Рудольф Пихоя - Записки археографа
В 80-е годы XI в. киевский митрополит – грек Иоанн II – создаёт два дошедших до нас документа – «Послание папе римскому Клименту III»[25] (далее – Послание) и «Правило церковное Иакову черноризцу»[26](далее – Канонические ответы). Сравнивая греческий текст канонических правил, использованных Иоанном II в Послании, с текстом Номоканона, положенным в основу Ефремовской Кормчей, нетрудно убедиться в их тождественности. Приведём для примера текст 4-го правила Гангрского собора, процитированный в Номоканоне и в Послании.
Гангрский собор, прав. 4[27]
Послание Иоанна II[28]
Но если греческие тексты восходят к одной редакции, то сходство славянских переводов приобретает решающее значение для анализа.
В «Ефремовской Кормчей»[29]
В Послании Иоанна II[30]
Эти сопоставления показывают, что близость переводов Ефремовской Кормчей и канонических статей Послания Иоанна II, имевшая в своей основе одну и ту же редакцию греческого Номоканона XIV титулов без толкований, дают основание для предположения о существовании славянского перевода Номоканона в XIV титулах без толкований в 80-е годы XI в., не позднее создания славянского перевода Послания Клименту III. Нам кажется возможным связать перевод Номоканона, содержащийся в Ефремовской Кормчей, с деятельностью Иоанна II. Причастность Иоанна II или людей из его окружения к переводческой деятельности подтверждается существованием славянских переводов Послания Иоанна II Клименту III и Канонических ответов.
Иоанн II широко использует канонический материал и в своих Канонических ответах. В этом документе содержатся ссылки на правила Василия Великого, на решения Халкидонского (IV вселенского) и Трулльского (V-VI вселенских) соборов. Круг церковно-юридических источников, процитированных в Канонических ответах, шире Номоканона в XIV титулах, который лежал в основе Ефремовской Кормчей. Митрополит использует правила патриарха Сисиния о браке[31]. В Ефремовской Кормчей это правило отсутствует. Древнейший сохранившийся текст правила патриарха Сисиния содержится в Новгородской Кормчей 1280 г.[32]
Сопоставление канонического материала, содержащегося в сочинениях Иоанна II, с Номоканоном в XIV титулах без толкований, свидетельствует о широкой известности этого важнейшего документа канонического права византийской церкви на Руси в XI в. Славянский перевод этого Номоканона, сделавший канонический материал византийской церкви широко доступным для разработки церковного права на Руси, был сделан, по всей вероятности, при митрополите Иоанне II.
Наряду с переводом основного кодекса византийского канонического права, на Руси были известны славянские сборники, приспосабливавшие положения церковного права к условиям применения в славянских странах. Древнейшим славянским епитимийником является Закон Судный людям (ЗСЛ)[33]. ЗСЛ, возникший на основе византийского правового памятника – Эклоги, стал одним из распространённейших юридических документов славянского мира. Влияние ЗСЛ сказывается в целом ряде древнерусских правовых документов. Однако история возникновения этого памятника до сих пор остаётся не ясной. Поэтому предварительным условием для изучения роли ЗСЛ в перенесении норм византийского права должно стать выяснение вопроса о месте возникновения ЗСЛ.
Существует несколько теорий происхождения этого документа:
• византийская;
• болгарская;
• моравская.
Мы остановимся подробнее на византийской теории происхождения ЗСЛ.
В тезисах С. Троицкого, представленных на XII Международный конгресс в Охриде, содержится попытка дать новые доказательства в пользу византийского происхождения ЗСЛ. С. Троицкий полагает, что ЗСЛ был издан знаменитым Мефодием в то время, когда он был правителем византийской клисуры Стримон, назначенным византийским императором Феофилом (829-842). ЗСЛ, по мнению С. Троицкого, предназначался для славянского войска[34]. В качестве аргумента для доказательства учёный обращается к уже неоднократно отмеченной особенности ЗСЛ – Закон Судный базируется, главным образом, на одном из восемнадцати титулов Эклоги, причём используются, как отмечал сам С. У. Троицкий, лишь 25 из 52 глав этого титула.
Столь тщательная подборка статей объясняется, по мнению исследователя, средой применения этого документа – славянским войском. Он пишет, «что ЗСЛ карает только такие преступления, в которых могут быть виновны преимущественно воины, как молодые люди, склонные к соблазнам полового характера и к злоупотреблениям своим оружием и физической силою»[35].
Однако в этом случае возникает вопрос, почему составители ЗСЛ, руководствуясь такими критериями отбора статей при кодификации, выпустили из Эклоги гораздо более яркие статьи, пресекающие злоупотребление оружием и физической силой? В XVII титуле Эклоги есть статьи 46, 47, 48[36], базирующиеся на заповедях Моисея[37], которые специально посвящены дракам. Однако эти статьи не включены в Закон Судный.
Серьёзное противоречие гипотезе С. Троицкого о византийском происхождении памятника вызывают изменения в ЗСЛ в формах наказаний за равные с византийской Эклогой преступления. ЗСЛ не знает смертной казни и гораздо реже, чем Эклога, применяет членовредительство как меру наказания. Славянское влияние на нормы этого документа несомненно. Историк объяснял это тем, что составитель ЗСЛ – Мефодий – считался «с национальной чувствительностью славян», с их обычным правом, ограничивая действие византийского законодательства сферой, необходимой для государственной безопасности. Однако в документе, в отличие от гипотезы С. Троицкого, отсутствует этот островок византийского права. Типично славянские наказания употребляются в качестве мер пресечения и в тех преступлениях, которые непосредственно угрожают безопасности страны, например, кража оружия или коней у воинов в походе[38]. Предположение Троицкого не объясняет замену византийского наказания за это преступление.
Теория византийского, административного происхождения ЗСЛ кажется нам несостоятельной.
Большую историю в исторической науке имеет гипотеза болгарского происхождения Закона Судного. Первый исследователь древнерусского церковного права Розенкампф считал Закон Судный болгарским документом[39].
Эта точка зрения получила широкое распространение в русской и болгарской литературе[40].
Современные болгарские историки аргументируют гипотезу происхождения ЗСЛ историческими доказательствами, считая, что 1-я глава краткой редакции соответствует историческим условиям распространения христианства в Болгарии[41]. В. Ганев считает одним из доказательств болгарского происхождения Закона Судного употребление в его тексте термина «мѣстник». Переводя этот термин как «наместник», Ганев делал отсюда вывод о болгарском происхождении ЗСЛ, а также о том, что употребление этого термина свидетельствует о сравнительно раннем этапе в образовании болгарского государства[42]. Сторонники гипотезы о болгарском происхождении ЗСЛ считают, что упоминание среди судей светских лиц свидетельствует: ЗСЛ – документ светского права, права князя[43].
Болгарская историография выступила с мыслью о значительной самостоятельности ЗСЛ от его византийского прототипа – Эклоги. Причина этого явления объясняется недостаточно высоким уровнем развития славян (М. Андреев), выражением чисто славянских идей, своеобразным сопротивлением против византийского права (В. Ганев)[44].
В последнее время гипотеза болгарского происхождения этого памятника подвергается критике. Возражая сторонникам этой гипотезы, чешский историк И. Вашица указал на неправомерность отождествления 1-й главы Закона Судного с историческими условиями распространения христианства в Болгарии. «В первой главе (ЗСЛ) нет ничего, напоминающего сопротивление языческой аристократии князю Борису. Это модификация Юстинианских законов из Кодекса»[45].
Большие возражения вызывает и то объяснение, которое В. Ганев даёт термину «мѣстник», и, естественно, те выводы, которые историк делает из этого объяснения. Термин «мѣстник» встречается в 19-й главе ЗСЛ, явившейся переводом Эклоги (XVII, 5). В греческом тексте употребляется термин έκδικος[46].
Е. Э. Липшиц объясняет έκδικος – экдик, как мелкий чиновник, обладающий правом суда по небольшим случаям, судебный исполнитель[47]. В Законе Судном мы сталкиваемся с испорченным переводом этого термина, έκδικος был переведён здесь как несущий возмездие, мстящий[48]. Отсюда «мѣстник» Закона Судного. Таким образом изменялся и сам смысл заимствованной из Эклоги статьи. Главной виной преступника по ЗСЛ является действие из мести, в то время, когда Эклога наказывает за присвоение преступником функций экдика[49]. Отсюда видно, что предположение В. Ганева о том, что «мѣстник» ЗСЛ – это наместник, основано на недоразумении.
