Далхан Хожаев - Чеченцы в Русско-Кавказской войне
17 февраля 1861 года Байсунгур со своим семейством и некоторыми участниками восстания был окружен и после боя захвачен в плен. 28 февраля генерал Кемпферт рапортовал в Петербург военному министру генералу Сухозанету: «...Несмотря на отчаянное сопротивление, взяли в плен Байсунгура и четырех его сподвижников... захвачены также семейства Байсунгура и Султан-Мурада — всего 14 человек».
Рассказывают, что той ночью Солтамурад увидел странный сон, которым он утром поделился с Байсунгуром:
— Байсунгур! Я видел сон, что ты, не слушая моих предостережений, вошел в какой-то темный лес. А я во сне был очень недоволен, ведь не было ни разу, чтобы ты сделал вопреки моему мнению. К чему бы это?
Байсунгур, склонив голову, задумался.
В этот день их окружили царские солдаты. Байсунгур на коне, вырываясь из окружения, помчался к одному склону, не слыша крика Солтамурада: «Не иди туда, там засада!» На том склоне, осыпаемом выстрелами, Байсунгур поскользнулся и упал на растущие внизу кустарники, получив сильный ушиб. Он тут же был схвачен царскими солдатами. Схватили и тех, кто был с ним. Поймали также жену брата Солтамурада Муны, дочь Байсунгура Мацу с сыном Гарда и грудным Гарби на руках. В тюрьме в Хасав-юрте они содержались до повешения Байсунгура.
Потомки брата Байсунгура Баршкхи рассказывают, что русские сумели пленить Байсунгура, применив коварство. К его жене, которая была родом из Белгатоя, они подослали ее родственников. Ее родичи, поверив обещаниям русских начальников, стали уговаривать жену Байсунгура, чтобы она помогла пленить своего мужа для его же пользы. «Русские начальники обещали отпустить и помиловать всех. Но Байсунгур, не желая примириться, мучает и себя, и свою семью, и других. Борьба его бесполезна. Так помоги же ему и своим детям». Обманутая женщина сделала так, как ее научили. Ночью она залила воду в ствол винтовки, пистолета и в ножны. В зимнюю стужу вода превратилась в лед. Узнав через жену о месторасположении Байсунгура и его соратников, царские солдаты окружили их. Во время боя Байсунгур так и не смог выстрелить из ружья и вытащить из замерзших ножен клинок. Лошадь под ним была убита, и раненым однорукого, одноногого и одноглазого Байсунгура схватили солдаты.
На участников восстания и их родственников обрушиваются жестокие репрессии. 29 января 1861 года из одного аула Беной было выселено 1218 человек. Их расселяли по 5—10 дворов в плоскостные селения Чечни. Всего из Ичкерии было выселено 7,5 тысячи человек обоего пола. По рассказам жителей Беноя (это селение сжигали 4 раза в XIX веке), днем царские войска выселяли семьи беноевцев, а ночью вокруг Беноя зажигались огни костров. Это тайно возвращались к родным пепелищам беноевцы.
Военно-полевой суд приговорил предводителя восстания Байсунгура Беноевского к смертной казни через повешение. Его семья и сыновья Олхазур и Тахир вместе с другими участниками восстания были сосланы в Сибирь.
В тот воскресный день на площадь перед церковью в Хасав-юрте согнали народ. Многие кумыки, горные дагестанцы, сами чеченцы шли посмотреть на знаменитого предводителя горцев. Под барабанный бой везли на телеге одноглазого, однорукого и одноногого чеченца. Кто знает, о чем думал этот человек перед казнью? Что хотел он сказать этим горцам в оборванных одеждах, в глазах которых теплилась надежда на чудо и которые не стесняясь утирали слезы? Что могли они теперь, безоружные и «покоренные».
Тяжело, только с помощью других передвигавшегося 67-летнего Байсунгура подвели к виселице. Стоявшие на площади горцы начали читать предсмертную молитву «Ясин». Раздавались команды офицеров, остановили барабанную дробь. Зачитали приговор. И тут царские палачи, решив унизить горцев, начали вызывать из толпы горца, желающего совершить казнь над Байсунгуром. В награду обещали деньги. Толпа угрюмо молчала. Никто не двинулся с места. Но нашелся один... (Предвидя неудачу, русские заранее подкупили одного из дагестанцев.)
Но Байсунгур не стал ждать и, сверкнув глазом, сам сошел со скамьи, уйдя в бессмертие...
Возглас ужаса пронесся над толпой. Многие мужчины плакали... Траур опустился на Беной. Родственники Байсунгура отправились просить власти о выдаче тела. Выдавать тела казненных было неположено, и лишь огромные деньги помогли нарушить это правило. Тело Байсунгура похоронили на одном из кладбищ близ Кеше-Ауха, водрузив холлам-шахид над его могилой.
Чеченцев трудно было удивить храбростью. Мужество и отвага всегда были присущи сынам этого народа. Но по сегодняшний день с особой гордостью, любовью и восхищением называют в Чечне имя Байсунгура Беноевского. Никогда благодарная память народа не забудет своего великого сына, отдавшего жизнь в священной борьбе за свободу Отчизны.
Борьба за независимость Чечни после пленения Шамиля
25 августа 1859 года после осады Гуниба и предложения сдаться имам Шамиль сдался в плен. О том, как происходило это событие, остались свидетельства его участников и воспоминания самого Шамиля, записанные А. Руновским (пристав Шамиля в Калуге).
Шамиль ехал на коне, с толпой соратников к выходу из аула, где их поджидали парламентеры главнокомандующего князя Барятинского — Данил-бек, Исмаил и полковник Лазарев, знавший аварский язык. У самого выхода из аула к Шамилю подскакал всадник. Это был знаменитый одноглазый, однорукий и одноногий чеченский наиб Байсунгур из Беноя, который со своими сыновьями Олхазуром и Тахиром и другими чеченцами участвовал в обороне Гуниба. Байсунгур окликнул имама и попросил поговорить с ним. Вдвоем они зашли в саклю, стоявшую на окраине села. Бойсхар как мог отговаривал имама. Он говорил, что не все кончено, что они могут прорваться с отрядом чеченцев сквозь кольцо врагов, что они уйдут в Чечню, снова поднимут горцев на борьбу. Но упавший духом Шамиль был непоколебим в своем решении сдаться и пошел к царским войскам.
Байсунгур выхватил пистолет и, направив его на удалявшегося имама, окликнул его по имени: «Шемал!» (Назвать имама без звания, по имени было очень непочтительно.) Шамиль, не оборачиваясь, продолжал идти. Еще дважды окликнул Байсунгур имама, но тот не обернулся.
Позже на вопрос царского генерала Шамилю, почему он не обернулся, когда чеченец звал его, имам ответил:
— Если бы я обернулся, то он застрелил бы меня.
— А разве он не мог тебя застрелить и так? — удивился генерал.
— Чеченцы в спину не стреляют, — ответил Шамиль.
Раздраженный и глубоко разочарованный в Шамиле, Байсунгур с двумя сыновьями и своим отрядом пробился сквозь кольцо врагов и в сентябре вернулся в Беной. В Беное он поведал чеченцам о том, что было в Гунибе, о том, как сдался Шамиль. При упоминании имени Шамиля Байсунгура начинало трясти от ярости, и в адрес бывшего имама сыпались проклятия. Мрачные чеченцы молча слушали своего прославленного наиба. Все они были едины во мнении, что Шамиль, как и остальные наибы, струсил и предал общее дело борьбы за свободу.
Царское правительство праздновало победу. По всем селениям рыскали агенты, выявляя и репрессируя непокорившихся горцев. Уже забыты были торжественные обещания чеченскому народу, царские власти стали готовиться к дележу земель горцев, к выселению их с насиженных мест и заселению горских земель казаками.
Освободившиеся от войны царские войска начали стягивать к непокорному Беною. По данным лазутчиков, в ауле Беной насчитывалось 280 семейств. Осенью 1859 года по распоряжению начальника Терской области генерала Евдокимова войска окружили Беной и сожгли его, а жители Беноя «были расселены по окрестным аулам». Часть же беноевцев во главе с Байсунгуром и Солтамурадом, сопротивляясь, отошли в леса, откуда продолжали борьбу.
В наказание за непокорность беноевцы-выселенцы были лишены своих земельных угодий, которые перешли в пользу российской казны. Но по приближении поры весенне-полевых работ переселенцы из аула Беной, невзирая на запрет, самовольно вернулись на свои прежние места. Помощник главнокомандующего Кавказской армией князь Орбелиани сообщал об этом военному министру России Сухозанету: «В ночь с 7 на 8 мая 50 беноевских семейств, выселенных в аул Даттых и поселенных у нефтяных колодцев, внезапно оставили эти места и ушли снова в Беной».
Самое неподчинение царскому военному командованию в послевоенных условиях разгромленной и, как уже казалось, покоренной Чечни было дерзким вызовом царизму и причиной большой обеспокоенности русской администрации.
А ведь совсем недавно начальник Чеченского округа полковник Беллик успокаивающе писал командующему войсками Терской области: «В Азамат-Юрте я застал чеченцев, переселившихся из аулов Акбулат-Юрта, Хамат-Юрта, Джаба-Юрта и Умахан-Юрта в числе 90 дворов». После того, как выселенцам был передан приказ генерала Евдокимова немедленно возвратиться в те аулы, куда их определило начальство, «народ без малейшего сопротивления запряг свои арбы и отправился обратно», — констатировал с удовлетворением Беллик.
