Нина Соротокина - Императрица Елизавета Петровна. Ее недруги и фавориты
Алексей Разумовский (1709–1771) появился в Петербурге в 1731 году. Виной тому в полной мере был случай. Федор Вишневский, вельможа двора Анны Иоанновны, был отправлен в Венгрию для закупки вина – «Токай» у нас тогда почитался весьма модным. На обратном пути в Петербург Вишневский остановился на ночлег в селе Лемеши Черниговской губернии. И надо же было ему поутру зайти в местный храм! Там он и услышал необычайный по красоте и силе голос. Ему представили обладателя баса, молодого красивого казака Алексея, сына Розума. Хорошие голоса тогда очень ценились, малороссы вообще славились своей музыкальностью. Вишневский взял Алексея с собой и устроил его певчим в императорскую капеллу. Там и услышала его Елизавета. Обладатель великолепного голоса поразил ее также своей красотой, и ей удалось устроить его при своем дворе.
Вот рассказ маркиза Шетарди, в 1742 году он был уже своим при дворе императрицы Елизаветы: «Некая Нарышкина, вышедшая с тех пор замуж, женщина, обладающая большими аппетитами и приятельница цесаревны Елизаветы, была поражена лицом Разумовского (это происходило в 1732 году), случайно попавшегося ей на глаза. Оно было действительно прекрасно. Он брюнет с черной, очень густой бородой, а черты его, хотя и несколько крупные, отличаются приятностью, свойственной тонкому лицу. Сложение его также характерно. Он высокого роста, широкоплеч, с нервными и сильными оконечностями, и если его облик и хранит еще остатки неуклюжести, свидетельствующей о его происхождении и воспитании, то эта неуклюжесть, может быть, и исчезнет при заботливости, с какой цесаревна его шлифует, заставляя его, невзирая на его тридцать два года, брать уроки танцев, всегда в ее присутствии, у француза, ставящего здесь балеты».
Теперь подробности. Отец Алексея Разумовского – реестровый казак Григорий Яковлевич – прозывался Розум, собственно, это была не фамилия, а кличка. Он часто любил говорить о себе: «Що то за голова, що то за Розум!» Был он человек тяжелый, скандальный и при этом горький пьяница. Судьба уравновесила его брак, наградив умной и приветливой женой Натальей Демьяновной. У них было шестеро детей: Даниил, Алексей, Кирилл, Агафья, Анна и Вера. Алексей родился 17 марта 1709 года. Отец был скор на расправу и поколачивал сына, однажды чуть не убил, запустив в голову его топор. Хроники пишут, что был он мальчиком способным, хотел учиться, и что грамоте учил его дьячок из соседнего села Чемер. А пока он пас общественное стадо да пел в церкви по праздничным дням. И из эдакой жизни попасть в Петербург, а потом встретиться с красавицей цесаревной, которая искренне в него влюбилась. Поистине сказочная судьба!
Правда, роскошный бас его в Петербурге потерял свой блеск, Разумовский уже не пел в хоре, но зато стал отличным бандуристом; в те времена была большая мода на малороссийскую музыку. Он также незаменимый человек при дворе цесаревны.
Дело Артемия Волынского
Нельзя сказать, чтобы Анна Иоанновна совершенно отказалась от пути, намеченного Петром I. Она вернула двор в Петербург, были сделаны кой-какие преобразования в армии, в делах почты, в образовании, в мануфактурах. Но императрицу правильно обвиняют в засилье иностранцев в России. Их было много и при Петре, много и при Елизавете, но при Анне Иоанновне они (любовник ее Бирон, кабинет-министр Остерман, Миних, братья Левенвольде – много!) прямо-таки облепили трон. Русскому человеку и дыхнуть было нельзя, а приближенные императрицы были люди цепкие, с авантюристической складкой ума, жадные до власти и денег, и плевать они хотели на нужды и заботы принявшего их государства.
Именно поэтому взор многих людей обращался к дочери Петра Великого, в ней видели надежду на преобразование России. Время Анны было жестоким, можно сказать, очень жестоким, но в сравнении с ее великим предшественником – вполне в духе времени. Недаром просвещенные люди России (историк Татищев, писатель Антиох Кантимир, Артемий Волынский), боясь засилья Долгоруких и Голицыных, так ратовали за ее восхождение на престол. Они, эти силы, надеялись, что она «кротким женским характером» смягчит нравы, оставшиеся в наследство от Петра I.
Не смягчила. Вся семья Долгоруких была вырезана с беспредельной жестокостью. Но я хочу остановиться на казни Волынского и его конфидентов, как тогда говорили, поэтому что это событие было предтечей восшествия Елизаветы на трон. Время Анны Иоанновны назвали «бироновщиной». Фаворита императрицы сделали козлом отпущения, хотя он не был дирижером суда над временщиками. Но в деле Волынского он сыграл главную скрипку.
Артемий Петрович Волынский (1689–1740) происходил из богатого дворянского рода. Он верно служил Петру I, выполняя дипломатические и военные поручения, потом был назначен губернатором Казани. Там он встретил приход Анны к власти и активно выступил протии «Кондиций». Волынского справедливо считают умным и способным человеком, толковым политическим деятелем, но не надо забывать, что был он величайший взяточник, самодур, интриган и, мягко говорят, «озорник», позволявший себе излишки. Венец мученичества заставил забыть его недостатки, в памяти потомков он остался борцом за правое, полезное отечеству дело.
При Анне Волынский сделал карьеру, стал своим человеком при дворе и был назначен обер-егермейстером. А надо сказать, что именно охоту Анна любила больше всего на свете. В 1738 году он уже кабинет-министр. Занять этот пост помог Бирон, желающий ограничить влияние Остермана. Бирон думал найти в лице Волынского покорного исполнителя, но просчитался. Императрица стала относиться к Волынскому настолько хорошо, что фаворит стал опасаться за свое место. А Волынский уже позволял себе выказывать знаки неуважения и самому Бирону.
Волынский был широким человеком, имел много друзей, они встречались, выпивали, обсуждали текущие дела, ругали правительство – от немцев продыха нет, – словом, занимались привычным для русского человека делом – «разговором на кухне». Итогом этих разговоров стало написанное Волынским «Генеральное рассуждение о поправлении внутренних государственных дел» – документ вполне безобидный, но была там опасная нота. Волынский ратовал за усиление политической роли русского дворянства. Генеральное рассуждение не понравилось государыне, а Бирон был вообще вне себя. Отношение его с Волынским обострилось до крайности.
А здесь подоспел праздник – мир с турками заключили. Решено было в честь торжества устроить широкий маскарад и потешную свадьбу двух шутов. Шуты были вторым главным после охоты развлечением императрицы. Вырезать изо льда скульптуры – старая русская традиция, но в наше время не додумались построить изо льда целый дворец, снабдить его ледяной мебелью и утварью. В этом дворце шутам предстояло и венчаться, и провести брачную ночь. Со всех концов империи было велено привезти по паре людей разной национальности в их костюмах, дабы они своими танцами и пением развлекали двор.
Ответственным за маскарадное действо был назначен Волынский. Сочинял подобающие стихи к свадьбе шутов поэт Василий Тредиаковский. Чем-то последний не угодил Волынскому, и тот разбил поэту лицо в кровь. Обиженный Тредиаковский пошел жаловаться к Бирону. И надо же такому случиться, чтобы в приемную фаворита явился Волынский. «Ты здесь зачем?» Бедного Тредиаковского тут же оттащили в подвал Волынского и дали семьдесят палочных ударов. Вот как широко жили люди!
Бирон взъярился от такого самоуправства. До несчастного пиита ему и дела не было, но ведь Волынский оскорбил его лично! Фаворит поставил перед императрицей вопрос ребром: «Или я, или этот проходимец Волынский».
А дальше все закрутилось. Учредили из русских комиссию для суда над Волынским и его гостями, придававшимися вольным беседам. Доносы слуг были очень кстати. Пытки, дыба, кнут… Вместе с Волынским пошли на эшафот и конфиденты, очень достойные люди – архитектор Петр Еропкин и советник адмиралтейской конторы Андрей Хрущев, прочих били кнутом и разослали в ссылки. Официальная версия обвинения – они желали заточить в монастырь Анну и выслать за границу Брауншвейгское семейство, из которого императрица назначила себе наследника. Заговора не было, но разговоры-то были. Конечно, они обсуждали эту больную тему. И ради кого они мечтали освободить русский трон? Для Елизаветы Петровны, конечно, но ни один из обвиняемых не назвал на допросе имени Елизаветы, и этим они, вероятно, спасли ей жизнь.
Иван Антонович, Бирон, Анна Леопольдовна
У Анны Иоанновны не было детей. Главной ее задачей было не допустить на престол потомков Петра I, и она назначила наследником будущего сына своей племянницы, дочери своей старшей сестры Екатерины Мекленбургской. Племянницу крестили и нарекли Анной Леопольдовной.
Мужем Анны Леопольдовны стал Антон Ульрих Брауншвейгский, анемичный тихий юноша. Бирон не хотел этого брака. У него были непомерные амбиции, он хотел женить на Анне Леопольдовне своего сына Петра. Не получилось.
