История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005 - Говард Морли Сакер
Соглашение включало также пункт, имевший в высшей степени символическое значение. Палестинцы получили наконец разрешение на открытие долгожданного аэропорта в Рафиахе, в южной части сектора Газа. Сооружение аэропорта находилось в завершающей стадии, и он был торжественно открыт 24 ноября 1998 г., когда там приземлились транспортные самолеты авиалиний Египта, Саудовской Аравии и Марокко. На церемонии открытия присутствовал посланник ЕС Мигель Моратинос, прилетевший из тель-авивского аэропорта Сде-Дов рейсом израильской авиакомпании Аркия. А 13 декабря в Израиль прилетел Билл Клинтон. После короткого визита в Газу он прибыл в Иерусалим, чтобы выступить в кнесете, а затем в Шхем, где он приветствовал членов палестинского исполкома и призвал как израильтян, так и палестинцев с уважением относиться к требованиям безопасности и признанию прав друг друга. Затем президентский кортеж в сопровождении эскорта мотоциклистов прибыл в Бейт-Лехем, где Клинтон зажег рождественскую елку, после чего, в сопровождении Нетаниягу, направился вертолетом в старинную иудейскую крепость Масада. По окончании этого двухдневного визита, когда президентский самолет взял курс на Вашингтон, Клинтон, делясь впечатлениями со своими помощниками, высказал осторожный оптимизм относительно того, что его участие в израильско-палестинских переговорах в качестве “старшего партнера”, по всей видимости, способствовало ориентации мирного процесса “Осло” в нужном направлении.
Глава XXXVI.
Эгуд Барак: два года у власти
Паралич переговорного процесса, кризис ликудовского правления
Рассматривая последнюю формулировку предложенных Биньямином Нетаниягу условий по отводу войск, члены кабинета министров Израиля на своем заседании 17 ноября 1998 г. дали недвусмысленно понять, что они не намерены продолжать эти переговоры до тех пор, пока Арафат не представит доказательств своего искреннего стремления положить конец террору. Обвинения в лицемерии и коррупции в адрес палестинской стороны выглядели очень серьезными (если даже правительство Нетаниягу и отчасти сгущало краски по соображениям политического характера). Самые видные фигуры администрации Арафата при заключении контрактов на государственном уровне требовали свою долю, а деньги переводили на личные счета в зарубежных банках. Законодательная деятельность палестинских властей была откровенно скандальной. Повестка дня определялась лично Арафатоми его ближайшими сподвижниками по ФАТХ; они же и диктовали решения по всем рассматриваемым вопросам. Находившиеся в зародышевом состоянии силы безопасности и полиция подчинялись напрямую Арафату. Представители судебных властей, осмеливавшиеся идти наперекор Арафату, подлежали немедленному смещению с должности. О соблюдении прав человека и речи не шло; так, около 3 тыс. политических противников Арафата находились в палестинских тюрьмах, причем по большей части впредварительномза-ключении, а их дела, как правило, не рассматривались годами. Даже такие видные деятели палестинского национального движения, как Фейсал Хусейни и Ханан Ашрауи, и арабо-американские интеллектуалы такого масштаба, как профессора Эдуард Саид и Ибрагим Абу-Логход, были не в состоянии убедить Арафата в том, что его действия наносят ущерб палестинскому делу.
Что же касается администрации Биньямина Нетаниягу, то там тоже существовали свои проблемы, причем весьма значительные. Основным нарушителем спокойствия в рамках правящей коалиции являлся Ариэль Шарон, который регулярно повторял, что, будь он центральной фигурой в правительстве Израиля, он бы соблюдал условия “Осло-2” исключительно на словах. Нетаниягу предоставил Шарону посты сначала министра “национальной инфраструктуры”, затем финансов, а затем, на короткий срок, иностранных дел, однако всего этого было недостаточно, чтобы умиротворить отставного генерала, внушавшего премьер-министру беспокойство своей прямолинейностью. После того как 23 октября 1998 г. Нетаниягу подписал, вместе с Арафатом и Клинтоном, Соглашение в Уай Плантейшн, ему пришлось полностью капитулировать перед Шароном и его крайне правыми сторонниками. Едва успели высохнуть чернила, которыми была сделана подпись на тексте Соглашения, как израильский премьер-министр принялся изыскивать пути, чтобы избежать выполнения его условий, заявляя (причем часто не без оснований) о нарушениях Арафатом своих обязательств по обеспечению мира и порядка на палестинской территории. В конечном итоге Соглашение было обречено на медленное умирание. Между тем все более вероятным становилось проведение досрочных выборов в Израиле (см. ниже), да к тому же истекал пятилетний промежуточный срок соглашения об “окончательном статусе”, и в таких условиях ни одна из сторон не предпринимала никаких действенных попыток к возобновлению переговоров. Тем временем у Клинтона возникли проблемы как политического, так и личного характера, и президент США, выведенный из себя, ко всему прочему, поведением обоих региональных лидеров, испытывал неодолимое искушение полностью отказаться от участия в ближневосточном мирном процессе.
С особым негодованием Клинтон воспринял такое безответственное, с точки зрения дипломатии, действие Нетаниягу как поддержку предложенного Шароном в январе 1999 г. законопроекта о Голанах, который требовал наличия формального большинства голосов в кнесете для ратификации любого израильско-сирийского соглашения об отводе войск с Голанских высот. Такие действия немедленно свели на нет все усилия Вашингтона по возобновлению сирийско-израильских переговоров. К этому времени, вступив в последний год своего президентства, Клинтон уже не воспринимал Нетаниягу в качестве партнера в рамках своей ближневосточной политики. Хотя президент США после Конференции Уай трижды встречался с Арафатом, он игнорировал израильского премьер-министра, а вице-президент США Эл Гор[112] отказался общаться с Нетаниягу на экономическом саммите в Давосе (Швейцария). Возможные последствия такого охлаждения израильско-американских отношений стали предметом обеспокоенных комментариев в израильских СМИ.
Не меньшую обеспокоенность вызывали и прочие несообразности политической деятельности Нетаниягу. Все его усилия по умиротворению Шарона путем предоставления тому все более значительных государственных постов оказывались тщетными. В 1988 г. Шарон выступил с заявлением относительно того, что “правительство национального единства” предпочтительнее правительства, где “один человек самостоятельно принимает все политические решения”, — и Нетаниягу вынужден был проглотить это провокационное заявление. Премьер-министр оказался также замешанным в скандале, связанном с политическим назначением. В конце весны 1998 г. Нетаниягу предпринял попытку упрочить лояльность партии Шас в рамках возглавляемой им коалиции, избавив председателя этой религиозной партии Арье Дери[113] от судебного преследования в связи с политическим взяточничеством. С этой целью Нетаниягу предложил в качестве кандидата на пост генерального прокурора страны своего личного адвоката — в надежде, что таким образом удастся избежать выдвижения обвинений против Дери. Когда эта уловка стала достоянием общественности и разразился скандал, Нетаниягу вынужден был отказаться от своего плана. (Впоследствии, повинуясь постановлению Совета
