой слаженностью, и их всегда приглашали на дворцовые балы, в театры и на государственные празднования. Это был высокий, прямой, крепко сложенный человек с крупными энергичными чертами лица, на котором топорщились густые усы, придававшие военному капельмейстеру воинственный вид.
В книге «Мои воспоминания» живописец, театральный художник, историк искусства и художественный критик Александр Николаевич Бенуа оставил нам довольно детальное описание квартиры своего тестя и капельмейстера военного оркестра в здании Крюковской морской казармы: «Семья Киндов помещалась в пяти комнатах верхнего этажа здания Морских Крюковских казарм на Большой Морской улице, 69, неподалеку от Поцелуева моста. Одна из комнат киндовской квартиры служила продолжением передней и была полутемной – тут стояли шкафы и буфет, другая – спальней Елизаветы Ивановны и Ати, третья была довольно просторная гостиная, в четвертой помещался кабинет Карла Ивановича, а в пятой спали мальчики. Меблировка квартиры была непритязательная и ограничивалась необходимым. Квартира содержалась в безупречной, чисто немецкой чистоте. Все, начиная с полов, сияло и блестело…
В открытые окна кабинета Карла Ивановича, выходивших на самых поэтический петербургский пейзаж – в одну сторону на Мойку и Поцелуев мост, в другую – на Крюков канал, окаймляющий грандиозное здание Новой Голландии, вливалось дивное полуденное солнце, в лучах которого самые банальные предметы приобретали неожиданно искрящуюся жизненность и приветливость…».
1 октября 1884 года будущий основоположник теории корабля академик Алексей Николаевич Крылов окончил Морское училище (так тогда именовался Морской кадетский корпус) и был произведен в мичманы с награждением премией имени генерал-штаб-доктора Менде и с зачислением его фамилии на мраморную доску отличников учебного заведения. Его служба по окончании морского училища началась здесь, в Крюковских морских казармах, в восьмом флотском экипаже. На следующий же день после выпуска из училища, надев парадную форму, мичман Крылов явился к начальству в Крюковские морские казармы, в которых он «два раза стоял в карауле, раза три участвовал во фронтовом учении, а затем был причислен к компасной части Главного гидрографического управления…».
Алексей Николаевич Крылов
В 1887 году будущая актриса Вера Федоровна Комиссаржевская проходила курс лечения на водах в Липецке. Здесь она познакомилась с Сергеем Ильичом Зилоти, поклонником театра и музыки, всесторонне образованным морским офицером императорского флота. На правах жениха Сергей Ильич привез Комиссаржевскую погостить в свое родовое имение Знаменку в Тамбовской губернии. Старая барская усадьба была полна молодежи – две красавицы сестры и четыре брата. Один из братьев – Александр Ильич Зилоти, ставший впоследствии знаменитым пианистом и музыкальным деятелем.
Приезд в имение Комиссаржевской принес веселье, в барском доме зазвучали песни и смех. По вечерам молодежь под гитару исполняла модные тогда цыганские песни. «Цыганобесием» называли в те годы это увлечение светской молодежи. Самодеятельные хоры любителей репертуара «душещипательных» цыганских романсов нередко успешно состязались с настоящими таборными хоровыми коллективами.
Возвратившись в столицу, Вера Федоровна стала заниматься в оперно-драматической школе для взрослых, основанной в конце 1887 года по инициативе Ф. П. Комиссаржевского (отца будущей
