Наум Синдаловский - И смех, и слезы, и любовь… Евреи и Петербург: триста лет общей истории
Вольф родился в 1825 году в Варшаве в семье известного врача, который пользовался уважением в образованном польском обществе и был автором целого ряда медицинских монографий. Его дед был евреем-выкрестом и служил лейб-медиком у австрийского императора Иосифа II.
Маврикий Осипович Вольф
Страсть к книгам у Вольфа проявилась рано. Известно, что уже в гимназии товарищи по классу называли его «книговедом». В книжной торговле Маврикий Осипович оказался с пятнадцати лет. Работал в книжных магазинах Польши, Германии, Франции. По прибытии в Петербург, поступил в книжный магазин Я. А. Исакова заведующим французским отделом, а вскоре занялся изданием и распространением польских книг. В 1853 году он оставляет службу у Исакова и открывает собственную «универсальную книжную торговлю» и одновременно выступает как издатель русских книг.
Знак издательства и издательская марка М. О. Вольфа
Вольф владел несколькими книжными магазинами: в Гостином дворе, на Караванной улице, на Невском проспекте. Значительное место на прилавках его магазинов занимали книги, выпущенные его же издательством. Издательство Вольфа было универсальным. В круг его интересов входило все, что могло иметь покупательский спрос и коммерческий успех, от учебной и философской литературы до книг для детей. Современники особо отмечали, что на прилавках книжной лавки Вольфа можно было встретить книги на семи языках, а иностранные газеты в тогдашнем Петербурге вообще можно было приобрести только в двух книжных магазинах, один из которых принадлежал Вольфу. Один из них находился в угловом доме № 13 по Невскому проспекту, построенном в XIX веке по проекту архитектора В. И. Беретти.
В литературном Петербурге Маврикия Осиповича Вольфа называли «царем русской книги». Его книжные лавки пользовались исключительно положительной репутацией. Это о нем в старом Петербурге почтительно говорили:
В Публичную войдешь – не найдешь.К Вольфу заглянешь – достанешь.
Дом, где находилась книжная лавка Вольфа, в литературном Петербурге известен еще и тем, что здесь, в верхних этажах, у своего приятеля, камер-юнкера, чиновника Коллегии иностранных дел, участника так называемой «четверной дуэли» из-за балерины Авдотьи Истоминой, А. П. Завадовского, одно время жил А. С. Грибоедов. Согласно петербургским преданиям, здесь он написал отдельные сцены своей бессмертной комедии «Горе от ума».
В 1824 году в Петербурге впервые появился выдающийся польский поэт Адам Мицкевич. За принадлежность к тайному молодежному обществу он был выслан царскими властями из Литвы, где в то время проживал. В столице Мицкевич ожидал определения дальнейшего места службы в отдаленных районах России.
Мицкевич родился в белорусском местечке Заосье близ Новогрудка. По отцу Мицкевич происходил из рода обедневшего шляхтича Миколая Мицкевича, служившего адвокатом. Мать поэта происходила из семьи крещеных евреев.
В Петербурге Мицкевич сблизился с А. С. Пушкиным. О первой встрече двух великих национальных поэтов сохранился забавный анекдот: Пушкин и Мицкевич очень желали познакомиться, но ни тот, ни другой не решались сделать первого шага. Раз им обоим случилось быть на балу в одном доме. Пушкин увидел Мицкевича, идущего ему навстречу под руку с дамой. «Прочь с дороги, двойка, туз идет!» – сказал Пушкин, находясь в нескольких шагах от Мицкевича, который тотчас же ему ответил: «Козырная двойка простого туза бьет». Оба поэта кинулись друг к другу в объятия и с тех пор сделались друзьями.
На самом деле Пушкин впервые встретился с Мицкевичем осенью 1826 года в Москве, на вечере, устроенном москвичами по случаю его приезда в Первопрестольную. На вечере с импровизацией выступал Мицкевич. Вдруг Пушкин вскочил с места и, восклицая: «Какой гений! Какой священный огонь! Что я рядом с ним?» – бросился Мицкевичу на шею и стал его целовать. Добавим, что Пушкин впоследствии описал эту встречу в «Египетских ночах». По утверждению специалистов, портрет импровизатора в повести «во всех подробностях соответствует внешности Мицкевича».
Но отношение Мицкевича к Петербургу было последовательно отрицательным. В этом городе он видел столицу государства, поработившего его родину и унизившего его народ.
Рим создан человеческой рукою,Венеция богами создана,Но каждый согласился бы со мною,Что Петербург построил сатана.
Или:
Все скучной поражает прямотой,В самих домах военный виден строй.
Или:
Кто видел Петербург, тот скажет, право,Что выдумали дьяволы его!
И хотя Мицкевич хорошо понимал различие между народом и государством, свою неприязнь к Петербургу ему так и не удалось преодолеть. А вместе с Петербургом он ненавидел и Россию, которую тот олицетворял. Говорят, когда он на пароходе покидал Петербург, то, находясь уже в открытом море, «начал со злостью швырять в воду оставшиеся у него деньги с изображением ненавистного русского орла».
Адам Мицкевич
Еще более эта ненависть упрочилась после жестокого подавления польского восстания 1830–1831 годов. Пушкинское стихотворение «Клеветникам России» он расценил как предательство. В такой оценке Мицкевич был не одинок. Пушкина осудили многие его друзья. Например, Вяземский в письме к Елизавете Михайловне Хитрово писал: «Как огорчили меня эти стихи! Власть, государственный порядок часто должны исполнять печальные, кровавые обязанности; но у Поэта, слава богу, нет обязанности их воспевать». У Вяземского, вероятно, были какие-то основания так говорить. До сих пор некоторые исследователи считают, что «Клеветникам России» Пушкин «написал по предложению Николая I» и что первыми слушателями этого стихотворения были члены царской семьи.
Между тем позиция Пушкина по польскому вопросу была на редкость последовательной. Он резко осуждал польский сейм за отстранение Романовых от польского престола и, перефразируя римского сенатора Катона, который каждую свою речь заканчивал словами: «Карфаген должен быть разрушен», – говорил: «Варшава должна быть разрушена». Заканчивал Пушкин свое стихотворение обращением к полякам:
Вы грозны на словах – попробуйте на деле!Иль старый богатырь, покойный на постеле,Не в силах завинтить свой измаильский штык?Иль русского царя уже бессильно слово?Иль нам с Европой спорить ново?Иль русский от побед отвык?Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,От финских хладных скал до пламенной Колхиды,От потрясенного КремляДо стен недвижного Китая,Стальной щетиною сверкая,Не встанет русская земля?..Так высылайте ж нам, витии,Своих озлобленных сынов:Есть место им в полях России,Среди нечуждых им гробов.
В это время Мицкевич уже жил за границей. С Пушкиным больше никогда не встречался. Однако на протяжении всей своей жизни сохранил искренне восторженное отношение к Пушкину как к великому русскому поэту.
Поэтому совершенно естественной выглядит легенда о том, что, едва узнав о трагической гибели русского поэта, Мицкевич, живший в то время в Париже, послал Дантесу вызов на дуэль, считая себя обязанным драться с убийцей своего друга. Если Дантес не трус, будто бы писал Мицкевич, то явится к нему в Париж.
Памятная доска на доме 39 по Казанской улице
Мы не знаем, чем закончилась эта история, и был ли вообще вызов, но то, что эта легенда характеризует Мицкевича как человека исключительной нравственности и порядочности – несомненно.
В 1955 году по случаю 100-летней годовщины со дня смерти польского поэта в Ленинграде, в известном «Доме каретника Иохима» по адресу Казанская улица, 39, где с апреля 1828 по май 1829 года снимал квартиру опальный поэт, была установлена мемориальная доска. Заметим кстати, что примерно в это же время в «Доме каретника Иохима» снимал квартиру русский и украинский писатель Николай Васильевич Гоголь.
В 1998 году к 200-летию со дня рождения Адама Мицкевича в Графском переулке, 8, у школы № 216 с углубленным изучением польского языка был установлен бронзовый бюст Мицкевича. Основой для бюста послужил прижизненный скульптурный портрет Мицкевича, выполненный французским скульптором Давидом де Анжером в 1845 году, в период, когда поэт жил в Петербурге. Авторами петербургского памятника стали скульптор Г. Д. Ястребенецкий и архитектор С. П. Одновалов.
В 1848 году польские банкиры еврейского происхождения Вавельберги основали семейный банк в Варшаве. Через два десятилетия они учредили отделение банка в Петербурге. Отделение находилось на Невском проспекте, 25. К началу XX века, когда руководство банкирским домом взял на себя почетный потомственный гражданин Петербурга, купец 1-й гильдии, выпускник Петербургского университета Михаил Ипполитович Вавельберг, финансовые успехи фирмы поставили ее в один ряд с крупнейшими банкирскими домами России.
