Ливонская война: Забытые победы Ивана Грозного 1558–1561 гг. - Виталий Викторович Пенской
Москва, Новгород и Ливония
Однако не только необходимость поддержать Псков обусловила вмешательство Москвы в ливонские дела. Свой интерес был и у Новгорода. Иван III, подозревая (судя по всему, не без оснований) новгородскую элиту в нелояльности, на всякий случай, от греха подальше переселил множество бояр и купцов новгородских поближе к себе, в московские земли, а на их место перевел своих детей боярских и московских купцов. Эта перемена вместе с изменением политического статуса Новгорода, ставшего теперь окончательно государевой «отчиной», совпала по времени с кризисом русско-ганзейской торговли, первые признаки которого обозначились еще в первой половине XV века.
А. Васнецов «Новгородский торг»
Московские купцы, сменившие новгородских на рынке, действовали более жестко и напористо. Не связанные почтением к прежней «старине», они требовали большего, чем вынужденно довольствовались новгородцы. Великий князь поддержал «своих» купцов, рассчитывая на их содействие (прежде всего финансовое) в требованиях пересмотра условий торговли с ганзейцами: например, соблюдения более жестких и четких требований к качеству поставляемых товаров и трактовке меры и веса. В те времена торговцы немало выигрывали за счет того, что в разных городах и регионах разница в одних и тех же мерах веса была порой весьма и весьма значительна. Ну а про поговорку «не обманешь – не продашь» и вовсе напоминать не стоит, ибо, к примеру, сами ганзейские «мудрецы» были обеспокоены тем, что попытки нажиться на продаже недоброкачественных товаров не лучшим образом сказываются на репутации Ганзы.
Новгородским купцам сложно было добиться выполнения этих требований – но не пришедшим им на смену москвичам, за спиной которых к тому же стоял великий князь. Московские «гости», не связанные «стариной», активно искали пути торговли с Западом в обход Ганзы, привечая конкурентов ганзейцев – тех же нидерландцев. Также активнее, чем их предшественники, они использовали новые формы и методы торговли, равно как и старались предложить своим иностранным контрагентам более широкий набор товаров. Традиционные мех и воск стали оттесняться на второй план кожей, пенькой, смолой, дегтем, льном и иными сельскохозяйственными товарами.
Любопытный момент. В начале 1490-х годов в ходе переговоров между Иваном III и императором Священной Римской империи Максимилианом I императорский посол Г. фон Турн предложил московиту от имени своего господина принять под покровительство оба ордена: и Тевтонский в Пруссии, и Ливонский. Правда, оба магистра отказались от такой возможности. Но сам факт того, что в Вене одно время рассматривали такую возможность, весьма примечателен.
Русский корабль в Белом море.
Гравюра из Записок о Московии С. Герберштейна
Одним словом, появление в конце XV столетия в Прибалтике нового игрока с большими амбициями и большими же возможностями, совпавшее по времени с изменениями в традиционных, складывавшихся веками политических, экономических и иных раскладах, обусловило неизбежность трансформации буферной, возникшей на стыке культур и цивилизаций, зоны, каковой являлись «старая» Ливония и ее ближайшие соседи. Естественно, что это не могло не привести к обострению политической обстановки и возникновению конфликтов более серьезных, нежели прежние войны. Молодое Русское государство могло предъявить своим «партнерам» более веские аргументы, чем Псков и Новгород, пусть даже и объединенные.
Русский купец.
Гравюра из «Записок о Московии» С. Герберштейна
В 1490-х годах в отношениях Москвы и Ливонии, а также других участников «балтийского» «концерта» постепенно нарастала напряженность. В 1494 году волевым решением Иван приказал закрыть Немецкий двор в Новгороде и арестовать находившихся там ганзейских купцов и их имущество. В ответ ганзейцы и ливонцы закрутили очередной виток торговых санкций против московита. Под запрет попадали не только оружие и доспех, порох и его компоненты, но и цветные металлы, проволока, лошади, конская сбруя и еще много чего из того, что сегодня назвали бы товарами «двойного назначения». Впрочем, запрет только сыграл на руку контрабандистам с обеих сторон.
Затем вспыхнула Русско-шведская война 14951497 годов. Наконец, в 1501 году началась война между Ливонской «конфедерацией» и Русским государством.
Первая кровь: русско-ливонская война 1501–1503 годов
Эта война, длившаяся до 1503 года, проходила одновременно с очередной русско-литовской войной. Во многом это предопределило ее достаточно благоприятный для Ливонской «конфедерации» исход. Иван III, для которого «литовский» «фронт» был главным, не мог уделить «ливонскому» «фронту» должного внимания, и боевые действия на нем шли с переменным успехом.
В кампанию 1501 года русское войско потерпело неудачу на реке Серице, в результате чего ливонская рать бомбардировала и взяла псковский «пригород» Остров. Однако не прошло и нескольких недель, как другая русская рать опустошила восточную и северовосточную Ливонию и разгромила ливонцев под Гельмедом. Главными событиями следующей кампании стали сентябрьский поход ливонского магистра В. фон Плеттенберга на Псков, оказавшийся неудачным, и последовавшее за ним сражение у озера Смолин, которое не принесло успеха ни одной из сторон. Правда, поле боя осталось за немцами, что по обычаям той эпохи означало их победу.
В итоге ни одна из сторон не сумела в полной мере удовлетворить свои претензии к «партнеру». Оппоненты удовольствовались компромиссным по своей сути договором, не разрешившим раз и навсегда накопившиеся к тому времени немалые проблемы. Этот договор установил и срок перемирия между сторонами – 6 лет.
Битва русских с ливонцами на р. Серице. Миниатюра из Лицевого летописного свода
В 1509 году перемирие было продлено еще на 14 лет. В текст нового соглашения вошло положение о разрыве заключенного в 1501 году литовско-ливонского договора, острием своим направленного против Москвы, и обязательство ливонских ландсгерров не заключать его и впредь.
Кстати, стоит отметить, что договор (точнее, три договора) заключался не от имени великого князя, а от имени Пскова и Новгорода. В Москве полагали, что великому князю «невместно» напрямую контактировать с ливонскими ландсгеррами – не по «чину» им такая честь. А вот с государевыми наместниками – в самый раз, благо и наместники были непростые, но весьма и весьма сановитые люди. По словам Ивана Грозного, «на
