Михаил Елисеев - Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей»

Разгром, который монголы произвели в столице княжества, был такой, что город очень быстро утратил свое значение и был заброшен, а Переяславское княжество просто исчезло. И здесь невольно напрашивается версия о том, что разрушение Переяславля было делом сознательным и произведено по личному приказу хана, поскольку нигде до этого монголы каменных церквей не рушили. Дело, возможно, в том, что в этих местах город-крепость, смыслом существования которого была борьба со Степью, был Батыю абсолютно не нужен. Здесь должна была быть его земля и пастись монгольские табуны, здесь должен был быть плацдарм для дальнейшего похода на Запад. «Овладев Приднепровьем, татары основали на Переяславльской земле сильный военный стан, откуда наблюдали за всей Южной Русью. Татарский воевода Куремса стоял с войсками в Переяславле… Со времени разрушения татарами Киева Переяславльская земля, лишившись своей политической организации, поддерживаемой князьями, подпадает власти татар, надолго оставивших здесь тяжелую печать своего хищного владычества» (В. Ляскоронский). Незначительными силами Батый решил задачу, над которой половцы бились несколько столетий, — он сокрушил щит, который прикрывал Южную Русь, и теперь всем стало предельно ясно — новый большой поход монголов не за горами.

Битва за Чернигов

18 октября 1239 г.

Слыша же Мстислав Глебович нападение иноплеменных на град и приде на ня с своим воем, бившеся им крепко, лют бо бе бой у Чернигова.

В этой главе будет рассказано о событии, которое, на мой взгляд, явилось центральным моментом похода Батыя в Южную Русь и которое до сих пор не получило должной оценки. Речь идет о сражении за Чернигов, после которого судьба южных княжеств была решена, и практически ничто уже не могло спасти ситуацию. Долгое время основной упор при освещении событий нашествия на Юг историками делался на оборону Киева, но дело в том, что если бы удалось в 1239 г. отстоять Чернигов, то героической обороны Киева в 1240 г. могло не быть вовсе. Ведь именно Черниговское княжество после разгрома Владимиро-Суздальской земли оставалось самым мощным на Руси, и как уже отмечалось, его князь Михаил Всеволодович подмял под себя и Киев. Невзирая на то что Южная Русь была истощена многолетними усобицами, ему было достаточно замириться с волынскими князьями Романовичами и таким образом развязать себе руки для организации отпора монголам. Но как мы помним, князь Михаил этого не сделал, а наоборот, еще больше раздул пламя братоубийственной войны. Мало того, своего двоюродного брата Мстислава Глебовича, который занял после его ухода в Киев черниговский стол, он изгнал из города, но, к счастью, несмотря на это, конфликт между родственниками не разгорелся. Было время у князя Михаила подготовиться к приходу монголов, мог он собрать всех подручных князей и бросить клич по земле — но ничего этого сделано не было. В битве за Чернигов одни явили редкую трусость, зато другие показали высочайшую доблесть, недостойное поведение князей прямо противоположно единому героическому порыву, который охватил всех без исключения жителей города — епископа, бояр, воевод, дружинников, ремесленников и простых смердов. По своему значению и последствиям сражение за Чернигов можно сравнить с битвой под Коломной в январе 1238 года, которая также явилась одним из главных событий нашествия на Русь. К сожалению, сведения об этой героической странице борьбы с вражеским нашествием необычайно скудны и обрывочны, но, как мы успели убедиться, там, где летописи молчат, на помощь придут народные предания, работы краеведов и археологические раскопки. Поэтому постараемся хотя бы приблизительно восстановить события, которые произошли в Черниговской земле кровавой осенью 1239 года.

За всю свою долгую и славную историю до прихода орды Батыя Чернигов ни разу не был взят приступом, хотя многие пытались это сделать — как степняки, так и свои русские. В 1234 году город был осажден войсками волынского князя Даниила Романовича, и как ни бился за него Даниил, Чернигов тогда захватить не удалось. Были примеры успешной борьбы черниговцев и с угрозой из степей — 1 ноября 1068 г. князь Святослав Ярославич в битве под Сновском, имея в своем распоряжении всего 3000 ратников, наголову разгромил и уничтожил половецкую орду, в которой насчитывалось 12 000 воинов. Так что ратного мастерства и воинской доблести было черниговцам не занимать, а потому трепетного страха перед Батыевой ордой они не испытывали — вся Русь уже знала о героической обороне Козельска! Черниговские князья всячески заботились об укреплении своей столицы, понимая, что именно она является сердцем княжества. М. Н. Тихомиров отмечал, что «Чернигов был единственным подлинно большим городом Черниговской земли… Ни один из других черниговских городов по своему значению даже отдаленно не напоминал Чернигова, только немногие из них заслуживают внимания не как крепости, а как центры ремесла и торговли». И действительно, второй по величине город княжества — Козельск — значительно уступал и по размерам, и в экономическом отношении своей столице.

Укрепления города по понятиям русских людей того времени считались неприступными — три ряда стен окружали его! Черниговский Детинец, расположенный на высоком холме при впадении реки Стрижень в Десну, был окружен «окольным градом», за которым тянулся трехкилометровый вал с острогом — оградой из бревен, прикрывавший «предгородье». Относительно же самого Детинца М. Н. Тихомиров высказал очень интересное предположение: «Черниговский детинец, возможно, был сложен из камня, однако никаких определенных доказательств в пользу такого мнения привести нельзя». Как мы помним, и во Владимире-Суздальском был каменный Детинец, поэтому вполне вероятно, что так же обстояло дело и в Чернигове — каменное строительство велось в городе очень интенсивно, причем строили в основном в Детинце и монастырях. Возводятся Успенский и Борисоглебский соборы, Ильинская, Благовещенская и Михайловская церкви, княжеские терема, в «окольном» городе строится Пятницкая церковь. Основной пик строительства пришелся на окончание XII и начало XIII веков, что сделало Чернигов красивейшим городом Южной Руси.

Ну а теперь настало время познакомиться с главными действующими лицами грядущей трагедии — удивительно, но, учитывая всю судьбоносность события, их оказалось всего двое! Первый из них — черниговский епископ Порфирий II, который сменил на этом посту предшественника с аналогичным именем. О нем упомянуто в летописях всего дважды, но в связи с какими событиями! Впервые Порфирий упоминается 1230 году, когда между князем Переславля-Залесского Ярославом Всеволодовичем и черниговским князем Михаилом возник конфликт из-за Новгорода: «брань бысть велика… и хотяше меж их кровь пролиатися» (Никоновская летопись). Что один князь и что другой нрава были сурового и грозного, перечить себе не позволяли, а волю свою ставили превыше всего. И вот двух таких неукротимых людей отправился мирить киевский митрополит Кирилл, а с собой прихватил епископа Порфирия, и, надо думать, неспроста. Потому что помимо того, что на князя своего имел епископ влияние, был сей муж нрава крутого и большой отваги, поскольку сумел и на Ярослава Всеволодовича управу найти. «И смири князя Михаила Черниговского со князем Ярославом Переяславским и едва же веде их в мире с епископом Перфирием Черниговским». Судя по всему, ярились князья и руки к мечам тянули, но сумели их окоротить церковные иерархи, да так, что пришлось гордецам смириться.

Ну а второй эпизод связан непосредственно с осадой Чернигова, и опять здесь главную роль играет епископ — судя по всему, именно он возглавил оборону города, что и немудрено при таком характере. И вот тут возникает закономерный вопрос — а что же остальные князья, где они, птенцы «храброго Олегова гнезда», как назвал их автор слова о полку Игореве? В это трудно поверить, но в час смертельной опасности во всем княжестве ни нашлось никого, кто бы встал во главе полков, обороняющих столицу, — князья собрали барахлишко и рванули в Венгрию, прятаться от монголов. «…князи их, въıехаша в Оугръı» — так напишет об этом безвестный летописец. Вещь в общем-то на Руси неслыханная — покинуть свою землю, когда ей грозит вражеское нашествие, когда монгольские барабаны уже гремят у границ княжества, а земля гудит от копыт степной конницы — такого еще не бывало! Князь Олег, наверное, в гробнице своей перевернулся от недостойного поведения своих потомков, потому что сам всю свою жизнь ни от кого не бегал, а всегда смело шел навстречу опасности, как бы велика она ни была. А здесь! И если с Михаилом Всеволодовичем все ясно — собрав вокруг себя свою дружину, он намертво вцепился в Киевский стол и решил ради этого пожертвовать своим родовым княжеством, то поведение остальных необъяснимо. Конечно, можно обвинить составителей Лаврентьевского летописного свода в том, что они наводят клевету на князей Южной Руси, но дело в том, что и в Ипатьевской летописи нет ни слова о том, что какой-то князь возглавил оборону Чернигова. Епископ там был — и все! Особенно резонансно это должно было выглядеть на фоне действий князей Суздальской и Рязанской земель, которые практически поголовно вышли на смертный бой с захватчиками и многие из которых сложили свои головы в боях с ордой.