Александр Королев - Загадки первых русских князей
6. Россы; надменные сею победою, на другой день вышли из города и построились к сражению: Римляне также выступили против них густою ф>алангою. Тогда Анемас, один из телохранителей Государя, сын предводителя Критян, увидя храброго исполина Икмора, первого 1мужа и вождя Скифского войска после Святослава, с яростью стремящегося с отрядом отборных ратоборцев и побивающего множество Римлян, тогда, говорю, Анемас, воспаленный душевным мужеством, извлек свой меч, при бедре висевший, сделал несколько скачков на коне в разные стороны и, кольнув его, пустился на сего великана, настиг и поразил его в выю — и отрубленная вместе с правою рукою голова поверглась на землю. При сем его падении поднимается у Скифов ужасный крик, смешанный с воплем, а Римляне быстро на них нападают. Они не выдержали сего напора и, чрезвычайно огорченные бедствием своего полководца, закинули щиты на спину и начали отступать к городу: наши, преследуя их, побивали. Как скоро наступила ночь и явилась полная луна на небе, то Россы вышли на поле, собрали все трупы убитых к стене и на разложенных кострах сожгли, заколов над ними множество пленных и женщин. Совершив сию кровавую жертву, они погрузили в струи реки Истра младенцев и петухов и таким образом задушили. Уважая Еллинские таинства, которым они научились или от философов своих, Анахарсиса и
Замолксиса, или от товарищей Ахилла, они всегда совершали над умершими жертвы и возлияния. — Арриан говорит в своем морском путешествии (Перипле), что Пелеев сын Ахилл был родом Скиф из небольшого города Мирмикиона, стоявшего близ озера Меотиса, что после уже, изгнанный Скифами за необузданность, жестокость и высокомерие духа, он поселился в Фессалии. Ясным сему доказательством служат покрой плаща его с пряжкою, навык сражаться пешим, светлорусые волосы, голубые глаза, безумная отважность, вспыльчивость и жестокость, за что порицает его Агамемнон в сих словах: «Тебе приятны всегда споры раздоры и битвы» (Илиада. 1, ст. 177). Тавроскифы еще и ныне обыкновенно решают свои распри убийством и кровью. Но что сей народ отважен до безумия, храбр, силен, что нападает на всех соседственных народов, то многие свидетельствуют и даже Божественный Иезекииль о сем упоминает в следующих словах: «Се аз навожу на тя Гога и Магога, Князя Росс» (Иезек. 39.). Но о кровавых жертвах Тавроскифов довольно.
7. На другой день Святослав созвал знаменитых мужей в совет, называемый на их языке «Коментом». Когда он спросил собравшихся к нему, что должно делать; тогда некоторые из них советовали тихо, в глухую ночь, сесть в суда и спасаться бегством: ибо невозможно, говорили они, сражаться со всадниками, покрытыми железными латами, особливо потерявши первых ратоборцев, подкреплявших войско и ободрявших дух воинов. Другие, напротив того, советовали примириться с Римлянами и таким образом, взявши с них клятву в верности, сохранить по крайней мере остаток войска: ибо трудно, говорили они, тайно уплыть, когда огненосные корабли с обеих сторон стоят у берегов и стерегут наши суда, чтобы немедленно всех их сжечь, как скоро покусимся на них отправиться по реке. Тогда Святослав, вздохнув от глубины сердца, сказал: «Погибнет слава, спутница Российского оружия, без труда побеждавшего соседственных народов и, без пролития крови, покорявшего целые страны, если мы теперь постыдно уступим Римлянам. И так с храбростью предков наших и с тою мыслью, что Русская сила была до сего времени непобедима, сразимся мужественно за жизнь нашу. У нас нет обычая бегством спасаться в отечество, но или жить победителями или, совершивши знаменитые подвиги, умереть со славою». Так советовал Святослав.
8. Говорят, что побежденные Тавроскифы никогда живые не сдаются неприятелям, но, вонзая в чрево мечи, себя убивают. Они сие делают по причине мнения своего, что убитые в сражении, по смерти своей или разлучении души с телом, служат в аду своим убийцам. Посему, страшась сего рабства, боясь служить своим врагам, они сами себя закалывают. Такое господствует у них мнение. Услышав слова своего правителя, они со всею охотою решились за свою жизнь подвергнуться опасности и с мужеством выступить против Римской силы. И так на другой день (в шестой день недели 24-го числа Июля) (правильнее, как определил М. Я. Сюзюмов — 21 июля 971 года. — А.К.), при захождении солнца, они вышли из города, построились в твердую фалангу и, простерши копья свои, решились идти на подвиг. Государь также поставил войско в строй и вывел из стана. Открылось сражение: Скифы сильно напали на Римлян; кололи их копьями, поражали коней стрелами и всадников сбивали на землю. Тогда Анемас, отличившийся накануне убиением Икмора, увидев Святослава, с бешенством и яростью стремящегося на наших воинов и ободряющего полки свои, сделал несколько скачков на коне в разные стороны (делая таким образом, он обыкновенно побивал великое множество неприятелей) и потом, опустив повода, поскакал прямо на него, поразил его в самую ключевую кость и повергнул ниц на землю. Но не мог умертвить: кольчужная броня и щит, которыми он вооружался от Римских мечей, его защитили. Конь Анемаса частыми ударами копий сражен был на землю; тогда, окруженный фалангою Скифов, он множество их перебил, защищаясь, — но наконец, изъязвленный упал сей муж, превосходивший всех своих сверстников воинскими подвигами.
9. Итак, Россы, ободренные его падением, с громким и диким криком бросились на Римлян, кои, устрашенные необыкновенным их стремлением, начали отступать. Государь, увидев отступление войска, боясь, чтоб, от страха к чрезвычайному нападению врагов, оно не подверглось крайней опасности, с копьем в руке, храбро пошел на них с своим отрядом. Загремели бубны и трубы зазвучали к бою. Римляне, следуя стремлению Императора, обратили коней и быстро пустились на неприятелей. Внезапно восставшая и разлившаяся по воздуху буря с дождем расстроила Россов: ибо поднявшаяся пыль вредила их глазам. Тогда, говорят, явился пред
Римлянами некий воин, на белом коне, и ободрял их идти на врагов: он чудесным образом рассекал и расстроивал их ряды. Никто не видал его в стане ни прежде, ни после сражения. Государь, желая достойно наградить его и изъявить должную благодарность за подвиги, везде искал его, но нигде не мог найти. После того всеобщее распространилось мнение, что он был великий мученик Феодор, которого Государь молил быть себе в сражениях помощником, защищать и хранить себя вместе с воинством. Сказывают также, что сообразно с сим чудом случилось и в Византии, ввечеру накануне битвы следующее: одна девица, посвятившая себя Богу, видела во сне Богородицу, говорящую пламенным воинам, ее провождавшим: «Призовите ко мне мученика Феодора» — и они тотчас привели храброго вооруженного юношу. Тогда она сказала ему: «Феодор! Твой Иоанн, воюющий со Скифами, в крайних обстоятельствах; поспеши к нему на помощь. Если опоздаешь, то он подвергнется опасности». На сие он отвечал: «Готов повиноваться матери Бога Господа моего», — и тотчас ушел. С сим вместе и сон удалился от веждей девы. Таким образом ее сновидение исполнилось.
10. Римляне пошли за сим Божественным предводителем и вступили в бой с неприятелями. Как скоро началось сильное сражение, то Скифы, окруженные Магистром Склиром, не могши выдержать стремления конной фаланги, обратились в бегство, и, преследуемые до самой стены, с бесславием упадали мертвы на месте. Сам Святослав, израненный и истекший кровью, не остался бы жив, если бы не спасла его наступившая ночъ. У неприятелей, говорят, в сем сражении убито было 15 тысяч человек, взято было 20 тысяч щитов и множество мечей; а у наших убито было только 350 человек и множество раненых. Такую победу одержали Римляне в сей битве. Святослав всю ночь печалился о побиении своей рати, досадовал и пылал гневом. Но чувствуя, что ничего уже не может сделать непобедимому нашему войску, почитал обязанностью благоразумного полководца, не предаваясь печали в крайних обстоятельствах, всеми силами стараться сохранить оставшихся воинов. Итак, на другой день, по утру, посылает к императору просить мира с такими условиями: «Тавроскифы должны отдать Римлянам Дористол, отослать пленных, выйти из Мисии и возвратиться в свое отечество; а Римляне должны дать им безопасно отплыть на судах своих, не нападая на них с огненосными кораблями (ибо они чрезвычайно боялись Мидийского огня, могущего даже камни превращать в пепел), позволить привозить к себе хлеб и посланных для торговли в. Византию считать по прежнему обычаю друзьями».
И. Государь охотно принял предложение союза (он мир предпочитал войне, зная, что один сохраняет, а другая, напротив того, истребляет народы), утвердил условия и дал каждому по две меры хлеба. Получивших хлеб было только 22 тысячи человек, оставшихся из 60 тысяч Русского войска; следственно прочие 38 тысяч пали от Римского меча. По утверждении мира, Святослав просил позволения у Государя прийти к нему для личных переговоров. Он согласился и, в позлащенном вооружении, на коне приехал к берегу Истра, сопровождаемый великим отрядом всадников, блестящих доспехами. Святослав переезжал чрез реку на некоторой Скифской ладье, сидя за веслом, греб наравне с прочими без всякого различия. Видом он был таков: среднего росту, ни слишком высок, ни слишком мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом, с бритою бородою и с густыми длинными висящими на верхней губе волосами. Голова у него была совсем голая, но только на одной ее стороне висел локон волос, означающий знатность рода; шея толстая, плечи широкие и весь стан довольно стройный. Он казался мрачным и диким. В одном ухе висела у него золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами, с рубином посреди их вставленным. Одежда на нем была белая, ничем, кроме чистоты, от других не отличная. И так, поговорив немного с Императором о мире, сидя в ладье на лавки, он переправился назад. Таким образом кончилась война Римлян с Россами.
