Владимир Порошков - Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура
Мы с гордостью слушали слова сообщения ТАСС. Это было первое упоминание о нашем полигоне (хотя и неназванном), о нашей работе (хотя нас забыли упомянуть). Мы-то знали, что без нас этого пуска не было бы. Как бы хорошо ни разрабатывали и ни изготовляли ракету, нам приходилось очень много работать в МИКе и на старте для устранения недостатков, чтобы она полетела, а после полета разбираться с недостатками в полете по результатам измерений. Мы вполне сознавали, что межконтинентальная ракета изменила стратегическое положение в мире. США лишились своего главного козыря — стратегической недосягаемости и неуязвимости. Ядерная дубинка, которой они угрожали, стала обоюдоострым оружием и разговаривать с позиции силы стало невозможно. Правда, хваленое ЦРУ «прохлопало» создание нового полигона и межконтинентальной ракеты и объявило сообщение ТАСС красной пропагандой. Но американцам недолго оставалось тешить себя неверием. Скоро мы запустим первый в мире спутник, и его, летящего на орбите, и вторую ступень ракеты увидит весь мир невооруженным глазом. А ведь эта красная пропаганда слишком наглядна и материальна!
При Нестеренко мы подготовили и запустили первые три спутника, запуск которых потряс мир не только потому, что это были первые в мире спутники, но и потому, что их вес в десятки и сотни раз превышал готовящиеся к пуску широко разрекламированные американские спутники. Это стало возможным благодаря разработкам ученых, слаженной работе коллектива полигона и промышленности, благодаря духу товарищества и взаимопомощи, сложившемуся на полигоне, благодаря бессонной, непрерывной работе, где каждый делал все, чтобы выполнить работу лучше, качественнее для обеспечения успеха в космосе. И в этом, в создании высокого морального духа, энтузиазма, любви к своему делу также огромная заслуга Алексея Ивановича Нестеренко и его заместителей — Н. М. Прошлецова, В. И. Ильюшенко, А. С. Буцкого, А. А. Васильева и других. Они воодушевляли коллектив полигона на самые высокие цели, подчеркивали, что страна доверила нам решение важнейшей государственной задачи и мы должны быть достойными ее, высоко нести честь испытателя и наилучшим образом выполнять свою работу.
При Нестеренко был построен полигон в составе: сооружение № 1 площадки № 2 — старт ракеты Р-7, в обиходе называемый площадкой 1 (хотя настоящая площадка 1 находилась в 2,5 км от старта и была жилой площадкой строителей); сооружение № 2 площадки № 2 — подземный бункер (командный пункт, пункт подготовки и управления пуском ракеты Р-7); сооружение № 3 площадки № 2 — техническая позиция сборки и испытаний ракеты Р-7, головной части или ИСЗ, называемая монтажно-испытательным корпусом площадки 2 (МИК-2). Недалеко строился МИК-2а. На площадке 18, в полутора километрах от старта был построен измерительный пункт № 1 (ИП-1), подвижные станции которого обеспечивали телеметрические измерения в МИКе, на старте, на активном участке и части пассивного участка траектории полета ракеты. ИП также обеспечивал траекторные измерения на старте и в полете, обеспечивал сигналами единого времени (СЕВ) МИК, старт и средства ИПа. При пусках ИСЗ, начиная со 2-го, обеспечивал прием космического телевидения (космовидение), начиная с 3-го, обеспечивал выдачу радиокоманд управления на борт ИСЗ. На 2-й площадке был построен жилой городок, который при Нестеренко состоял из бараков и землянок, сборно-щитовых домиков для С. П. Королева и маршала артиллерии М. И. Неделина, а также пожарного депо и столовой. К МИКу и старту была подведена железная дорога от станции Тюра-Там и бетонная шоссейная дорога от жилой площадки № 10 (более 30 км до 2-й площадки).
Жилой площадке № 10, которая носила неофициальное название поселок Заря, Указом Президиума Верховного Совета Казахской ССР 29 января 1958 г. было присвоено название — поселок Ленинский. Барачный шанхай, которым был первоначально жилом поселок, стал приобретать характер поселка городского типа. Были построены первые трехэтажные, капитальные дома офицерского состава, четырехэтажная 30-я школа, двухэтажная 2-я столовая, трехэтажное офицерское общежитие на улице Садовой (Носова) № 5. Достраивалась ТЭЦ. Работали два энергопоезда. Были посажены два парка — солдатский и комсомольский, посажены деревья на улицах и во дворах, причем за каждое дерево был ответственный и дежурный, обеспечивающий полив по расписанию. Все дороги поселка были заасфальтированы, все улицы освешены фонарями. Ночью длинная цепочка фонарей стрелой уходила в бесконечность. Был построен аэродром с металлической полосой вблизи площадки 9 для приема самолетов Ли-2. Были построены: метеостанция, ионосферная станция, приемный и передающий центры. И это неполный перечень того, что было сделано в районе старта на полигоне при Нестеренко.
Кроме того, по трассе полета ракеты построено еще восемь ИПов в Казахстане на расстоянии от 30 до 800 км от старта и 6 ИПов в районе квадрата падения головной части ракеты Р-7 на Камчатке — на расстоянии около 6500 км от старта. Оборудована база падения 1-й ступени в районе Ладыженки в Казахстане и база падения головных частей на Камчатке. Все это было построено и начало работать менее чем за два года. Да только за это командование и строители полигона достойны самых высоких наград Родины. Полигон проводил совместно с промышленностью испытания ракеты Р-7 и спутников на технической и стартовой позициях, испытания стартового сооружения. Он обеспечивал измерения и испытания ракеты Р-7 в полете практически собственными силами с помощью полигонного измерительного комплекса и отдела анализа полигона, определял летно-технические характеристики ракеты. Полигон проводил эксплуатационные и войсковые испытания всей техники и отрабатывал эксплуатационную документацию, выполнял военнонаучную и научно-исследовательскую работу, что позволяло совершенствовать испытываемую технику и разрабатывать тактико-технические требования к перспективной ракетно-космической и испытательной технике.
При Нестеренко полигон провел подготовку к пуску 15 МБР и PH (8К71, 8К71ПС, 8А91), запустил 13, из них 7 успешно (3 спутника и 4 МБР), 4 пуска аварийные, 2 частично успешные (повышенное отклонение). Доработали ГЧ МБР Р-7, и 2 из них достигли квадрата падения без разрушения. Кстати, при встречах ветеранов в 80-е гг. Нестеренко вспоминал, что когда он увидел первый раз головную часть МБР Р-7, то сказал Королеву, что эта ГЧ не пойдет, и оказался прав. ГЧ имела острый наконечник и скорость встречи с Землей, превышающую скорость звука в несколько раз. Это приводило к большим термодинамическим перегрузкам и разрушению ГЧ. В результате потребовалось значительное время на ее доработку, пока не нашли подходящую форму и хорошее теплозащитное покрытие. Эпопея с ГЧ потребовала напряженной работы измерительного комплекса полигона, отдела анализа, а также поисковых групп.
8 мая 1958 г. генерал-лейтенант артиллерии Нестеренко был назначен членом Научно-технического комитета Генерального штаба ВС СССР и передал должность начальника НИИП-5 полковнику К. В. Герчику, бывшему до этого начальником штаба полигона. За запуск первого спутника Алексей Иванович награжден орденом Ленина (12.12.1957). Я думаю (и так думают большинство ветеранов Байконура, знавшие его), что он достоин звания Героя Советского Союза. Но он не был честолюбивым человеком. Как-то позже, в 80-е гг., когда мы встречались в Москве, в Совете ветеранов космодрома Байконур, председателем которого мы его избрали, он сказал: «Лучше прожить год-два лишних, чем получить еще одну звезду или должность». Другой бы потребовал должность повыше, воинское звание посолиднее (он безусловно это заслужил), но он решил: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».
Вспоминается, как мы ехали на автобусе после очередной встречи ветеранов Байконура, кажется, из кинотеатра «Байконур». Начались (или продолжались) воспоминания. Алексей Иванович тоже начал рассказывать о своих встречах с Неделиным на фронте, о том, как он создавал НИИ-4, как узнал о группе Тихонравова и пригласил его работать в свой институт, как работа Тихонравова встречалась полным непониманием и в институте, и в высоких сферах. Нестеренко даже получил за это нагоняй, но продолжал прикрывать Тихонравова. Я сидел рядом с Нестеренко, не выдержал и сказал: «Алексей Иванович, почему вы обо всем этом не напишете, ведь этого никто не знает. Вот уйдем и унесем с собой неизвестные страницы космической истории». Льщу себя надеждой, что мой скромный голос был услышан. В одной из публикаций Нестеренко осветил и вопрос о заслугах группы Тихонравова. Воспоминания Нестеренко о послевоенной его деятельности опубликованы в книгах: «Глазами очевидцев», выпуск 1 в 1991 г., «Начало космической эры» в 1994 г., в газете «Неделя» и других изданиях. Для меня неожиданностью явилось то, что находятся неопубликованные рукописи Нестеренко в самых неожиданных местах. Очень не бережно относимся мы к своей истории, к памяти выдающихся людей нашей Родины.
