Андрей Сахаров - Дипломатия 1939 - 1945 годов. Лекции.
И есть еще один момент, который совсем недавно выявился в нашей историографии. Как так, что Сталину без конца говорили, что вот уже 5 миллионов стоит на западной границе, перебежчики немецкие докладывают, что 22 июня будет нападение, Зорге из Японии сигнализирует что вот-вот нападут на Советский Союз… И все-таки Сталин медлит, Сталин не отдает приказа о решительном противодействии противнику, о подготовке, о мобилизации и пр. Многие очень недоумевали и до сих пор недоумевают, считают, что это колоссальный просчет. Возможно, это просчет и был, возможно, он не верил. Может быть, считал, что и Пакт работает, возможно, не верил, что немцы сумеют на два фронта воевать. Но есть еще один момент: Сталин запросил у советских разведчиков данные об обмундировании германской армии, о теплом обмундировании и разведка донесла руководству страны, что у немцев нет теплого обмундирования, только летнее. Нет ни теплых шинелей, нет ни теплого белья, ни теплой обуви. И тогда в руководстве встал вопрос, как же будут воевать немцы в России в ноябре, декабре, январе без теплого белья, без теплой одежды. Гитлер считал, что к октябрю месяцу война будет закончена. Т.е. вот один авантюрист просчитал так, а второй человек посчитал, что это большая стратегическая недоработка, потому что полагал, что не может нормальный человек отдать приказ пятимиллионной армии двигаться на Россию без теплой одежды и без теплой обуви. Поэтому во многом Сталин полагал, что не начнут немцы наступление в этом году, не сумеют, пока не сошьют себе теплые одежды. И запросил в разведке, сколько нужно времени, чтобы обмундировать немецкую армию, ему ответили полтора-два года. Полтора-два года, вот это тот срок, который был нужен для подготовки тех планов, которые вынашивало военное руководство с точки зрения ответного или упреждающего удара. Так что эти вопросы необходимо нам тоже иметь в виду и тоже их продумывать и не отмахиваться, потому что это все история, это все новый материал, новые документы и об этом надо тоже думать.
Итак, 22 июня немцы перешли в наступление и с этого момента дипломатия меняет свой характер. Уходят в прошлое эти геополитические игры, уходит в прошлое деятельность советских дипломатов, разговоры о том, о сем, о революционном продвижении наших интересов на Запад, в другие страны, о мировой революции, о всепобеждающей мощи и необратимости социализма. Все забыто, ни звука больше нету, ни о мировой революции, ни о геополитических интересах, появляется стремление во что бы то ни стало собрать все силы и выйти из изоляции, в которой оказался Советский Союз к этому времени, для борьбы с очень мощным и опасным противником. Начинаются контакты с польским эмигрантским правительством, начинаются контакты с чехословацким правительством, которые раньше были совершенно не в поле зрения советского руководства. Идут контакты с англичанами, с французами, которым не доверяли еще вчера, но к которым сейчас обращаются. Кстати говоря, и французы, и англичане тоже начинают искать контакты с советским руководством, поскольку ситуация очень тяжелая, очень сложная. И все это меняет общую ситуацию и дело идет уже к тому, чтобы постепенно союзники наши оказывали нам более действенную помощь. Речь идет уже о формировании, поисках формирования антигитлеровской коалиции. В советской столице, в Кремле, начинают говорить о преданности демократическим ценностям. Советский Союз признает Атлантическую хартию, которая говорит о проблемах демократии, о проблемах личности и пр. Это было совершенно невероятно для нашей риторики. Наконец, позднее Сталин распускает Коминтерн, вот эту мощную организацию коммунистического интернационала, которая занималась действительно подрывной работой во всех странах в пользу социализма, в пользу Советского Союза. Она распускается для того, чтобы как-то вызвать доверие в западном мире. Все это тоже совершенно иной уровень дипломатии в ходе войны. И в этих условиях, конечно, основой всего этого является совершенно беспримерный героизм Красной армии, солдат, работников тыла. Немцы рассчитывали действительно до октября месяца появиться уже где-то в Москве, Ленинграде, но все планы были сорваны.
Очень мы потеряли много в этот период, но, тем не менее, все-таки задача была выполнена. Больше того, Япония, в конце концов атаковала Соединенные Штаты. Как только известие об этом дошло до Москвы, даже до этого советская разведка узнала, что японский кабинет склонился в пользу нападения на Соединенные Штаты. Дивизии сибирские были сняты с Восточного фронта и двинулись под Москву. Это определило во многом и победу под Москвой в 41 году. 43 год явился в этом смысле годом решающим: Сталинградская битва, Курская битва показали, что война уже клонится к победе Советского Союза, что конец Гитлера необратим и, начиная с 43 года, вновь появляются эти мотивы геополитики, расчетов. Появляется стремление делить территории.
Уже в Тегеране договариваются о том, каковы будут сферы влияния у Англии, Франции и у Советского Союза. Теперь вместо Гитлера этими проблемами с Советским Союзом занимаются наши союзники, кто где будет доминировать. Очень любопытна в этом смысле беседе Черчилля со Сталиным в 1944 году в Москве. Они на бумаге расписали, какой процент влияния после окончания войны будет иметь Западный блок и Советский Союз на освобожденных территориях. И вот они говорили, что вот Болгария, Болгария -- 50% вам, 50 нам. Сталин говорит, нет 90% нам, 10% -- вам. Скажем, Югославия -- тоже проценты, Румыния, в Чехословакии… вот так, по процентам делили, договаривались о будущих влияниях. О Греции, о Венгрии и т.д., и т.д.. Это уже был возврат к старым, довоенным геополитическим играм, интересам, в том числе, и социально-идеологическим: где социализм продвинется, где социализм не продвинется это прекрасно понимали и наши западные союзники. Кстати говоря, проблема второго фронта была тесно связана с проблемой не только геополитического противодействия Советскому Союзу прежде всего, но и противодействию продвижения социализма на Запад. В 42 году союзники отказались открывать второй фронт, в 43 году отказались открывать второй фронт, но когда в 44 году советские армии появились в Европе, тут появился и второй фронт -- дальше союзники этого потерпеть не могли. Вот вам вся история закулисной дипломатии того периода.
Советские армии вошли в Европу. Они вошли как освободители или как поработители? Вопрос один из тех, которые сегодня тоже обсуждаются, дискутируют с пеной у рта. Я скажу коротко, про свою точку зрения. Красная армия вошла в Европу как освободительница, ее встречали цветами и объятиями, это была одна сторона проблемы. Фашизм был свергнут, концлагеря были освобождены от узников. Это сделала в основном Красная армия. Что было потом, это уже была другая песня, это была другая уже эпоха, уже появились другие органы, появились другие структуры, которые превратили эти страны, в конце концов, в сателлитов Советского Союза. А что в итоге, а что в итоге? В итоге в 45 году Советский Союз вернул себе то, что потерял в 30-е годы и во время войны. Все вернул. Это были очертания, контуры бывшей Российской империи. Что дальше? А дальше наступил 91 год, 89 -- 91 годы наступили, когда все эти расчеты, все эти великие победы, все эти великие жертвы рухнули. По причинам совсем другим, чем те, о которых мы сегодня с вами говорим.
Я заканчиваю свою лекцию на том, что политики должны были бы в то время думать не о двух годах успеха, не о 20 -- 30 годах доминирования в Европе, как это делал Советский Союз, а о перспективном развитии человечества в целом. Вот до этого у многих политиков мозги не доходили. Думаю, что в этом заключается смысл тех перемен и тех катастроф, которые постигли и нашу страну, и Европу на исходе 20 века. Спасибо.
Вопрос: Андрей Николаевич, на первой лекции Вы упоминали о том, что в 45 году, после капитуляции Японии и присоединения Курил и Сахалина, И.В. Сталин сказал, что людям старшего поколения пришлось 40 лет ждать возврата этих территорий. И вот с распадом СССР, как раз в 90-е годы мы потеряли значительные территории, которые отсоединились. Стоит ли людям нынешнего времени, может быть, будущего поколения ждать возврата вот этих территорий в состав Российской Федерации? И как долго?
Ответ: Это вопрос очень, очень опасный, и для лектора, и для общества. Как историк могу сказать, что такого рода откаты, отпадения, в российской истории были регулярны на протяжении чуть не тысячи лет. И на огромной Восточно-Европейской равнине неизменно доминирующий государственный этнос эти территории опять собирал. После падения Татаро-монгольского ига Иван Третий, Петр собрали эти территории. Это все развалилось в 1917 году. Ленин, Сталин и там еще Брежнев, не знаю, Горбачев, кто еще, собрали эти территории, в 89 -- 91 году развалилось это дело. Мы с вами не будем жить через 100 лет, через 200 лет, но у меня надежда, что законы Восточно-Европейской равнины уже в новых, может быть, условиях демократических, гуманистических, в каких-то других иллюзорных условиях, они будут работать. Все, что могу вам сказать.
