Дом Бофортов: Семья бастардов, захватившая корону - Натен Амин
3.
Путь к узакониванию
1382–1397 гг.
К концу крестьянского восстания Джон Гонт и Екатерина Суинфорд состояли в романтических отношениях около десяти лет, и от их связи родилось четверо здоровых детей, известных под общей фамилией Бофорты. Их роман процветал на протяжении всего бурного периода в Англии, включавшего смерть Эдуарда III и его тезки-наследника, неослабевающее финансовое бремя, вызванное опустошительными потерями во Франции, и ужасающее восстание под предводительством Уота Тайлера. К лету 1381 года Гонт стал самым непопулярным человеком в королевстве, фигурой, вызывающей ненависть, отчаянно пытающейся сохранить расположение молодого короля перед лицом невыносимой враждебности. Для Екатерина, от которой унизительно отказался ее любовник, единственным выходом было уехать в Линкольн, чтобы в относительной безвестности заботиться о своих шестерых детях, двух Суинфордах и четырех Бофортах.
Хотя политическая необходимость заставила Гонта прекратить внебрачную связь, раскаявшийся герцог, тем не менее, стремился обеспечить надлежащую финансовую поддержку своей отвергнутой любовнице и их маленьким детям. 7 сентября 1381 года Гонт назначил Екатерина щедрую пожизненную ренту в 200 марок за "добрые услуги его дочерям"[46], значительную сумму, которая позволила ей взять в аренду канцелярию рядом с Линкольнским собором. Канцелярия была официальной резиденцией канцлеров собора с 1321 года и обеспечивала удобное жилище для ее детей, удаленное от горожан, затаивших зло за ее предполагаемое развратное поведение.
Екатерина оставалась арендатором канцелярии по крайней мере до 1393 года, а возможно, и до 1396 года, когда владение перешло к ректору собора Джону Хантману, а она вернулась к герцогу. Заманчиво предположить, что Гонт, давний благотворитель собора, использовал свое влияние на духовенство в интересах Екатерина, особенно если учесть, что в интересах его собственных отпрысков было иметь безопасный дом.
Однако Екатерина не пренебрегала и поместьем Кеттлторп. В октябре 1383 года она использовала часть своего недавно приобретенного состояния для благоустройства территории, получив от короля разрешение огородить триста акров земли и леса и увеличить свои доходы как единственного бенефициара урожая на своих землях[47].
Однако ее жизнь в своих владениях омрачалась периодическими актами насилия. В августе 1384 года дом Екатерина в Грэнтэме был ограблен группой местных политиков и купцов, которые при этом напали на нескольких ее слуг. Месяц спустя те же люди были вновь осуждены за проникновение в ее владения, на этот раз в Линкольне, что было опасно близко к месту, где она воспитывала своих детей[48]. Стала ли Екатерина объектом преследования из-за ее богатства или из-за ее затянувшейся связи с непопулярным герцогом? Это было нелегкое время для нее и детей, которым к тому времени исполнилось от пяти до двенадцати лет и которые, предположительно, понимали, что происходит что-то не так.
К счастью для Екатерина, к 1386 году она снова заметно сблизилась с Гонтом, когда герцог распорядился частично выплатить заем в 500 марок, который она одолжила ему "по большой нужде"[49], вероятно, связанной с его дорогостоящим вторжением в Кастилию в том году. Тем временем 19 февраля Генри Болингброк, граф Дерби и драгоценный наследник герцога, был принят в братство Линкольнского собора — орден, в который сам Гонт был введен, когда ему было три года. Дерби был принят не один: его сопровождали единокровный брат Джон Бофорт, которому было около тринадцати лет, и единоутробный брат последнего Томас Суинфорд. Для Екатерины быть свидетельницей того, как двое ее сыновей были приняты в почетное общество собора вместе с наследником Ланкастеров, должно быть, было радостным моментом, не говоря уже о том, что это было волнующее событие для юного Джона, впервые в жизни оказавшегося в центре внимания.
В 1386 году Екатерина, вероятно, в сопровождении своей юной дочери Джоанны Бофорт, поселилась в доме Марии де Богун, графини Дерби. Богуны, как и Ланкастеры, были известными коллекционерами манускриптов и книг и активными покровителями искусства. Все дети Марии Дерби выросли уверенными в себе и культурными людьми, что отражало интеллектуальное воспитание обоих родителей, и, возможно, предполагалось, что Джоанна усвоит некоторые ценности и этикет, ожидаемые от дочери высокопоставленного дворянина.
Размещение в доме невестки, возможно, также должно было подготовить семилетнюю девочку к замужеству, ведь в начале года отец Джоанны обручил свою единственную дочь с Робертом Феррерсом, десятилетним сыном сэра Роберта 1-го барона Феррерса из Уэма и Элизабет, 4-й баронессы Ботелер. Старший Феррерс умер в 1380 году, и младший Роберт унаследовал баронство своего отца с титулом барона Ботелера из Уэма по праву матери. Ферреры были известной дворянской семьей, проживавшей в Шропшире и Стаффордшире, и во время французских войн сражались в армии герцога Ланкастера[50]. Для Джоанны это была солидная, хотя и не очень эффектная партия, и в итоге брак состоялся в 1392 году, вскоре после шестнадцатилетия Роберта. Из-за своего внебрачного рождения Джоанна не могла принести в качестве приданного какие-либо земли или титулы, и поэтому не была привлекательной невестой для холостяков, стоящих выше по социальной лестнице и желающих получить какие-либо владения по праву жены. Однако для семьи Феррерсов связь с Ланкастерами была достаточным основанием для этого брачного союза.
Однако контакты с герцогом были ограничены, поскольку Гонт готовился покинуть Англию, чтобы заявить о своих притязаниях на кастильский трон, спустя пятнадцать лет после заключения второго брака. В последние годы его отношения с королем Ричардом стали напряженными, что усугублялось действиями враждебной придворной группировки, решившей сместить влиятельного герцога с его авторитетной позиции. В качестве довольно прозрачной тактики, направленной на устранение Гонта с вершин английской политики, в ноябре 1385 года Парламент разрешил ему начать давно назревшее вторжение в Кастилию, и 8 июля 1386 года герцог со своей армией отправился в путь[51].
Предприятие оказалось неудачным. К июлю 1387 года, после затянувшейся кампании, которая в итоге, под палящим испанским солнцем, провалилась, Гонт запросил мира с королем Хуаном I, сыном и наследником Энрике Трастамарского. Армия Гонта пришла в расстройство, люди гибли от болезней, лишив Англию "цвета ее юного рыцарства"[52]. Хотя условия договора между Гонтом и его противником вынуждали герцога отказаться от притязаний на Кастилию, он будучи опытным переговорщиком добился от противника не только щедрой выплаты в 100.000 фунтов стерлингов, но и огромного количества золота. Утверждалось, что потребовалось сорок семь мулов, чтобы перевезти полученные сокровища обратно в Англию. Что было очень важно для
