Джанет Хартли - Александр I
Александру всегда удавалось очаровывать окружающих его женщин, и галантность его никогда не ослабевала, даже под влиянием переживаний, вызванных войной с Наполеоном. Александр начал свое правление в манере, далекой от политики и методов Павла; она как бы воскрешала манеру Екатерины II. Вступая на престол, он обещал править «в соответствии с духом и законом» его бабушки — формула, которая звучала довольно неясно. Поведение того Александра, который во время последних лет правления своей бабушки открыто не одобрял дух этого правления и руководства, было забыто. Его первые указы подтверждали законы Екатерины и изменяли некоторые пункты указов его отца, оскорблявшие российскую знать. Александр подтвердил дворянские привилегии, установленные в 1875 году. Сохранялось крепостное право, подтверждалось получение титулов, званий и имущества только законным путем, дворяне освобождались от обязательной службы, уплаты налогов, телесных наказаний и сохраняли право свободного выезда за границу. (Последние два права на практике были игнорированы Павлом). Александр также вновь подтвердил екатерининские привилегии для городов (провозглашенные в 1785 году), которые сами создавали структуру своих представительных органов, заведующих городскими делами, хотя это не противоречило указам Павла, упрощавшим екатерининскую структуру управления. Он восстановил старую военную форму, что очень понравилось офицерству, и отменил ограничения на экспорт и импорт, что сильно повысило вывоз зерна из богатых поместий и повлияло на жизненный стиль богатой знати в Санкт-Петербурге и Москве, которая могла теперь ввозить предметы роскоши из-за границы. Более того, он предпринял меры, показывающие, что произвол и жестокость, ассоциировавшиеся с правлением Павла, закончились. Ненавистная Тайная экспедиция была упразднена, а в полиции были запрещены пытки. Он освободил примерно 12 000 заключенных, содержащихся под арестом, и амнистировал беглецов, скрывавшихся за границей, кроме тех, чьи преступления были связаны с убийством. В июне 1801 года он назначил комиссию, чтобы выработать новый свод законов. В эту комиссию он включил радикала Александра Радищева, который был отправлен Павлом в ссылку в собственное имение.
В первые несколько лет правления Александра на первом плане были внутренние реформы. Основные пункты здесь остались прежними, важнейшим был вопрос о Конституции и отмене крепостного права. В первые годы правления Александра оба положения обсуждались очень подробно, и предложения, которые призывали к умалению царской власти и противопоставлялись некоторым аспектам состояния крестьянства, были отложены в сторону. С одной стороны, эти предложения были выдвинуты заговорщиками (Паленом и Зубовым) и старшим чиновничеством, служившим еще при Екатерине, что придавало центральным правительственным учреждениям больше авторитета внутри государства. С другой стороны, Негласный комитет «молодых друзей» Александра (Адама Чарторыского, Николая Новосильцева, графа Павла Александровича Строганова и Виктора Кочубея) обсуждал положения будущей Конституции России. Но в отношениях между центральными правительственными учреждениями и царем или между крепостными и хозяевами не было никакой перемены, и Конституция не была представлена. Однако это не означает, что те годы не интересны для рассмотрения. Напротив, период между 1801 и 1803 годами был критическим, он высветил различные черты характера российского реформаторства и отношение Александра к реформам и принципам, которые, как ему казалось, должны были быть приняты в управлении страной.
Александра часто изображали непостоянным и неискренним в его отношении к реформам. Это правда, что он мог продекларировать неопределенные прожекты относительно прав и свобод. В августе 1805 года он написал Томасу Джефферсону, выражая свое восхищение Соединенными Штатами, их свободой и Конституцией, которые обеспечивали счастье всем и каждому[33]. 18 апреля 1806 года Джефферсон написал Ловетту Харрису, консулу Соединенных Штатов в Санкт-Петербурге:
… Император высказал желание узнать что-нибудь о нашей Конституции. Поэтому я выбрал 2 лучшие работы, имеющиеся у нас по данному вопросу, для которых я прошу тебя найти место в его библиотеке[34].
Александр любил продумывать свой имидж, который понравился бы его окружению, но, выражая небрежно свои мысли, он не был ни слабым, ни лицемерным, когда дело шло о фундаментальных вопросах правления. Есть много свидетельств его упорства в обсуждениях и настойчивости в проведении реформ. Например, последнее слово при дебатах в Негласном комитете он оставлял за собой. Его нельзя было переубедить. Обсуждения в Негласном комитете обычно заканчивались разногласиями. Например, он «энергично» сопротивлялся предложению Кочубея о замене кабинетом министров всех коллегий (бывшие органы центральной администрации) и вместо этого хотел сохранить некоторые коллегии на какое-то время. Несмотря на мнение Новосильцева и Строганова о невозможности этого в связи с тем, что такая форма будет мешать работе министерств, Александр отказался уступить и сам принял решение по данному вопросу без дальнейших обсуждений.
Александр всегда враждебно принимал всякие попытки любых лиц и учреждений утвердить свои права или независимость суждений, но это не значит, что он не понимал концепции реформы или что он был по своему существу реакционером. В ранние годы правления он часто заявлял, что правитель не должен стоять выше закона, и выражал отвращение к произволу и деспотии, что, по его мнению, было обычным для Павла. Тайная экспедиция была распущена 14 апреля 1801 года, потому что, в соответствии с указом Александра, «в хорошо управляемом государстве все проступки должны быть поняты, обсуждены и наказаны силой закона». В тот же год была создана Комиссия для подготовки свода законов, ибо «при счастливых обстоятельствах любые меры могут успешно применяться в государстве, но только Закон может учредить их навсегда». Александр всегда придерживался буквы закона. Когда Д. П. Трощинский (статс-секретарь при Екатерине, Павле и Александре) начал предложенный Александром манифест о Сенате словами «Декрет нашего Сената (т. е. царского Сената)» Александр возразил: «Сенат не наш — это Сенат империи». Он также настаивал на том, что его подданные должны значиться как «россияне», а не как «его» подданные[35].
Нельзя сказать, что Александр был неточен или лицемерен в своем понимании слова «конституция». По существу он понимал конституцию в обновленном старорежимном смысле, подразумевая систему приказов правительства, основанную на законе. Он в принципе не исключал представительные учреждения, но любое преобразование должно совершаться по инициативе правителя, а не под давлением общественного мнения. Он был против установления охраняемых, неотъемлемых прав и принципов. Процветание всегда было на первом месте, и, по мнению Александра, правитель лучше всех понимал, что нужно стране. Приняв этот образ мышления, было бы уместно дать конституцию только тем народам, которые достигли достаточного уровня развития и поэтому были бы способны использовать конституцию мудро. Таким образом, это не полностью противоречило готовности Александра поощрять введение Конституции в любом месте Европы, даже в некоторых нерусских частях его собственной империи, в то же время не вводя таковую в собственно России. Правда, в иные моменты своего правления он принимал такую возможность и для России, но никогда не был уверен, что его страна достигла необходимого для этого уровня развития. И лишь в конце своего правления, наконец, оставил конституционные планы.
Руководители заговора, приведшие Александра на трон, главенствовали в ранние месяцы его правления. Как вспоминал Вигель, Пален «царствовал в России в первые три месяца после убийства Павла»[36]. Пален и в меньшей степени братья Зубовы, казалось, намеревались ограничить власть Александра. Баварский дипломат Олри писал: «…Пален и Зубов, как лидеры конспирации, ограничили высшую власть Александра и довольно свободно обращались со словом „конституция“»[37]. Ходили слухи, что во время убийства Павла у Платона Зубова имелась бумага, содержащая текст соглашения между царем и народом. А фон Коцебу, директор немецкого театра в Санкт-Петербурге, писал в своих воспоминаниях, что «Пален, без сомнения, имел добрым намерением представить рабочий проект конституции; у графа Зубова было такое же стремление»[38], и заметил, что Александр сказал сестре Екатерине в первый день своего правления о просьбе, с которой он обратился к заговорщикам: «Завершите все оставшееся, определите права и обязанности подданных; без этого трон перестанет меня привлекать»[39]. Даже если верить сказанному, это говорит в большей степени о панике, охватившей Александра после смерти отца, чем о серьезном намерении ввести конституцию. Воспоминания Чарторыского также свидетельствуют о влиянии Палена и других заговорщиков, но, по его мнению, это больше соответствовало состоянию ума и психологической неспособности противодействовать убийцам отца, чем действительным планам Александра:
