Соколов - Загробный мир по древнерусским представлениям
Остаток древнего представления души в образе крылатых насекомых мы и посейчас встречаем на Руси. Так, напр., в Ушицком уезде душу народ представляет в виде мухи [199, 149]. В Грубеновском же уезде простолюдины думают, что душа летает во время сна человека летучей мышью [199, 149]. Душа ведьмы, возвратившейся с ночных похождений, летает, по народному поверью, около своего тела мухою и пчелою, пока не попадает в тело — свое жилище [13, 218; 75, 195]. В Ярославской и Олонецкой губерниях на бабочку смотрят как на душу человека, называя ее «душечкой» [13, 216; 18, XIII; 91, 193; 224, 277].
Если же мы обратимся к родственным нам народам, то и у них мы найдем отголоски древнего представления души в образе насекомых. Еще в древнюю эпоху греки бабочку считали душою человека. Они называли ее «petomenh yuch» — летающая душа. Слово «yuch» у них означало как душу, так и бабочку. Современные же греки называют бабочку «yucarouda» — душечка24. Славяне-сербы рассказывают, что душа BJeniTH4bi (ведьмы, колдуньи) летает во время сна бабочкой или птицей, и если спящую вЛёштицу перевернуть головою туда, где были ее ноги, то возвратившаяся душа не найдет входа в свою телесную обитель и будет продолжать летать
21 «В]ештица се зове жена, Koja, има у себи некая Лаволски дух, кози у сну не изи1де и сотвори се у лепира, у кокош или у Цурку» (в бабочку, курицу или индейку) [234]
[13, 216]. Считают бабочку душою человека также чехи и болгары [13, 216; 91, 193]2i.
Что же касается представления души в образе птицы, то остаток его мы находим в похоронной при-чети, где часто встречаем такие обращения к умершему:
Появись приди, надежная головушка,
Хоть с чиста поля явись ясным соколом,
Со темных лесов явись сизым голубем,
Хоть с глубоких озер серой утушкой [18, 174],
Хоть с погоста прилети да черной галочкой [18, 65].
Или же: «Та прилизь же ты до мене, мий братику, хоть сивым голубем, хоть ясным соколом, хоть билым либидем» [13, 220; 150]. Простолюдины до сих пор убеждены, что белый голубь — душа незаконнорожденного младенца, крещенного бабкой, задушенного и похороненного не на кладбище26. Душа ведьмы, возвратившейся с ночных похождений, по поверью тех же простолюдинов, летает около перевернутого тела «то гуською, то куркою» до тех пор, пока не попадет в свое жилище — тело [75, 195]. Но более любимое представление о душе — это представление ее в образе кукушки. Простолюдины, оставаясь верными такому воззрению, обращаются в своих причитаниях к умершему с такими словами: «Прилетай ко мне ку-кушечкой, прокукуй мне свою волюшку» [13, 220]. Они до сих пор убеждены, что кукушка может пред -
21 «У коренов, в Бирме, душа называется «Ieipja» — бабочка, так как бабочки рисуются в их воображении как блуждающие души покойников [224, 277].
28 Слышано автором в Меленковском уезде, Владимирской губ. Голубь, изображенный на могильных памятниках, у литовцев является знаком отлетевшей души[32, 141]. У германцев же существует поверье, что когда тонет корабль, то души утопших поднимаются из воды и возносятся на небо белыми голубями [19, 13].
сказывать им срок их жизни, и потому, увидя ее, обращаются к ней с такими словами: «Кукушка, кукушка, сколько лет мне жить? >> и по числу ее кукований, полагая каждое за год, заключают, сколько лет осталось до смерти. Представление души в образе птиц послужило основанием существующего и теперь у крестьян Курской губ. обыкновения кормить птицу в продолжение 6 недель по смерти кого — либо из семьи, с этой целью родственники умершего каждое утро осыпают могилу хлебными зернами [116, 82]27.
Уподобляя явления природы, особенно дождевые облака, различным животным, древний человек с течением времени, с одной стороны, в силу долговременного употребления этого уподобления, с другой
— в силу привычки, стал принимать метафоры за простые, непереносные выражения. В силу чего, связав представление души с образом животного, он отождествил ее впоследствии буквально. Между такими образами животных, принимаемых душами, по всей вероятности, более употребительными были у предка образы тех животных, которых он чаще встречал.
Наследие древних представлений души в образе животных мы на Руси можем усматривать в северной похоронной причети, где плакальщицы, оплакивая покойника, выражаются:
Покажись, приди, надежная головушка, Хоть с под кустышка приди да серым заюшком, Из под камышка явись да горностаюшком [18, 19, 218].
Что у наших предков было представление души в образе животных, это подтверждается существованием таковых представлений у родственных славянских племен — чехов и сербов, которые считают мышь образом души [13, 30]. По словам же Потебни,
27 То же можно встретить ив Покровскомуезде Владимирской губ.
представление о душе в образе мыши существовало и у всех других славянских племен [148, 171].
С развитием сознания о человеческом достоинстве представление души в своем развитии у предка приняло форму антропоморфическую. Оправдание этого мы находим в похоронной причети, где представления души встречаются то в образе доброго молодца, то калеки перехожей, то купца московского.
Приди-появись, сердечно мое дитятко, Хоть к крылечку приди добрым молодцем, Хоть незнамой калекой перехожей, Хоть купцом приди московским [18, 104].
Остаток древнего представления души в образе человека можно усматривать из духовного стиха «О бедном Лазаре», где сказано:
Возьмите душу вы (ангелы) Лазареву,
Несите ее вы под правую руку,
Посодъте ее вы во светлом рай [21, 63, 70].
Здесь слова: «несите ее (душу) под правую руку» указывают нам, что душа, как и человек, имеет руки, а такое представление не могло быть в христианстве, где душа признается нематериальной сущностью.
Было еще у предка антропоморфическое представление души в виде тени, легкой как воздух и неуловимой для осязания. Тени эти у наших предков носили название «навье». В летописи под 1092 г. говорится, что жители Полоцка были избиваемы мертвецами — неуловимыми для взора привидениями: «и не бе их видети самех, но конь их видети копыта, и тако уязв-ляху люди плотьскыя и его (их) область; тем и челове-цы глаголаху, яко навье бьют полочан» [143, 92]8.
Полное олицетворение навья Буслаев находит в скан динавском имени карлика «паг» (пви пвтп), т. е.
мрачный карлик, цверг [29, 64], что соответствует славянским «людкам» [30, 43]. На существование у предка представления души усопших в образе кар лика могут указывать народные поверья, по которым душа есть малый ребенок (Холмская Русь) или она, как говорят в Харьковском и Кеневском уездах, есть человечек с чистым и прозрачным телом [199, 149].
В Переяславской летописи говорится: «Из навей дети нас емлют». Здесь умершие, как видим, названы «детьми». Может подтвердить древнее представление души человека и старинная иконная живопись, где душа изображается младенцем, который исходит из уст покойника и улетает на небо или возносится туда ангелами. Подобные изображения мы встречаем в ми ниатюрах, украшающих древние рукописи [32, 435; 33, 153], и в печатном издании Печерского Патери ка, и на лубочных картинах29.
Впоследствии, при развитии человеческого самосознания, душа у предка уже не сливается конкретно со своими образами, а принимает только их форму. Она в его представлениях получает характер уже более духовный. Это послужило основанием к происхождению у него веры в переселение душ и их превращения, на что мы уже обратим внимание при описании самого представления предками загробного мира.
Так древнерусский человек разрешил себе вопрос, что живит организм, и таковы были его представления об этой, живившей организм, силе.
'"Таковы картины: «Молитва св. Сидору блаженному», «Смерть грешника», «Молитва за усопшего иерея» и др.
Бессмертие души
Разрешив себе вопрос, что живит организм, любознательный ум предка не мог остановиться на этом вопросе и положить конец своей любознательности. Перед ним невольно вырастала сеть других вопросов: продолжает ли существовать душа по смерти или совсем пропадает, если же продолжает жить, то куда она уходит и как там живет?
Труп мертвеца говорил предку, что души в нем нет, но это еще не доказывало ему, что душа совсем утратилась, что она больше не существует. Одухотворяя природу, перенося на нее свои психические процессы, предок не мог примириться с совершенным уничтожением души. Он даже не мог примириться с той мыслью, что душа совсем оставила труп, а полагал, что душа живет с ним. Природа шла ему на помощь в подтверждении мысли. В ней он видел — в перемене дня и ночи, лета и зимы — аналогию с актом смерти. Акт смерти напоминал ему и акт сна. Акт смерти для него был мраком, холодом, сном. Считая акт смерти таковым, предок, естественно, сознавал, что душа будет жить. Ведь после сна, да и во сне, человек живет; мрак, холод — тоже не вечны: после них наступит день, теплое лето. Его сильно развитый инстинкт жизни не мирился с конечным уничтожением после смерти всего в человеке, и вот у него является вера, что со смертью жизнь земная не прекращается, но только принимает новые формы, что душа будет жить, как она жила и во время сна. Вера в загробную жизнь души никогда не покидала человека, и существование ее мы находим у всех древних народов всех поясаов и широт. Обращаясь к родственным нам славянским племенам, свидетельство о вере в жизнь души за гробом мы находим в песнях Краледворской рукописи, в которых воспеваются события языческого времени. В этих древних песнях не один раз упоминается, что душа после смерти человека живет, оставаясь подле тела до тех пор, пока не совершится погребальный обряд.
