Марк Солонин - 22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война
Открываем сборник «Гриф секретности снят» и на странице 152 читаем, что среднемесячная численность действующей армии к концу 1941 г. не только не увеличилась, но даже несколько снизилась (2 818 500 против 3 334 400). Единственно возможное объяснение такой динамики — численность пополнения была меньше размера потерь. Постараемся оценить обе эти составляющие.
Какие людские ресурсы получила во второй половине 1941 года Красная Армия?
Всего до конца 1941 г. было мобилизовано 14 млн. человек [3, с. 109]. Разумеется, далеко не все они попали в действующую армию. Действующая армия — это только одна из составляющих частей Вооруженных Сил. Есть еще тыловые, учебные, испытательные службы, есть склады и полигоны, военные строители и военные медики... Так, к началу войны службу в Красной Армии и ВМФ несли 4 901 852 человека. Еще 768 тыс. человек было призвано перед войной на «учебные сборы в войсках». Итого — 5,67 млн. Но из них в составе действующих фронтов 22 июня находилось только 3,3 млн. человек (58% от общей численности). В дальнейшем среднемесячная численность Вооруженных Сил Советского Союза выросла до 11,4 млн. человек (июль 1945 г.), но доля личного состава действующей армии осталась прежней — 6,5 млн, или 57% от общего числа военнослужащих [35, с. 138, 152].
Исходя из таких пропорций (57—58%), можно вполне обоснованно предположить, что из общего числа призванных по мобилизации в 1941 году лишь 8 млн. человек поступило в состав действующей армии. И это — минимальная оценка. Трудно поверить в то, что 6 млн. мобилизованных 41-го года крепили оборону в глубоком тылу в то время, когда в московские ополченческие дивизии записывали негодных к строевой «очкастых» профессоров. Кроме того, в состав действующих фронтов летом 1941 г. вошли армии второго стратегического эшелона, затем — войска ранее считавшихся тыловыми внутренних округов, а в конце года — части Дальневосточного фронта.
Таким образом, эта (исключительно важная для всего дальнейшего расчета) цифра — 8 млн. человек, влившихся в состав действующей армии в 1941 г., — нами не только не завышена, но скорее всего занижена. А это значит, что действующая армия потеряла в 1941 г., как минимум, 8,5 млн. человек!
(8 000 000 + 3 334 400 - 2 818 500)
А теперь — самое главное: из каких же составляющих сложилась эта кошмарная цифра?
Наиболее достоверными (по мнению автора) являются данные по количеству раненых, поступивших на излечение в госпитали. В глубоком тылу и порядка было больше, и учет был по меньшей мере двойной (и при поступлении, и при выписке). Так вот, все санитарные потери действующей армии (раненые и заболевшие) авторы сборника «Гриф секретности снят» определили в 1 314 тыс. человек. Исходя из постоянного для всех войн XX века соотношения раненых и убитых как 3:1, можно предположить, что более 400 тысяч человек погибло на поле боя.
Фактически, точнее говоря — по сводкам штабов частей и соединений действующей армии, число убитых и умерших от ран в госпиталях составило 567 тысяч человек [35, с. 146]. Еще 235 тыс. человек погибло в результате каких-то странных «происшествий» и умерло от болезней.
Даже если предположить самое худшее — ни один раненый 1941 года так и не вернулся в строй — и на этом (явно абсурдном) основании прибавить к числу убитых и умерших ВСЕ санитарные потери (1 314 тысяч), то и тогда получается, что боевые потери 1941 г. (т.е. убитые, раненые, умершие от болезней) составляют не более 2,1 млн. человек.
Вывод — из действующей армии бесследно «убыло» по меньшей мере 6,4 млн человек.
Столько, сколько было в действующей армии 22 июня 1941 года, и еще раз столько.
Полученный нами результат неточен и, скорее всего, занижен. Весь расчет базируется на очень зыбком предположении о том, что только 57% призывников 1941 г. поступило до конца этого года в действующую армию. Кроме того, значительная часть из 1,3 млн. раненых до конца года вернулась в строй, что также увеличивает общее число «пропавших».
Тем не менее наша оценка (6,4 млн.) не противоречит тем цифрам, что были названы выше:
— 3,8 млн. человек взято немцами в плен;
— 1,0—1,5 млн. дезертиров уклонились и от фронта и от плена.
Разница (6,4—3,8—1,5), то есть миллион людей, — это, как ни страшно такое писать, раненые, брошенные при паническом бегстве, и неучтенные в донесениях с фронта убитые.
И что странно — советские «историки» никогда не считали это одной из причин (хотя бы даже самой малозначимой причиной) того, что они называли «временными неудачами Красной Армии».
Вот плохой маслофильтр на танковых дизелях — это важная причина разгрома, о нем и пишут много, а на двигателе АМ-35 свечи после трех боевых вылетов приходилось менять — и об этом исписаны горы бумаги, а в амбразурах дотов Киевского УРа стояли пулеметные заслонки устаревшего образца.
Все это — важные темы для обсуждения. А то, что МИЛЛИОНЫ солдат Красной Армии разбрелись неведомо куда — это мелочи, это с другой полочки, это к истории войны отношения не имеет...
Бремя выбора
Фанатическое упорство, с которым цепи красноармейцев шли по пояс в снегу на убийственный огонь финских пулеметов, потрясло воображение западных военных специалистов. Они и по сей день пишут книжки про «загадочную славянскую душу», про свойственный русскому крестьянину «фатализм» и прочие премудрости. Оно и неудивительно. Сытый голодного не разумеет.
В феврале 1940 г. у красноармейца на Карельском перешейке (как и у всякого человека во все времена) был выбор. Можно было, под крик и мат политрука, пойти в атаку. Скорее всего — убьют.
В родную деревню пришлют извещение, что пал смертью храбрых в боях с белофиннами. Вдове дадут хоть какое-то пособие. Сыну погибшего, бог даст, разрешат уехать из колхоза в город, там он в ФЗУ поступит, человеком станет. А если повезет? Если не убьют, а только ранят? Если санитары подберут раньше, чем замерзнешь в снегу? Тогда и медаль дадут, и сапожничать, как инвалиду войны, разрешат. Все лучше, чем в колхозе за «палочки» батрачить.
Можно послать политрука куда подальше и убежать в лес. Вот он лес — рядом. Тогда все очень просто становится. Чем война закончится — гадать не надо. После войны всех, кто финнам сдался, найдут и расстреляют. Или в лагере сгноят. Всех, кто в лесу спрятался, тоже найдут и расстреляют. Всю жизнь в лесу не просидишь. Тут вам не Сингапур с Окинавой. Климат другой. И никто тебя от НКВД прятать не станет. Найдут и шлепнут. А уж о том, что будет с семьей «предателя и врага народа», даже думать неохота. Такая вот простая «альтернатива». Где уж людям Запада ее понять...
Летом 1941 года случилось небывалое. Перед советским человеком открылась возможность выбирать свою судьбу без страха перед «родной партией» и ее славным «вооруженным отрядом».
Нету его, НКВД, и дверь в райкоме партии настежь распахнута, и гипсовая голова вождя любимого на крыльце валяется. А немцы все прут и прут, в сводке уже про «вяземское направление» пишут.
Тут и дураку ясно, какое «направление» следующим будет. Знающие люди говорят, что «усатый» из Москвы уже сбежал, в Кремле двойник его сидит, немцев дожидается. И куда же нам, простым мужикам, податься?
Молчаливое большинство (а у нас в стране оно после 1937 г. особенно молчаливым было) решало этот вопрос так, как показано в предыдущих главах. Не было ни митингов, ни «солдатских комитетов». Молча бросали винтовку, молча вылезали из опостылевшей стальной коробки танка, срывали петлицы и пристраивались к огромной колонне пленных, которая в сопровождении десятка немцев-конвоиров брела на запад. Жаль, не дожил великий пролетарский поэт до этих дней, не увидел, как может материализоваться его метафора «где каплей льешься с массою...»
Но. Были — и с каждым месяцем их становилось все больше — те, кого не устраивало пассивное ожидание развязки. И на фронте, и в немецком тылу нашлись те, кто поспешил на службу к новым «хозяевам».
Весьма значимой формой сотрудничества с оккупантами стало участие бывших советских граждан в военной пропаганде врага. Под контролем гитлеровцев издавалось несколько сотен газет, велись радиопередачи на русском, украинском и других языках. Некоторые местные газеты (например, орловская «Речь» и псковская «За Родину») распространялись на всей оккупированной территории РСФСР [159]. Первоначально эта «пресса» разрабатывала две основные темы: разжигала дикую, животную ненависть к евреям и рассказывала о светлом будущем, которое наступит после победы «доблестной германской армии». Вскоре все это было вытеснено главной идеей: о необходимости добровольным каторжным трудом отблагодарить фашистских захватчиков за «освобождение».
Кстати, о труде. Нельзя пройти мимо того факта, что работу железных дорог на оккупированных территориях обеспечивало 615 тыс. человек (на 1 января 1943 г.), из которых 511 тысяч были бывшими советскими гражданами... [151, с. 100]
