Евгений Кукаркин - Пределы выживания (Полигон - I)
- Полковник, там есть раковые больные, больные с циррозом печени...
- Этих сюда, выявляй и сюда. Мы их возьмем. Часть больных, заболевших в результате воздействия на них местных условий, обязаны лечиться у нас
- Но есть еще и другие...
- Слушайте, доктор. Мы с вами на полигоне должны быть как одна команда. Только каждый должен заниматься своим делом. Наш госпиталь лечит военных и тех гражданских, которые пострадали на полигоне, вы лечите, на своем уровне, местное население.
- Но больные, которых вы называете вашими, не хотят идти к вам лечиться.
- Вот тут вы и должны помочь нам доктор. Надо убедить их, чтобы они шли.
- Это трудно, полковник. Те кто к вам приходят, обычно назад не возвращаются.
Наступила тишина. Командир части начал наливаться кровью.
- Доктор, я бы не стал упрекать в некомпетентности персонал госпиталя. У нас в основном лежат конченные люди и выходить их трудно.
Мне совсем не хотелось с ним ссорится.
- Извините, полковник. Я не хотел обидеть ваших людей. Когда были раненые, я помогал вашему хирургу и могу сказать, что это действительно классные специалисты.
- То, то. Ладно, доктор. Бутылка с меня, будем считать, что выиграл, лекарства тоже дам, они ваши. Список лекарств отдайте старшему лейтенанту Павлову, он сейчас замещает Молчанова и вам поможет.
В это время зазвонил телефон. Полковник взял трубку.
- Але... Привет... Здесь он... Тебе нужен? Сейчас пошлю... Хорошо...,он кладет трубку на место. - Тебя хочет видеть полковник Семененко. Просил зайти.
- Тогда пошел.
- До свидания, доктор.
Семененко чуть привстал и вежливо показал рукой на стул.
- Садитесь, Борис Дмитриевич.
- Мне командир части сказал. что вы хотели бы меня видеть?
- Да. Знаете, у нас очень неспокойная жизнь, то одно, то другое и все надо совместить с безопасностью нашей страны.
- Что вы этим хотите сказать, Владимир Дмитриевич?
- Ничего. Мне просто интересно как вы в Камышевке осмелились изувечить офицера исполнявшего свои служебные обязанности.
- Это тоже связано с безопасностью нашей родины?
- Естественно. Майор Молчанов не отходил от инструкций военного министерства и как честный офицер выполнял все его требования.
- Я все никак не могу понять, поселки Глушково, Комарово, исчезнувшая Камышевка, не представляют территорию Советского Союза?
- Представляют.
- Значит, они подчиняются законам нашего государства?
- Естественно.
- Значит и майор Молчанов, как медик, должен нести ответственность и бороться за жизнь граждан своей страны?
- Должен.
- Тогда мы с вами нашли общий язык, я ему и врезал, за то, что он нарушил это право.
Полковник смеется.
- Подвел базу, ха..., ха... - смех резко кончился и перешел в сухой шепот. - Ну нет, я не нашел с вами общий язык. Майор тоже защищал интересы граждан и, в отличии от вас, соблюдал все меры предосторожности. Его задача также была ясна, не допустить эпидемию на Комарово, Глушклово и военный городок. Это и есть основное правило инструкции.
- Майор должен лечить людей...
- Все, инцидент исчерпан. На первое время, я не предъявлю вам никаких обвинений.
- Вы считаете, что я виновен?
- Не будем опять углубляться в теорию права. То что вы избили офицера при исполнении служебных обязанности, не позволяет мне в этом сомневаться. Можете быть свободны.
- Владимир Дмитриевич, у меня к вам вопрос, не касающийся предыдущей темы...
- Говорите.
- Мне бы хотелось съездит в Барнаул...
Наступила пауза, полковник размышлял.
- Нет, я не могу вас отпустить. За последние пол года возрос поток больных и нам просто нельзя ослабить медицинское обслуживание населения.
- Но меня же здесь не было почти полтора года и никто не замечал отсутствие врача...
- Ну и что? Свои по срочным вызовам были. Район то все равно оказался совсем запущен, а с вашим приходом мы убедились, что надо расчищать все завалы. Вы необходимы здесь, Борис Дмитриевич.
Все встало на свои места.
- До свидания, Владимир Дмитриевич
Меня душила ярость.
Павлов встретил как закадычного знакомого.
- Доктор, мать твою, я вас так рад видеть. После того вечера, когда мы чуть не трахнули Машку, я часто вспоминал вас. А Машка то, до сих пор, только и говорит о вас.
- Я к тебе по делу.
- Да брось ты все о делах.
- Рад бы, да вот командир части послал меня опять к тебе. Похоже он очень обиделся. Только что, я отыграл у него бутылку водки.
- Да ты что? Его расколоть, все равно что пытаться ключом открыть пещеру Али Бабы.
- Я еще добился и немного лекарств для своего мед пункта. Он прислал меня к тебе, чтобы помог отоварить.
- По моему у шефа крыша поехала. Для своих он не очень то раскошелится, а для тебя выложился. Что там у тебя, покажи.
Я передаю ему несколько бумажек с перечнем лекарств.
- Ух ты, сколько. Я бы конечно мог сейчас покопаться по складам, но это такая возня и половины того что вы просите здесь нет. Есть другой вариант. Я завтра по служебным делам еду в Барнаул. Там смогу заказать на армейских складах все, что угодно. Вы согласны, доктор.
- В Барнаул?
- Да, а что?
- Ваша машина не будет очень загружена? Мне бы картины и другие вещи перевезти туда.
- В чем дело. Конечно перевезу у меня машина пустая. В шесть утра буду у вашего дома, так что пакуйте вещи.
- Спасибо, старлей.
У меня бедлам. Надежда, Вера, Рита и, откуда то взявшаяся сумасшедшая Клавка, упаковывают картины и другие, художественные изделия.
- И куда это? - рябая Клавка с вытянутым лицом смотрит на связанные полотна.
- В Барнаул.
- Далече наверно. Я так дальше монастыря и не ездила. А что там с ними делать будут?
- Сделаю выставку.
- Ишь ты как. Значит люди будут ходить и мои картины смотреть. А там город то большой?
- Очень. Но там еще и приезжих много.
- Значит много будут смотреть.
Клавка безобразным жестом скребет подбородок.
- А чего, доктор, если я все свои вещи вам отдам, там их покажите?
- Покажу.
- Я тогда побежала домой.
Она косолапо пошла в дверь.
- Доктор, как же вы будете делать выставки? - удивляется Верка. - Вас же от сюда не выпустят.
- Я должен отсюда уйти. Если выберусь, буду писать об этом месте, показывать выставки, рассказывать людям обо всем.
- А как же мы?
- Кто то за вас должен биться. Я и хочу, чтобы вы были как все, все там живущие за проволокой.
- Это не реально, доктор, - говорит Рита. - Во первых никто от сюда еще не уходил просто так. Во вторых, даже если вы выйдете, вам заткнут рот и не дадут рассказывать об этих местах.
- Может ты и права. Но если только молчать, и смотреть как издеваются, уничтожают людей, расправляются с тобой, на кой хрен тогда жить. Да я понимаю, что постараются заткнуть рот, может посадят, но не все же люди идиоты, если капля сомнения или правды проникнет в их души, то у меня уже будут помощники и соратники. Ты представляешь, выставка жителей полигона, где люди живут в ужасных условиях, гниют, умирают и пишут такие вещи. Это уже агитация за нас.
Рита смотрит с сомнением. Верка и Надежда с одобрением в глазах.
- Я тоже принесу свои самые лучшие вещи, - кивает головой Верка.
Она тоже исчезает.
- Не забил ли ты им головы несбывшимися надеждами?
- Нет.
- А куда ты все отвезешь?
- Там у меня в больнице работает один знакомый, теперь тоже доктор. Мы с ним учились вместе. Вот хочу ему подбросить.
- Не надо ему. Вот возьми письмо, вот адрес моей мамы, пусть привезут все к ней, она сможет пока у себя все сохранить.
- Спасибо, Риточка.
В шесть утра у моего дома останавливается машина и тут же словно из под земли появились люди из поселка, они столпились у двери.
- Что там у тебя, давай грузи, - кричит мне старлей.
- Сейчас.
- Доктор, мы тебе поможем, - это дед Тимофей. - Пойдем, - командует он окружившим его людям и рукой зовет их в дом.
За пол часа машина загружена и мне показалось, что картин и вещей увеличилось, чуть ли не в двое. Я отдаю письмо Риты и адрес ее мамы старлею.
- Вот отвезешь сюда.
- Ну ты даешь, старина, надо же как прибарахлился, а всего то живешь, несколько месяцев. Будь спокоен, довезу.
Днем у меня сидят несколько пациентов и завсегдатаев. Неожиданно приехала развалюха-машина из монастыря. Монахиня робко вошла в кабинет и встала передо мной.
- Игуменья Аграфена просит вас срочно приехать.
- Что произошло?
- Ракета... разорвалась над нами...
- Шариковая, с пластинами, химическая?
- Нет..., с огнем... Несколько монахинь пожгло. С пожаром, слава богу, справились...
- Сволочи, мать их в стенку, что же они делают.
Монахиня испуганно крестится. У медсестры Надежды от изумления выпал из рук карандаш. Я иду собираю свой чемоданчик.
Опять машина, противно скрипя изношенными конструкциями, вывозит меня из села.
В огромном дворе монастыря еще дымится бревенчатое строение. Сам монастырь не пострадал, камень и черепица, спасли его от небесного подарка. Игуменья Аграфена, с испачканным сажей белым воротничком, встретила меня на ступенях.
