Александр Вигилев - История отечественной почты. Часть 1.
Обратимся к летописному рассказу о сватовстве Владимира Святославовича к Рогнеде, дочери полоцкого князя Рогволода. В 980 г. послал Владимир к Рогволоду в город Полоцк сказать: «Хочу дочь твою взять себе в жены». Та ответила отказом: «И придоша отроци Володимерови, и поведаша ему всю речь Рогънедину» [56].
Отроци, т. е. отроки — прислуга князя, постоянно жившая при нем. Таких слуг на княжеском дворе было великое множество. Например, у киевского князя Святополка Изяславовича в конце XI в. насчитывалось 500 (по некоторым летописям даже 800) отроков [57].
Однако не только отроки использовались для посыльной службы. Владимир Мономах писал князю Олегу Святославовичу: «Прислал он ко мне мужа своего и грамоту» [58]. Мужами в старину называли старших княжеских дружинников. Но, возможно, этот случай не характерен для тех времен. Граматоносец приехал от сына Мономаха Мстислава. А тот мог послать не слугу, а воина, в знак уважения к отцу.
Очевидно, вестниками назначали не любого отрока или дворянина (так назывались люди, постоянно жившие на княжеском дворе). Была особая категория людей, хорошо знавших дороги русских княжеств, умевших ориентироваться на местности не только днем, но и ночью. Это были сильные и мужественные люди, готовые вступить в схватку с диким зверем и лихим человеком. И, наконец, они были, безусловно, преданы своему господину, ведь часто приходилось возить тайные вести, разглашение которых могло дорого обойтись их князю.
Всякий гонец вез, как правило, одно известие. Грамоты и устные сообщения обычно передавались только тому лицу, кому они были адресованы. Поэтому гонец мог изменить свой маршрут, если по дороге узнавал, что нужное ему лицо переехало в другой город или отправилось в поход. Вспомним, что вестник князя Ярослава к Глебу все-таки доставил сообщение адресату, несмотря на то, что Смоленск расположен в стороне от дороги из Новгорода в Муром. Это было характерной особенностью древнейшей русской почты, письмо должно было найти адресата в любой точке русского государства. И второе, не менее важное положение — вестник не только передавал письменное или устное послание своего князя, но и привозил ответ.
До нас не дошли оригиналы писем наших далеких предков, написанных на пергаменте. Мы только знаем, что киевляне обычно называли их («грамотами». Терминология новгородцев, авторов берестяных писем, была богаче. Они говорили грамота, грамотка, грамотица или просто береста. Слово грамота — греческое, оно пришло на Русь в IX в., вместе со славянской письменностью. В переписке духовных лиц встречается слово послание. Это определение восходит к библейским текстам, появившимся на Руси в конце X в., одновременно с христианской литературой.
Князья, духовенство и знатные люди обычно писали свои грамоты на пергаменте. Письмо скатывали в трубочку, зашивали в холщовый чехол и запечатывали восковой печатью. Гонец вез грамоту в специальном мешочке на груди или в дорожной сумке — калите.
В Новгороде грамотки на бересте запечатывались другим способом. Но это уже тема следующего рассказа…
Я послал тебе бересту
Новгородская почта занимает особое место в истории средств связи Русского государства. Ее характерная особенность заключается в том, что огромное большинство писем, доставленных гонцами, — грамотки частных лиц, новгородских купцов. Пересылка бересты носила массовый характер, десятки тысяч таких писем прошло через почту. Новгородская почта была устоявшимся явлением. Долгие годы, с начала XI до конца XV вв., система пересылки вестей не претерпела никаких изменений. Например, в договорах, заключенных городом с соседними княжествами, слово повоз употреблялось до 1471 г., тогда как в остальных русских землях его успели к тому времени достаточно прочно забыть.
Впервые о новгородской почте рассказала береста — простой обрывок березовой коры, исписанный рукой человека.
Более двадцати пяти лет назад, 26 июля 1951 г., на раскопках в древнем Новгороде произошло выдающееся событие — была обнаружена берестяная грамота, за ней вторая, третья… Одно за другим из земли извлекались письма и документы, написанные много столетий назад.
Самое важное в находке берестяных грамот — открытие замечательного для истории русской культуры явления: написанное слово в Великом Новгороде не было в диковинку. Оно являлось привычным, широко распространенным средством беседования на расстоянии. Новгородцы постоянно писали и читали грамотки, рвали и выбрасывали их так же, как мы сейчас рвем и выбрасываем прочитанные письма[8].
Не меньшее значение имеет находка новгородских берестяных грамот для истории древней русской почты. Она показывает, что уже в XI–XV вв. шел активный обмен письмами между русскими городами, была налажена доставка не только княжеских грамот, но и писем простого народа. Не исключена возможность, что часть корреспонденции доставлялась с оказией. Но сами берестяные грамоты подтверждают существование в Новгороде каких-то каналов связи.
Обширна география отправителей бересты. Писали из Карелии, Ярославля, Смоленска, Емца. А для скольких грамот вообще еще не установлены адреса отправителей!
Почтовых линий в Новгородской земле было, вероятнее всего, не так уж и много и проходили они по основным торговым путям, связывавшим Новгород с традиционными центрами торговли, В частности, уже известную нам грамоту Гордея к родителям везли из Смоленска по старой торной дороге: по Западной Двине и Торопе до Торопца, далее по рекам Куньей и Ловати до Новгорода.
Кто вез грамоту купца Гордея?
Переписчики старинных книг любили украшать рисунками свои работы. Частенько иллюстрируя священные тексты, наблюдательный художник изображал современную ему архитектуру, предметы утвари, облачал мифологические персонажи в одежды своего времени. Не отступили от этого правила и создатели новгородского «Псалтыря» XIV в.: заглавную букву «Г» они нарисовали в виде стилизованной фигуры гонца. Одежда посланца выдержана в характерных для рисунков книги зеленоватых тонах. Он трубит в берестяный рожок, в руке у гонца посох с крестообразным навершием. Скорее всего это не посох, а увесистая сучковатая дубинка, которой одинаково удобно отбиваться и от бродячих собак и от лесных татей. Вероятнее всего одевались посыльные так же, как и все новгородцы, только рожок являлся знаком их профессии.
Теперь, когда нам известен облик новгородских гонцов, попытаемся выяснить, доставляли ли они частную корреспонденцию или их функции ограничивались перевозкой княжеских и посадничих грамот.
Исследование грамоты Гордея ничего не дает. Возможно богатый торговый гость отправил с грамотой своего слугу или попросил отвезти письмо знакомых купцов, ехавших в Новгород.
Но вот другой пример.
Во второй половине XIV в. в Новгород пришла грамота из Копорья[9] от некоего Савелия. Какая-то рать ударила на крепость, и Савелий бежал, бросив часть своего имущества. В раздражении писал он сотскому Максиму Онцифоровичу: «Как договорились, пришли мне второго коня. А я, не имея второго коня, имущество побросал, а часть его растерял… Очень плохо мне с одним конем. Ни дома… ни дров привезти, ни матери послать не на чем» [59]. Совершенно очевидно, что человек, имеющий одного коня, да и тот ему нужен до зарезу, не пошлет на нем слугу с письмом в далекий Новгород. Ведь от Копорья до города около 250 верст.
Как следует из бересты, конь нужен Савелию для различных домашних дел: привезти дрова, послать к матери… Упоминаемая посылка к матери никоим образом не связана с отправкой писем. Савелий собирался препроводить к ней какие-то подарки, деньги и тому подобное. Еще один пример.
В первой половине XIV в. поехал Петр в село Озеричи косить сено. Покосы он там приобрел недавно и еще не успел познакомиться с соседями. Поэтому местные жители, заподозрив в нем самозванца, отняли скошенное сено. Тогда Петр написал письмо своей жене с просьбой прислать ему копию с купчей грамоты. «Спиши список с купной грамоте да пришли семо, куды грамота поведе» [60].
Конечно, Петр не стал доверять свою грамоту случайному человеку, который мог бы ее потерять или просто выкинуть по дороге. Грамоту в Новгород привез и не слуга Петра, в этом случае зачем бы он стал писать: «пришли семо, куды грамота поведе» (пришли сюда, куда грамота скажет). На первый взгляд эта фраза совершенно бессмысленна и попала в текст письма случайно. Но чуть дальше мы убедимся, что эта вставка имеет огромное значение: без нее Петр никогда бы не получил копию с купчей грамоты.
И, наконец, последний пример.
Писал в XV в. приказчик Михаил своему барину Тимофею: «Поклон от Михаили к осподину своему Тимофею. Земля готова, надобе семена. Пришли, осподине, целовек спроста, а мы не смием имать ржи без твоего слова» [61]. Общий смысл письма ясен. Михаил извещает своего феодала, что земля готова для посева, и просит прислать человека, с ведома которого можно было бы взять из наличных запасов семена ржи для посева.
