История нравов. Эпоха Ренессанса - Эдуард Фукс
Естественным последствием такого массового наплыва проституток к войску было о, что их уже рано организовали, включили как составную часть в организм войска и старались в самом широком масштабе использовать в интересах военного дела. Вся команда проституток и мальчиков должна была беспрекословно подчиняться начальнику отряда. В военных правилах Фрондсбергера, введенных в XVI веке повсюду в войсках, целая глава посвящена «должности и власти начальника проституток». Здесь тоже на первом плане стоит труд проституток и мальчиков: они должны верно служить своим господам, носить их поклажу во время переходов, «во время стоянок стряпать, мыть, ухаживать за больными, должны бегать по поручениям, кормить и поить, приносить пищу и питье, а также все другое, что нужно, и держать себя скромно».
Словом, при тогдашних условиях военного дела проститутка была прежде всего работницей, и притом очень важной. Разумеется, это нисколько не мешало ей усердно отдаваться и своей исконной профессии, позволявшей ей выманивать у ландскнехта награбленные дукаты, к чему она в конечном счете главным образом и стремилась.
Другим характерным доказательством огромного развития проституции в эпоху Ренессанса служат значительные доходы, получавшиеся от эксплуатации публичных женщин, на которых смотрели как на доходную податную статью. В податных книгах разных городов сохранилось на этот счет немало интересного материала. Ни городские, ни церковные, ни княжеские кассы не упустили из виду, что из карманов проституток можно выудить немало денег, и они поэтому с самого начала обирали проституток по всем правилам утонченного финансового искусства. Не только назначались значительные денежные пени в случае нарушений, неразрывно связанных с этой профессией, но и взималась постоянная урегулированная подать. Содержатель притона не только приобретал обыкновенно за дорогую плату право открыть подобный дом, но должен был, кроме того, ежегодно платить еще известный налог в пользу общины, церкви и двора. Весь чистый доход некоторых женских домов утекал на церковные кассы или составлял значительную часть дохода высоких церковных сановников. Нередко налог, взимавшийся с известных домов терпимости и с определенного числа проституток, составлял те синекуры, которыми папы одаряли преданных им слуг.
Сохранившиеся податные списки города Парижа показывают, как рано проституция была обложена податью. Из этого документа видно, что уже в XIII веке налог на проституцию давал городской казне изрядный доход. О Сиксте IV сообщают, что он получал от одного только дома терпимости не менее двадцати тысяч дукатов. Тот же папа часто передавал священникам в виде синекуры налоги, вносившиеся известным числом проституток. Агриппа фон Неттесгейм сообщает, что доходы одного церковного сановника состояли из «двух бенефиций, одного курата в двадцать дукатов, одного приората, доставлявшего сорок дукатов, и трех проституток в доме терпимости». Не менее интересные данные имеются у нас также и об обложении проституции и ее доходов в Гамбурге в конце XV века. По имеющимся у нас сведениям, «городское управление совершило договор с двумя содержателями домов терпимости, в силу которого они должны были платить ежегодно за каждую девицу таксу от пяти до девяти талантов». Кое-какие данные имеются у нас и относительно Нюрнберга. Правда, точных цифр в данном случае нет, но известно, что в силу указа 1487 года содержатель дома терпимости был обязан выплачивать по неделям выговоренную плату за наем помещения и за концессию.
Что доходы с домов терпимости часто бывали весьма значительны, видно также из жалоб некоторых князей на ущерб, нанесенный их правам. Слово «право» значит в этих случаях просто «доходы». Так в 1442 году курфюрст Дитрих Майнцский – ограничимся одним этим примером – жаловался, что горожане «нанесли ущерб его правам на публичных женщин и девушек, item проституток». Почтенные отцы – князья, конечно, – были весьма озабочены относительно добрых нравов своих подданных, но только в том случае, если они не наносили ущерба их кошельку. Движения в пользу нравственности, сокращавшие их доходы, были не очень в их вкусе. В таких случаях они предпочитали, как видно из приведенного случая, лучше дружить с дьяволом.
К разряду проституции относится еще одна категория – огромное войско тех, кто живет за счет проституции и тесно с ней связан с тех самых пор, как любовь стала товаром, продаваемым и в розницу: сутенеры, maqueraux (содержатели публичных домов), сводники и сводни.
Когда проститутка старится и красота ее уже не находит спроса на рынке любви, она, если только не погибнет в нищете и больнице, принимается за еще более доходную профессию сводни. «В молодости – девка, под старость – сводня». В масленичной пьесе «О папе и его священниках», принадлежащей великому бернскому живописцу и поэту Николаю Мануэлю, старая проститутка восклицает: «Я рада, что могу сводничать, а то плохи были бы мои дела. Я в превосходстве изучила это искусство, и оно доставляло мне хороший доход с тех пор, как моя некогда пышная грудь стала похожа на пустой мешок, повешенный на палке».
Войско своден рекрутировалось, однако, не только из проституток в отставке, а также из значительного числа женщин, всегда исключительно занимавшихся только этим ремеслом, или публично для всех желающих, или под той или другой маской для отдельных лиц. Такие женщины встречались во всех классах. Наиболее обычным покровом, под которым сводня исполняла свою деятельность на службе отдельных лиц, был чин камеристки.
В Испании прикомандированная к жене или дочери знатных людей дуэнья или «блюстительница чести» была в огромном большинстве случаев не чем иным, как сводней, доставлявшей любовников своей осужденной по испанскому обычаю на затворническую жизнь госпоже. О той же роли сводни, исполняемой камеристкой в кругах придворной французской знати, нам уже пришлось говорить. Сводне, находящейся на службе у всех и каждого, посвятил целую главу Аретино. По его описанию выходит, что она порой наиболее занятая особа. Особенно ночью у нее часто ни минуты отдыха. Выведенная Аретино сводня рассказывает: «По ночам сводня ведет образ жизни летучей мыши, которая ни на минуту не садится. Главная ее деятельность начинается, когда совы и филины вылетают из своих нор. Тогда и сводня покидает свое гнездо и бегает по женским и мужским монастырям, дворам, притонам и трактирам. В одном месте она приглашает с собой монаха, в другом монахиню. Одного она сводит со вдовой, другого с куртизанкой, одного с замужней, другого с девушкой; лакею она подводит камеристку, мажордома соединяет
