Элен Каррер д’Анкосс - Александр II. Весна России
После встречи с принцессой, которую он счел, наконец, достойной звания супруги, путь великого князя лежал в Англию. Там он познакомился с совсем юной двадцатилетней королевой Викторией, и это была новая любовь с первого взгляда. Виктория тоже влюбилась в Александра. Она писала в своем дневнике: «Великий князь бесконечно мне нравится. Он искренний и веселый. В его обществе легко. Наследник просто блистает». Александр был потрясен не меньше и тут же забыл дармштадтскую избранницу, предавшись новой страсти. «Он не умеет скрывать свои чувства. Они написаны у него на лице», — писала о нем фрейлина императрицы. Так было и в Лондоне. Виктория не отступала ни перед чем, чтобы окончательно завоевать сердце русского цесаревича. Она вовлекла его в водоворот праздников, развлечений, представляя его двору в качестве того, кто будет править рядом с ней. Принц Альберт Саксен-Кобургский еще не появился тогда в ее жизни. Именно он утешал ее после этого преждевременно закончившегося романа.
А пока не наступили более мрачные времена, Александр сопровождал королеву Викторию в оперу, на всех ее прогулках, и эхо этой идиллии, о которой говорила вся Англия, наконец-то, докатилось до Петербурга. Наследник сам осторожно рассказывал своему отцу — его письма становились все реже, и Николай I жаловался на это — о том, какое удовольствие доставляет ему пребывание в Лондоне. Но на следующий день после бала, о котором королева Виктория написала в своем дневнике: «Никогда я не была так счастлива», великий князь получил от отца раздраженный совет: «Не забывать про Дармштадт», за которым последовал приказ: «Пора отправляться в Дармштадт»[29].
До государя доходили различные слухи, ибо в Петербурге, как и в Лондоне, только и разговоров было, что об «идеальной паре», но с сожалением, поскольку в России не хотели потерять своего наследника. Действительно, какая судьба ждала бы его, останься он в Англии? Он стал бы лишь принцем-консортом королевы Великобритании. Но будучи послушным сыном, великий князь тут же подчинился и взял курс на Дармштадт, где и остановился во второй раз.
Страсть, пережитая в Лондоне, заволакивалась дымкой, он вернулся к идиллии, о которой на время забыл или пренебрег. На этом жестко настаивал отец, предпочитавший дать согласие на брак, который при берлинском дворе расценивали как мезальянс, и тем самым положить конец колебаниям и безрассудствам сына. Он знал его непостоянство и ветреность, лондонский эпизод это только подтвердил. Николай пишет графу Орлову 17 мая 1839 г.: «…Да будет Богу угодно вдохновить моего сына и внушить ему достаточную прозорливость принять окончательное решение лишь тогда, когда у него будет уверенность в том, что он обеспечит свое будущее счастье и счастье империи».
Государь оказался прав: ветреный наследник забыл королеву Викторию, как только ее покинул. Мы, разумеется, не можем переписывать историю, представляя, что стало бы с Россией при Константине, младшем брате Александра, более либеральном, чем он, но и более неосторожном. И что стало бы с королевой Викторией, если бы вместо основательного принца-консорта Альберта она связала себя узами брака с великим князем, столь склонным к непостоянству.
Судьба и Николай I рассудили по-своему.
Семейное счастье
Помолвку наследника отпраздновали в Дармштадте во время его следующего там пребывания в апреле 1840 г. А 8 сентября того же года принцесса Мария Гессен-Дармштадтская торжественно въехала в Петербург. Нареченная в православии Марией Александровной, она вышла замуж за Александра 16 апреля 1841 г. Император был счастлив: ему больше не надо было бояться ни необдуманных поступков наследника, ни морганатического брака, ни того, что тот останется в Лондоне, в тени всемогущей королевы. Все это заставило его еще больше ценить юную великую княжну, шарм и внешность которой уже похвалил Орлов, находивший в ней некоторые черты императрицы. Он взял Марию Александровну под свою опеку, а это действительно требовалось, потому что двор оказал ей дурной прием. Критиковали слишком тонкие губы, недостаточно прямой нос, плохое знание французского, и уже исподтишка распространяли порочащие слухи о ее происхождении. Чтобы угомонить сплетников, Николаю I пришлось употребить власть, пригрозив высылкой из Петербурга. Они замолчали.
Но Николай обратил свою власть и против брата молодой великой княгини, который последовал за ней в Россию и развлекал двор шутками и играми своего изобретения. К несчастью, тот влюбился во фрейлину и собирался на ней жениться, в результате чего над императорской семьей нависла угроза мезальянса. Не тратя времени на дискуссии, Николай I отослал в Дармштадт принца и его возлюбленную. Так при дворе был восстановлен политический и протокольный порядок, и великая княгиня вынесла из этого эпизода урок, что следует подчиняться императору, принять дисциплину, которая была образом жизни, обязательным для всех, соблюдать достаточно строгие православные обряды. Она была вознаграждена за свою покорность привязанностью, которую испытывал к ней император. Он окружил молодую пару многочисленной свитой: фрейлины, адъютанты, а также, как только пошли дети, целая армия гувернанток и воспитателей, которые представляли собой изысканный и престижный «малый двор».
Александр, имея перед глазами самый авторитетный пример — своих родителей, хотел подражать им, демонстрируя обществу такой же гармоничный союз. Несомненно, постепенно стали возникать трудности, связанные прежде всего с хрупким здоровьем великой княгини, которая страдала болезнью легких. Но в то время это было дело обычное. Другая трудность была связана с личностью самого великого князя, которого брак, конечно, остепенил, но не сделал менее легкомысленным и непостоянным, способным на неожиданные порывы. Тем не менее, страна видела перед собой счастливую семью: в течение нескольких лет родились восемь детей: шесть мальчиков — Николай, Александр, Владимир, Алексей, Сергей, Павел, и две девочки — Александра и Мария. Александра умерла в семилетием возрасте, и Мария стала любимицей семейной пары и братьев. Император был доволен и особенно привязался к старшему внуку Николаю, названному в его честь, и получившему прозвище Никс, которому он прощал все капризы, прилагая усилия к тому, чтобы мягко его направлять на путь истинный. За исключением Павла I, ни один Романов до сих пор не мог гордиться ни столь большой семьей, ни таким количеством наследников мужского пола. Будущее династии было обеспечено.
Несмотря на постоянную слабость, великая княгиня идеально выполняла возложенные на нее обязанности, всегда держала себя с достоинством, иногда необходимым, потому что похождения ее супруга все множились, и завоевывала сердца своим поведением. Она была достаточно умна и интересовалась — впрочем, с осторожностью, дабы не вызвать недовольство государя — либеральными идеями.
В годы между браком и восшествием на престол наследник оставался очень близок к отцу, близок к жене, и семейные драмы никогда не будоражили двор. Единственное, что омрачало жизнь государя и его близких это уход из жизни членов семьи. 1847 г. был в этом отношении особенно трагичным, поскольку смерть унесла дочь наследника и великого князя Михаила, последнего из братьев государя, к которому он, как и его сын, был очень привязан. Но в череде горестей и радостей годы, предшествовавшие смерти Николая I, были для Александра временем тихого семейного счастья и подготовки к обязанностям, которые ему предстояло выполнять.
Наследник готов царствовать
С 1840 г. Николай I приобщал сына к правлению государством, хотя и не делегировал ему реальную власть. Но он заставлял его принимать участие в работе государственных учреждений и отправлял его за границу уже не как молодого цесаревича, который должен учиться на примере того, что видит, а как представителя государя. Александр вошел в Государственный совет, Совет министров, в различные комитеты, такие, как Финансовый комитет и Секретный комитет по крестьянскому делу. Побыв какое-то время наблюдателем, он стал полноправным членом всех этих органов и активно участвовал в дебатах и принятии решений. Однако это «полноправие» было скорее теоретическим, нежели реальным. Оно натолкнулось на деспотический характер государя, привыкшего рубить с плеча и с трудом совмещавшего единоначалие с желанием как можно лучше подготовить наследника к царствованию. Кроме того, во всех принципиальных вопросах — таких как крепостное право или интеллектуальный и политический контроль над обществом, — в которых наследник пытался проявлять мягкость, позиция его отца была ясна: нельзя ничего менять в существующих порядках из-за постоянной угрозы дестабилизации.
События, которые потрясли Европу, новые революции, еще более убедили Николая I в верности доктрины, которую его министр иностранных дел Нессельроде определял так: «Революционная угроза в Европе обязывает Россию повсюду защищать власть». 1848 г. укрепил его убеждение в справедливости собственной политики. Россия должна была стать крепостью, о которую разобьются революционные волны и откуда придет реконструкция Европы под знаком королевского абсолютизма. В этих условиях попытки реформирования — впрочем, достаточно робкие, — предпринимавшиеся наследником, не имели результата.
