Смута. Ее герои, участники, жертвы - Людмила Евгеньевна Морозова
Вскоре монахиня с удовлетворением узнала, что число людей, ненавидящих царя Бориса, существенно возросло. Дело в том, что осенью 1600 года новый монарх заподозрил знатных бояр Романовых, двоюродных братьев царя Федора, в покушении на свою жизнь. По доносу, они якобы приобрели волшебные корешки, с помощью которых хотели отравить государя. На головы всех членов большой семьи Романовых, а также на их многочисленных родственников обрушились репрессии. Жена Федора Никитича была пострижена в монахини и отправлена в Заонежье, сам он стал монахом Филаретом в Антнониево-Сийском монастыре. Их дети с тетками оказались на Белоозере, неподалеку от Марфы. Приезд новых узников существенно оживил унылую жизнь бывшей царицы: с помощью слуг и монахов ей удалось узнать последние московские новости, дворцовые сплетни и другое. Стало ясно, что популярность царя Бориса падает день ото дня. Знать была недовольна репрессиями в адрес родственников царя Федора, которые были связаны брачными узами со всеми лучшими боярскими и княжескими домами. Верхушка общества возмущалась тем, что избранный царь не желает искать невесту для сына и жениха для дочери дома, а засылает сватов ко дворам иностранных монархов. Духовенство роптало по поводу активного внедрения иностранщины и покровительства царя иноверцам. Слыханное ли дело — протестантам позволили построить в столице кирху, а русских дворян отправили обучаться за границу, к иноверцам! Народ поговаривал: «Царь Борис несчастлив. Бог наказывает нас за его грехи голодом и мором». Действительно, из-за холодного и сырого лета 1601–1603 годов хлеб не вызрел, и в стране начались голод и эпидемии.
Марфа радовалась неудачам своего недруга Бориса. Она считала, что Бог услышал ее молитвы и решил того наказать. Однако главная задача состояла в том, чтобы лишить царя-выскочку престола. В этом деле хорошую помощь могли оказать Романовы. Ведь они считали себя незаслуженно наказанными. С Марфой их объединяло близкое родство с угасшей династией. Они были племянниками первой жены Ивана Грозного Анастасии, Марфа же была его последней супругой. Вполне вероятно, что здесь, в белозерской ссылке, родилась идея «возрождения» царевича Дмитрия. Ведь для простых людей обстоятельства его гибели так и остались неясными. Значит, можно было сочинить иную историю: в детстве из-за происков Бориса Годунова Дмитрия заменили другим мальчиком, который и был убит. Настоящий царевич тайно воспитывался в каком-нибудь монастыре и теперь готов вступить в борьбу за отчий трон. Эта выдуманная легенда показалась Марфе очень удачной, и она была готова поддержать любого, кто воплотил бы ее в жизнь.
Следует отметить, что от репрессий царя Бориса пострадали не только Романовы и их ближайшие родственники, но и все многочисленные слуги. Их было запрещено брать на службу, а без источника существования те должны были умереть от голода. Но дворня не стала ждать такого печального конца и отправилась на юг, чтобы присоединиться к казачьей вольнице. Поэтому они также горели жаждой мщения и хотели сражаться против Б. Ф. Годунова. Не хватало только полководца, который повел бы их за собой, то есть «царевича Дмитрия». «Свято место пусто не бывает», и уже в конце 1602 года в Киеве появился тот, кто осмелился принять на себя чужое имя и начать чужую жизнь. Им стал беглый чудовский монах Григорий Отрепьев. Юшка (Юрий) Отрепьев происходил из галичского дворянского рода. Его отец Богдан служил в Москве, но во время пьяной драки был убит. Мать Варвара обучила сына грамоте и пристроила на службу к боярам Романовым. Однако когда отрок превратился в юношу, то оказалось, что с неказистой внешностью ему нет места в боярской свите. Туда брали лишь статных красавцев, а Юрий был маленького роста, с руками разной длины, некрасивым блеклым лицом и жесткими рыжеватыми волосами. Знающие люди даже поговаривали, что он чем-то напоминал погибшего царевича Дмитрия. Тот был таким же рыжеволосым и неказистым.
Не сделав карьеру на светской службе, Юрий решил податься в монахи по примеру своего деда Замятии. Так он превратился в инока Григория и по протекции деда оказался в престижном Чудовом монастыре в Кремле. Вскоре о его образованности и литературных талантах стало известно самому патриарху Иову, и тот произвел его в дьяконы. Духовная карьера начиналась совсем неплохо, если бы не репрессии в адрес Романовых, бывших хозяев Отрепьева. Даже после их высылки продолжались поиски слуг и близких людей. Царские ищейки могли добраться и до Чудова монастыря. Григорий понял, что медлить нельзя, и бежал в Литву. Там он встретился со своими старыми знакомыми по прежней службе и вместе обсудил создавшуюся ситуацию. Мнение у всех было одно — царя Бориса следовало скинуть и посадить на престол своего человека. Им вполне мог стать «восставший из тлена» царевич Дмитрий. Григорий с радостью согласился взять на себя его роль, поскольку дух авантюризма был присущ ему с раннего детства и, как все невысокие люди, он был крайне честолюбив. Когда все было обговорено, на далекое Белоозеро, к Марфе, отправился верный человек, ведь без ее одобрения вся авантюра тут же бы провалилась, не успев начаться. Всеми забытая царица-монахиня с радостью согласилась признать в авантюристе сына, если тот добьется успеха и взойдет на московский трон. Пока же она посылала ему некоторые вещи настоящего царевича Дмитрия, в частности дорогой нательный крест, которые должны были помочь Григорию Отрепьеву убедить сомневающихся в истинности его происхождения. Так, с ее благословения, закрутилась самозванческая интрига, повергшая Русское государство в длительную эпоху Смутного времени.
Естественно, что силы бывших слуг бояр Романовых были слишком малы, чтобы свергнуть царя Бориса. Но рядом была Речь Посполита с независимой и воинственной шляхтой, готовой взяться за оружие и пограбить «москалей». На них и решил сделать главную ставку Григорий Отрепьев, Марфе же оставалось с нетерпением ждать вестей от «сыночка». Достаточно быстро ловкий монах-расстрига нашел среди польской знати много сторонников. Его прилично одели, обучили придворному этикету, дали достойную свиту и даже представили королю Сигизмунду III. Сам папа римский был готов финансировать и благословить поход на Русь, правда, в обмен на обещание самозванца сделать католичество
