Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории, 1500–1850 - Джек Голдстоун
Так, принято считать, что во время поздней Римской империи (начало IV в.) население Англии превышало 4 миллиона, в начале XIV в. оно вновь составляло около 4 миллионов человек, и вновь – 4 миллиона в начале XVIII в.[4] Это не значит, однако, что население Англии оставалось постоянным на протяжении более тысячелетнего периода. Скорее, население переживало несколько периодов роста, а затем сокращения и застоя, за которыми следовало медленное восстановление. Вероятно, население Англии сократилось примерно до 2 миллионов человек около 500 г. и достигло вновь этого уровня в конце XIV – начале XV в. И не только одна Англия; в Италии, Германии, Турции и Китае с древнейших времен до XIX в. документы сообщают о периодах, когда болезни, война и голод выкашивали от четверти до трети населения в пределах одного поколения.
Иными словами, особенности современного мира заключаются не только в темпах изменений. До XIX–XX вв. типичная модель экономических изменений была цикличной: были времена, когда население, цены, урбанизация и технологический рост одновременно возрастали, и времена, когда происходил спад или никаких изменений не наблюдалось. По сравнению с этим, начиная с 1800 г. в Европе (а с 1900 г. и в остальном мире), модель экономических изменений заключалась в ускорении роста, когда в каждое последующее десятилетие рост населения, городов и технологических изобретений был быстрее, чем когда-либо прежде. Население и технология прогрессировали все быстрее, прерываясь лишь относительно незначительными спадами или краткими периодами стабильности.
Два столетия ускоренных изменений означали, что рост цен, населения, урбанизации и технологии с 1800 г. затмил все, что тому предшествовало. В 1800 г. численность населения мира возросла до 1 миллиарда человек. Чтобы достичь этой цифры, потребовались десятки тысяч лет. Затем, всего за столетие, численность мирового населения практически удвоилась и к 1900 г. составила 1,7 миллиарда человек. В следующем столетии мировое население росло столь быстро, что его численность возросла более чем трехкратно, достигнув к 2000 г. отметки в 6 миллиардов человек. По сути, к концу XX в. каждые 20 лет число рожденных превышало численность всего мирового населения 200 лет назад.
Быстро менялись и другие социальные факторы. До XIX в. в значительной части крупных обществ в больших городах проживало не более 10–15 % населения. Методы ведения сельского хозяйства, производства и транспортировки претерпевали серьезные изменения раз в сто-двести лет. В 1760 г. американские и европейские земледельцы использовали практически те же орудия труда, которые использовались со времени появления хомута и тяжелого плуга с железным лемехом в начале XIV в. К 1800 г., путешествуя, люди во всем мире, как и тысячи лет тому назад, передвигались либо пешком, либо верхом на лошади, либо в повозках.
Однако за последние 200 лет все кардинально изменилось. Сегодня в большинстве крупных обществ более половины населения проживает в крупных городах. Новые методы производства и транспортировки появляются каждое десятилетие. Изменения последних 50 лет просто ошеломляют. До 1950 г. не существовало общественных авиалиний и ни один объект искусственного происхождения, не говоря уже о самом человеке, никогда не покидал земную атмосферу и не попадал в космос. До 1975 г. не существовало персональных компьютеров, сотовых телефонов, Интернета, кабельного и спутникового телевидения.
Когда и где начался этот переход от досовременных циклических изменений к современному ускорению? С таким же успехом мы могли бы спросить – как появился современный мир? Чтобы понять, как мир стал современным, нам необходимо изучить типы и модели социальных изменений, происходивших в различных частях света.
Существовали ли различия в моделях изменений в Азии и Европе?
Некоторые исследователи полагают, что отличия в европейских моделях социальных изменений от моделей, наблюдаемых в остальном мире, проявились уже давно, возможно, еще во времена Средневековья и уж точно с конца Возрождения или конца XVI-начала XVII в.
Например, Карл Маркс утверждал, что за последние два тысячелетия западноевропейское общество в своем развитии прошло ряд уникальных общественных формаций, характеризующихся особыми моделями классовых отношений[5]. Маркс отмечал, что в Древней Греции и Риме общество возглавлялось немногочисленной элитой граждан, управлявших рабами. В эпоху Средневековья в обществе господствовала феодальная знать, управлявшая крестьянами. В эпоху Возрождения также возникла городская элита бюрократов, финансистов и торговцев, бросившая вызов феодальной знати. К XIX в. богатые капиталисты уверенно контролировали промышленное общество, в котором большинство составляли наемные рабочие. Однако, согласно Марксу, в XIX в. такие важнейшие азиатские общества, как Китай и Индия, представляли собой крупные, но отсталые империи, никогда не выходившие за пределы древнего или феодального этапа развития, а классовые отношения в них оставались неизменными на протяжении многих столетий.
Другие исследователи выдвигают схожие аргументы, основываясь не на классовых отношениях, а на технологических изменениях. Дэвид Левайн, например, утверждает, что технологические изменения в Европе ускорились начиная с XI в., когда водяные и ветряные мельницы, а также новые тяжелые железные плуги начали стремительно распространяться по всей Северной Европе. Альфред Кросби утверждает, что специфически европейская мания к точной калькуляции распространилась с XIII в. и привела к улучшениям в часовом деле, музыке, искусстве и, в конце концов, мореплавании, науке и производстве.
Ян де Фрис и Ад ван дер Вуд, исследователи истории XVI в., в особенности Нидерландов (также известных, как Голландия, по названию крупнейшей провинции этой страны), полагали, что высоко коммерциализированное сельское хозяйство, высокий уровень урбанизации (примерно 25 % населения проживает в городах), а также целый ряд ведущих видов активности в области производства, транспорта и финансов (включая рыболовство, судоходство, складское хозяйство, страхование, пивоварение, стеклоделие и печатное дело) сделали Нидерланды первой по-настоящему современной нацией. В то же самое время эти авторы считали, что любые технические изменения в Азии были относительно незначительными и второстепенными[6].
Наконец, еще одна группа авторов предполагает, что модель роста европейского населения отличалась от модели любого другого региона. Джон Хайнал, Э. А. Ригли и Роджер Скофилд предположили, что североевропейское население умело лучше сохранять и накапливать ресурсы, чем другие народы, потому что ему лучше удавалось ограничивать рост населения[7]. Европейцы достигали этого благодаря обычаю, по которому женщины не выходили замуж, не достигнув двадцати-двадцати пяти лет, а также в трудные в экономическом отношении времена. В большинстве азиатских обществ, напротив, браки заключались, когда женщины были гораздо моложе (в середине и конце подросткового возраста), и, в целом, практически все женщины выходили замуж. Эти исследователи полагали, что подобная модель раннего брака естественным образом приводила к более крупным семьям и более быстрому росту населения в Азии, которое в буквальном смысле съедало возможности экономического роста. Следовательно, никакого накопления ресурсов не происходило, уровень жизни неизменно оставался низким, а население продолжало расти.
Все эти предположения выглядят вполне
