Оксана Захарова - Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи
Иногда Хаджи-Мурат держал словно «на сковородке» таких полководцев, как победитель при Краоне М.С. Воронцов и Аргутинский-Долгорукий. Несмотря на их бдительность, он обходил русские засады, подобно вихрю проходил между нашими отрядами. Современники считали, что Хаджи-Мурат мог достигнуть высоких званий в армии любой европейской страны.
В 1852 г. Хаджи-Мурат с несколькими товарищами бежал от русских. Через несколько часов он был окружен карабахскою, нухинскою милицией и отрядом лезгин.
«Хаджи-Мурат умер отчаянным храбрецом, каковым и жил, оставив своих лошадей, он спрятался в какую-то яму, которую укреплял с товарищами, копая землю руками, он отвечал ругательствами на предложение сдаться, на его глазах умерли двое его товарищей, и он сам, раненный четырьмя пулями, слабый и истекающий кровью, в отчаянии бросился на атакующих, и тут-то его покончили»[723], — сообщал в одном из писем в Петербург М.С. Воронцов (25 апреля 1852 г.).
Наместник сделал все от него зависящее, чтобы Хаджи-Мурат не испытывал унижения в лагере русских, убедился в веротерпимости М.С. Воронцова.
Поведение человека в традиционной культуре регламентируется целым рядом механизмов, которые сложно взаимодействуют друг с другом. И для мусульман и для христиан присущ синтез светского и религиозного права.
Система моральных установок, определяющих характер общения у разных народов, включает набор универсальных ценностей: понятия чести, достоинства, скромность и другие. Но для ряда мусульманских народов Кавказа иерархия ценностей имеет свои особенности. Так, почитание родителей, весьма слабо выраженное у европейских народов, занимает одну из верхних строк в мусульманской системе моральных ценностей. Независимо от положения в идеальной системе, в экстремальной ситуации определяющими будут такие качества, как достоинство и честь.
История Хаджи-Мурата получила мировую известность благодаря одноименной повести А.Н. Толстого. Финальный эт amp;п жизни Хаджи-Мурата происходил где-то недалеко от места службы молодого писателя на Кавказе. «Людям, не бывшим на Кавказе во время нашей войны с Шамилем, — скажет он в одном из вариантов повести, — трудно себе представить то значение, которое имел в это время Хаджи-Мурат в глазах всех кавказцев»[724]. Повесть Толстого одно из совершенных произведений писателя. Для Толстого личность Хаджи-Мурата — духовный символ отважных горских народов.
Многое изменилось в крае после Воронцова. Граф В.А. Соллогуб, будучи на Кавказе во время наместничества Великого Князя Михаила Николаевича, отмечал, что в эти годы уже не было в крае «‹…› той задушевности, того простодушия, того яркого восточного колорита, что было при Воронцове ‹…›»[725].
В 1871 г. граф Соллогуб занимался подготовкой праздника по случаю приезда на Кавказ Наследника Цесаревича и Великого Князя Александра Александровича. В.А. Соллогуб решил возобновить в Кутаисе торжество, которое он видел в Каире в 1869 г. по случаю открытия Суэцкого канала в честь Императрицы Евгении и Императора Франца-Иосифа. При этом Соллогуб решил придать празднику местный колорит, включив в него джигитовку, русские хороводы и т. д.
Бальный церемониал на подобном торжестве имел особый политический смысл. В одном из примыкавших к танцевальной зале гостиных Соллогуб читал будущему Императору и его приближенным стихи собственного сочинения:
С времен, давным-давно отжитых,Преданьям Иверской земли,От наших предков знаменитых,Одно мы слово сберегли;В нем нашей удали начало,Преданье счастья и беды,Оно всегда у нас звучало:Алаверды!Алавердь; — «Господь с тобою»,Вот слову смысл, и с ним не разГотовился отважно к боюВойной взволнованный Кавказ;Ходили все мы к схваткам новым,Ее дожидаясь череды,Хвала умершим… а здоровым Алаверды!Но если гость — отец державный, —Земному солнцу кто не рад! —Подымутся на пир заздравныйЭльбрус, Казбек и АраратИ грохнет дружно всем КавказомНа все наречья, все ладыОдной душой, единым разом —Алаверды…[726]
В 1871 г. за несколько дней до отъезда графа Соллогуба из Тифлиса друзья-воронцовцы последний раз собрались вместе.
Как ни парадоксальным это может показаться, но с окончанием военных действий Кавказ потерял некий ореол романтичности, притягательность для творческих личностей, которые он имел при Воронцове. Соллогуб написал по этому поводу:
Не смею выразить я вслух,Но мир войны не заменяет;Здесь прежде был свободы дух.Теперь… чиновником воняет…[727]
Помимо опытных служащих, находившихся с ним долгие годы, М.С. Воронцов сумел привлечь на Кавказ молодых образованных людей. На Кавказе под началом М.С. Воронцова служило немало замечательных и незаурядных личностей.
М.С. Воронцов принадлежит к числу выдающихся государственных деятелей России, и на всем протяжении своей карьеры он проявлял себя не только как талантливый администратор, но и как тонкий дипломат и умудренный опытом политик, обладавший широким государственным кругозором, что сказывалось во всем, независимо от того, какой пост он занимал и какие вопросы он решал. В 1852 г. Государь пожаловал его титулом светлейшего князя.
Для М.С. Воронцова главным было не участие в заседаниях Государственного совета или в каких-либо комитетах с целью заявления своей собственной позиции. В лице М.С. Воронцова мы видим государственного деятеля крупнейшего масштаба, который во всех сферах деятельности умел добиваться выдающихся практических результатов. Ему не было свойственно пассивное созерцание действительности или создание теоретических программ ее улучшения.
Желание активно участвовать в устройстве и организации жизни, стремление к преобразовательной созидательной деятельности в одном из крупных регионов России — вот что характерно для наместника светлейшего князя М.С. Воронцова.
Эпилог
Гибель Черноморского прибрежного форта Святого Николая была началом Восточной войны (1853–1856) на Кавказе. С этого времени Михаил Семенович становился с каждым днем все задумчивее, он изменился внешне и, наконец, слег.
Однажды утром Воронцов потребовал к себе В. Толстого, который застал князя лежащим на диване с раскрытыми глазами и не в егерском сюртуке, как обычно, а в военной шинели. «‹…› меня поразило его лицо, — вспоминал Толстой, — на котором отражалось не болезненное состояние, а выражение какой-то грусти ‹…› Князь открыл глаза ‹…› передал мне всю неурядицу, все беспорядки усилия неимоверно возвысить цены на продовольствие действующих войск, которыя через это могли остаться или совсем без продовольствия, или с большими затруднениями в получении онаго»[728].
Бывая почти ежедневно с докладом у главнокомандующего, В. Толстой постоянно видел его в военной шинели и весьма ослабевшим физически. Но, несмотря на это, самые трудные вопросы М.С. Воронцов решал быстро и мудро.
Русское войско начало войну под командованием лиц, избранных Михаилом Семеновичем, и с первых боев привело турецкую армию в состояние морального упадка. «Вся слава русской кампании в Азиатской Турции, по строгой справедливости, всецело принадлежит князю Воронцову. Он одушевил Кавказские войска своим примером и заботою; он возвратил им прежнее запримерное геройство»[729], — вспоминал В. Толстой.
Успехи русских войск под Ахалцихом, Башкадыкларом и под Баязетом имели большое влияние на ход войны в Азиатской Турции, они укрепили дух Кавказской армии и в то же время внушили панический страх, заставили содрогнуться нашего противника.
В декабре 1853 г., ввиду ухудшения состояния здоровья, М.С. Воронцов просит Государя дать ему отпуск. Получив разрешение Императора, князь, по желанию Государя, обязался снабдить перед отъездом своего заместителя генерала Реада «подробными наставлениями о порядке его действия, дабы, таким образом, по отзыву Его Величества, существующая система управления, не будучи изменена в отсутствие князя Воронцова, он, по возвращении в край, имел бы полную возможность продолжать действовать по устройству края с прежним успехом»[730].
4 марта 1854 г. князь М.С. Воронцов с семьей выехал из Тифлиса. Патриарх Нерсес благословил своих отъезжающих друзей.
Разбушевавшееся ненастье и сильная простуда Воронцова вынудили путников задержаться на некоторое время в Ставрополе. Наконец 1 мая они прибыли в Мошны, откуда 14-го Михаил Семенович сообщал Патриарху Нерсесу: «Ваше св-ство! Я виноват перед Вами, что не писал вам прежде и что не поздравил вас в свое время с праздником Светлаго Христова Воскресения. ‹…› Мы думаем выехать отсюда 16-го мая через Краков в Дрезден и там по совещании с медиками поехать на воды, какия мне будут назначены. ‹…›. Здесь у нас погода прекрасная; в дороге я немного поправился и надеюсь с помощию Божией, что хорошия воды и совершенный покой от всяких дел дадут мне через несколько воротиться к вам в Тифлис и продолжать службу по-прежнему. Дай Бог, чтобы это случилось. Уверяю Ваше св-ство, что мысль опять скоро с Вами видеться — есть для меня самая приятная и одна из самых убедительных для возвращения в Тифлис ‹…›»[731].
