Иван Васильевич – грозный царь всея Руси - Валерий Евгеньевич Шамбаров
Обращает на себя внимание фигура видного дипломата дьяка Федора Курицына. Он возвысился в 1482 г., побывав в Молдавии и сосватав невесту для наследника престола Ивана Молодого — Елену Волошанку, дочь господаря Стефана Великого. Но столь ответственное поручение показывает, что он уже пользовался огромным доверием великого князя. А после свадьбы Ивана Молодого и Елены, рождения у них ребенка — внука Ивана Великого, Курицын приобрел колоссальный авторитет, фактически возглавил внешнеполитическое ведомство. Дошедшие до нас документы связывают его обращение в ересь с миссией в Венгрию в 1485 г. Новгородский архиепископ Геннадий писал, что «Курицин началник тем всем злодеем», и с ним приехал сектант «из Угорской земли угрянин, Мартынком зовут» [42]. А вовлечение в секту Елены Валошанки сам великий князь связывал с ее пребыванием в Москве и влиянием ее духовника, говорил Иосифу Волоцкому: «А Иван, деи, Максимов и сноху у мене мою в жидовство свел» [43].
Но современникам было известно не все. Факты позволяют предположить иную картину. Ведь господарь Молдавии Стефан Великий был женат на сестре киевского князя Михаила Олельковича, друга Схарии. Очень вероятно, что и сам Схария поработал при молдавском дворе. Особенно если учесть, что его покровитель Михаил Олелькович вскоре после поездки в Новгород взбунтовался против короля и был казнен. Для Схарии и других приближенных было бы вполне логично найти пристанище у его родственников. Но при дворе Стефана Великого хватало и других еретиков. А.А. Зимин отмечал: «В бытность Ф.В. Курицына в Молдавии и Венгрии (1482–1494 гг.) там протекала деятельность так называемых чешских братьев. Общение с гуситами могло как-то повлиять на формирование взглядов просвещенного посольского дьяка» [44]. А у венгерского короля Матиаса Корвина в это же время угнездилась целая колония итальянских «философов» [45]. Похоже, что операция по поиску невесты для наследника престола носила целенаправленный характер. Для Ивана Молодого специально подобрали и привезли еретичку.
Секта жидовствующих обладала немаловажной особенностью. Она не гналась за массовостью, не афишировала широко своих взглядов. Она распространялась «по верхам». В секту вовлекались духовенство, знать. На основании разных источников Ю.К. Бегунов собрал список 33 членов новгородской секты — из них 2 протоиерея, 11 священников, 3 их родственника, 10 представителей низшего духовенства, 1 монах, 1 боярин, 1 подьячий и 4 «простых людей» [46]. В московскую секту, кроме Елены Волошанки и Федора Курицына, вошел его брат Иван Волк Курицын, бояре Патрикеевы — богатейшие землевладельцы Руси. Глава их рода Иван Патрикеев приходился двоюродным братом самому государю, командовал армиями, в отсутствие Ивана Великого оставался его наместником в Москве.
В 1487 г. в Новгороде несколько пьяных сектантов повздорили, об их высказываниях сообщили архиепископу Геннадию. Он арестовал троих, допросил и убедился, что имеет дело с некой новой ересью. Отослал их в Москву, но там дело замяли. Еретиков били кнутом и отправили назад. Однако Геннадий узнал от сектанта Самсонки о столичной организации Курицына. Дабавились показания священника Наума, соблазненного еретиками, но раскаявшегося и вернувшегося в Православие [47]. Архиепископ снова обращался к начальству, но митрополит Геронтий умер, и тревожные донесения затирались могущественными сектантами. Новгородские еретики, чувствуя такое покровительство, наглели. Публично глумились над иконами, отказывались от Причастия. Один из разоблаченных еретиков, Захарий, сбежал в Москву и распускал клевету на самого архиепископа Геннадия.
А тайная организация взялась за серьезные политические планы. Иван Великий позволял себе некоторое вольномыслие, любил общаться с иностранцами, интересовался их учениями. Тем не менее, устои Православия оставались для него незыблемыми, и жидовствующие даже не пытались охомутать его. Его наследник Иван Молодой, главный помощник отца, тоже был твердым в вере. Но его женили на Елене Волошанке, у них рос сын Дмитрий. У государя были сыновья и от второй жены, Софьи Палеолог, старшим из них был Василий.
С русским посольством, вернувшимся из Италии, приехал лекарь, «жидовин магистр Леон из Венеции». Он указал, что Иван Молодой страдает «камчугой в ногах». Вероятно, ломотой, застудился в походах. Леон убедил государя, что исцелит сына, даже предложил, «а не излечу аз, и ты веле меня казнити». Великий князь поверил, велел сыну подлечиться. Леон давал ему «зелие пити», ставил банки [48]. Болезнь была отнюдь не смертельной, но лечение оказалось смертельным, 7 марта 1490 г. 32-летний Иван Иванович отошел в мир иной. Государь казнил магистра, который сам ставил такое условие. Но факты говорят, что он был лишь пешкой в чужой игре. Очень вовремя появился и навязал услуги. А в его микстуры добавили иное зелье…
И.Я. Фроянов пришел к выводу: «Выход нашли в устранении Ивана Молодого, причем таким образом, чтобы тень подозрения пала на Софью и ее сторонников. Расчет, очевидно, состоял в том, чтобы, используя влияние Федора Курицына на Ивана III, ослабить положение Софьи и Василия, а позиции Елены и Дмитрия усилить. Расчет оказался правильным. Историки наблюдают, как на протяжении 90-х годов происходит постепенное возвышение Дмитрия» [49] — воспитываемого в окружении матери-еретички.
И тогда же, в 1490 г., сектанты протащили на митрополичий престол своего тайного сторонника, архимандрита Симонова монастыря Зосиму. Поспособствовал Алексий-Авраам. Он тяжело заболел и на смертном ложе убедил великого князя, что это лучшая кандидатура [50]. Зосима первым делом попытался замять новгородское расследование о ереси. Выразил недоверие владыке Геннадию, потребовал от него повторного «исповедания». Однако Новгородский архиепископ давлению не поддался. Стал бить тревогу, подключил архиепископа Тихона Ростовского, епископов Суздальского, Тверского, Пермского, Рязанского, Сарского, и осенью 1490 г. по настоянию архиереев Зосиме пришлось созвать Освященный Собор против еретиков.
Но митрополит и высокопоставленные сектанты резко сузили его повестку. Вместо осуждения ереси в целом свели дело к суду над 9 обвиняемыми — теми, кто фигурировал в расследовании Геннадия. Видимо, их не получалось укрыть. Многие участники Собора требовали для них смертной казни, но и это Зосима смягчил. Да и великого князя советники убедили, что вина не настолько серьезна. Ограничились их отлучением от Церкви. Недавнего настоятеля Архангельского собора Дионисия отправили в заточение в Галич. Других вернули для наказания в Новгород, и владыка Геннадий предал их гражданской казни, позаимствовав некоторые элементы испанских аутодафе. Еретиков посадили на лошадей задом наперед, в вывороченной наизнанку одежде, на головы надели остроконечные колпаки из бересты с надписью «се есть сатанино воинство». Провезли по улицам, сожгли колпаки у них на головах и разослали по темницам [51].
В показаниях уже прозвучало имя дьяка Курицына, московская секта, но их Собор вообще обошел стороной. А Зосима после этого начал настоящую войну против православных священнослужителей, под разными предлогами снимал их с постов, заменяя жидовствующими. Запрещал их преследования, поучал: «Не должно злобиться
